Мария Капшина - О верности крыс

А следующим вечером и ночью, пришедшей за вечером, Кирой занимался другим важным делом: очаровывал дам. По договорённости. Договорённость была об укреплении сердечных отношений между Дазараном и Империей, послу для лучшего обживания на двух островах предписывалась женитьба, и в рамках этого международного проекта и устраивался пышный приём на Белом острове и высшем уровне. Веройге гудел и похихикивал от нижнего двора, где сразу стало тесно от людских и конских морд, до парадных зал в третьем ярусе. Оттуда осчастливленный женским вниманием посол и сбежал, вытерпев несколько часов оркестра и запаха еды, что пробивался снизу, где расставляли и накрывали столы для высокого собрания.

На старой лестнице, ведшей от заколоченного люка к запертой двери, не было никого и ничего, за что её и облюбовал Кирой для поедания куска мясного пирога, с боем захваченного в кухне. От одежды тяжело пахло факельным чадом, горелым маслом из ламп, лошадиным потом и благовониями. Кирой жевал и с малодушным фатализмом думал, что под вечер ткнёт пальцем в первую попавшуюся, лишь бы не из близких к императрице семейств; а так — всё равно они различаются только цветом одежды. Жениться не то чтобы активно не хотелось, но думалось об этом как-то кисло и муторно.

Жених поёрзал на лестнице. Лестница придушенно всхлипнула. Потом ещё раз. Кирой замер и прислушался. Десяток ударов сердца — тихо, потом всхлипнуло снова, тоскливо и устало, в пустой комнатке, за одной из пыльных портьер которой Кирой и нашёл свою лестницу спокойствия. Парень встал и, скрипя по возможности тише, подошёл к бархату, тяжёлому и старому, как Верго. От бархата над лестницей протянулся пыльный шнурок света, услужливо показывая дырку в портьере. Снаружи, на полу посреди комнаты, по-детски подобрав под себя ноги, сидела девушка с письмом в руке и с песочными волосами. К светловолосым Кирой так и не привык по-настоящему, хоть и провёл в Империи такую же половину детства, как в Дазаране.

"А почему, собственно, нет?" — подумал Кирой, переступил, громко скрипнув лестницей, и выждав чуть, шагнул из-за портьеры. Девушка промокнула глаза бледно-лиловым рукавом, обернулась и изобразила церемонный поклон. Из-за того, что вставать она и не подумала, поклон изображался в основном руками и головой и выглядел совершенно не церемонно.

— Вы, должно быть, заблудились, — сказала она. Кирой подумал, что это старомодное "вы" идёт ей так же, как манера сидеть на полу. — Веселятся там, по коридору второй поворот налево и вниз.

— Веселятся? — поразился Кирой. — Как можно веселиться, когда здесь так грустят?

Она слабо улыбнулась.

— Что ж, мило сказано, галантный Гость-из-за-портьеры. Но сегодня в игры Эиле2 играют без меня.

— Не буду играть, — покорно сказал Кирой. — Позвольте только погрустить вместе с вами, а то мне тамошнее веселье с утра уже оскомину набило.

Она поглядела жёлтыми кошачьим глазами, хмыкнула и снова перевела взгляд на письмо. Кирой понял это как приглашение и сел рядом. Пол был холодный, даже не застеленный ничем.

— У меня брата в Олклет отправили, — сказала она, помолчав. — То есть, он не брат, а кузен, но это всё равно. Пишет, как у него всё там хорошо, будто я не знаю, что такое рэнги с их луками. Видела, как их яд действует.

— Ваш брат там не один, — сказал Кирой. — Семь тысяч пополнения сумеют удержать на границе имперский порядок.

— Пожалуй. Но только один из них — мой брат. И жизнь у него только одна. А вы, должно быть, не знаете, что такое эти болота.

Она разгладила полосу шёлка, исписанную с обеих сторон артистическим мелким почерком, бережно сложила и спрятала в рукав, как платок.

— Не знаю, — кивнул Кирой. — Я южанин, для меня Эрлони — север, а дальше я и не бывал, хоть имя и тамошнее: Кирой.

— Да не убавится честь твоя и твоего дома, лорд герцог.

— И твоей чести… — с некоторой долей тоскливости начал Кирой, оборачиваясь, и расхохотался. — Эшекоци! С таким голосом и манерами я ожидал увидеть трухлявый пень времён Хада!

Эшекоци светился от удовольствия. Сказал уже не кривляясь:

— Хотелось бы, конечно, хорошенько огреть тебя по плечу, но, боюсь, салон меня не поймёт.

— Салон скажет, что здесь не казарма, и будет прав, — сказал Кирой. — Тебя каким ветром в Веройге занесло?

— Я-то по-прежнему в Эрлони живу, а вот ты откуда на наших островах? Совсем в последнее время забыл бедную столицу со своими дазаранцами! Всё ждёшь, что они выучат твоё типично дазаранское имя?

Шутка была старая и, как водится среди старых шуток, не смешная. Отец Кироя, бессменный посол Дазарана в Империи и большой любитель северной экзотики, выбрал сыну арнское имя. Дазаранцы, не слишком испорченные знанием чужих языков, чуть ли не поголовно произносили его как "Кирии", чем повергали Эшекоци в детский восторг, поскольку в таком звучании имя его друга совпадало с просторечным именем для одной разновидности клопа. Вонючей до слезоточивости.

— И не надоело? — хмыкнул Кирой, — пропуская слугу с огромным блюдом чего-то жирного и мясного. — Какие новости у тебя?

— Шикарные, — заявил Эшекоци, расправляя плечи. Плечами он всегда выделялся — на зависть многим задохликам вроде Кироя. — Главное: я офицер. Не по наследству, а на самом деле. Людей пока, правда, всего полтора десятка, ну так ол Эсхо и вовсе с пяти начинал.

— На легендарных полководцев, значит, равняемся? — усмехнулся Кирой. — А как же современные военачальники? Так ли уж запросто нок Вардже сложит генеральство с себя, чтобы отдать тебе?

— Ох и паршивый из тебя шпион, Кир, — сощурился Эшекоци, беря друга за локоть и отводя в сторонку, за колонну. — Нок Вардже арестовали позавчера. Официально — растрата государственных денег. Ты где был?

Кирой пожал плечами. К стыду своему, стыда он не чувствовал. Хотя о таких передвижках в офицерских кругах и обязан знать первым.

— Ладно, герой-интервент, у тебя-то, я слышал, новости пикантные. С обручением?

"Вот и нечего скалиться", — подумал Кирой.

— С укреплением дружественных отношений между державами, — продекламировал он, спугнув особо рьяного слугу, подплывшего было с выпивкой.

— А ну стой! — заорал Эшекоци слуге вслед, героически захватил обе бутыли в плен и вернулся к Кирою с победным выражением лица. — За помолвку! — объявил офицер, протягивая бутыль, и тут же приложился к своей.

— Может, найдём кубки? — с сомнением протянул Кирой.

— Где твоя офицерская честь? — возмутился Эшекоци. — За такое дело ты просто обязан надраться до поросячьего визга!

Кирой хмыкнул, но о порочащей офицерскую честь посуде больше не заикался.

— Да, кем тебя осчастливили? Ей меньше пятидесяти?

— Меньше пятидесяти порогов. Младше меня. Недавно из захолустья, очень милая провинциальная девочка, Мише ол Кайле.