Евгений Филенко - ШЕСТОЙ МОРЯК

— Вы сошли с ума, — сказал я.

— Не я одна, — сказала Анна. — Вы ведь тоже понимаете, что здесь все не так, как полагается? — Она упреждающе выставила ладонь: — Только не говорите, что в этом мире давно все неправильно!

— Так оно и есть, — усмехнулся я. — Если я скажу, что вы определенно живы, поскольку я неплохо умею отличать живых от мертвых, как бы последние ни старались притвориться, это вас успокоит?

— Ну... отчасти, — промолвила она.

Я оглянулся. Собственно, и до этого я старался видеть всех хотя бы боковым зрением. Это было нелегко, потому что компания так и норовила расползтись по залу ожидания. Странствующие фейри сидели на деревянной скамье, привалившись друг к дружке. Колонель и Астеник при мостились напротив, похожие на двух больших филинов на зоосадовском насесте. Хрен Иванович так и вовсе лежал, натянув форменную куртку на лицо. Никто не разговаривал, даже не шевелился. Воздух был неподвижен, тонкие струи табачного дыма от непотушенных сигарет застыли под низкими сводами, словно темные прожилки в горном хрустале.

— Черт, — сказал я. — Кажется, вы ближе к истине, чем я предполагал.

— Что? — переспросила она рассеянно.

Вместо ответа я сгреб ее за рукав и поволок за собой к выходу.

— Подъем!

Никто не шевельнулся.

— Я что, сам с собой разговариваю?!

После бесконечно затянувшейся паузы Колонель, не поднимая головы, обронил:

— Уймись, морячок...

— То есть что значит «уймись»? — вскипел я. — Мы не можем тут отсиживаться вечно. Это всего лишь вокзал, куда больше не придет ни одного поезда. Нам нечего здесь ждать...

— А мы лучше подождем, — серым голосом откликнулся Астеник. — Вдруг электричка придет...

— Глупости! Бред собачий! Нам нужно засветло добраться до города, а уж там...

— Что — там? — спросил Колонель. — Ну, что там? Автобус с водителем и полным баком? Или, может быть, маршрутное такси каждому, кто куда хочет? Ничего там нет, в этом твоем городе, никто нас не ждет, и никуда мы оттуда не уедем.

— Вашу мать, — сказал я. — Как мы все тут оказались? Зачем? Ведь все куда-то шли, хотели куда-то добраться... Что случилось? С чего это вдруг никто и никуда не спешит?

— Шли, шли... — прошелестела дева Шизгариэль. — И пришли.

— Ну дудки, — заявил я. — Не затем я тратил на вас силы и время, чтобы вы тут валандались. Сейчас вы у меня встанете и пойдете куда скажу...

Патлатый щенок Поре Мандон первым попал мне под руку. Я сгреб его за ветровку и попытался поставить вертикально. Шизгариэль слабо запротестовала, никакой, впрочем, активности, кроме вербальной, не проявив; сам же юнец безмолвствовал. Мне это даже удалось... на пару мгновений. Мы встретились глазами, и эти секунды он висел на моем взгляде, как на стальном штыре. Мне доводилось видеть такие глаза. Давным-давно, на Гаити, когда писатель Танкред Вильфранш, во второй своей ипостаси вудуистский священник-унган, показал мне настоящего, только что обращенного зомби... Затем Поре Мандон вернулся в сидячее положение, попросту стек вниз, будто струйка шоколадного крема из корнетика. Я отстал от него и принялся за машиниста. Из-под куртки понеслась невнятная ругань, обильно пересыпанная хренами, меня попытались отпихнуть и даже лягнуть. Ерунда, опыт работы санитатором в дурке у меня тоже имелся...

Анна положила руку мне на плечо.

— Оставьте их, — сказала она.

— Оставить? — переспросил я.

— Да, — кивнула женщина. — Они утомлены, как вы не понимаете?

— Утомлены? Чем это?!

— Жизнью.

— А вы? Тоже утомились?

— Да. Но мы с вами пойдем дальше. И пройдем так далеко, как только сможем.

— Лично я намерен дойти куда и хотел, — буркнул я. И понял, что повторяюсь, к тому же, в свете последних событий это мое заявление могло оказаться голословным. — Ну так что? Вы готовы бросить их тут тихо умирать?

— Готова, — сказала Анна.

— Стало быть, ваш гуманизм имеет пределы?

— Я просто должна дойти, — ответила она. — Ну хотя бы попытаться. Мне есть куда идти, а им, наверное, нет. Иначе они сопротивлялись бы. Я знаю, что, скорее всего, не успею. Или успею... Но когда все совсем закончится, я буду хотя бы уверена, что пыталась, сколько могла.

Я посмотрел на нее, как на последнее чудо этого околевающего света.

— Что ж, — сказал я. — По крайней мере, в этом есть свой резон. — И, обратившись к остальным, гаркнул во весь голос: — Слышите? Мы уходим. А вы останетесь тут и умрете. Тихо и безболезненно... если повезет. Но может и не повезти!

— Морячок, — сказал Колонель. — Не ори... уши от твоего крика вянут.

— Ваше право, — сказал я, не испытывая никакого сожаления по столь внезапно распавшейся компании, — ваш выбор. — И прибавил то, что давно уже хотел им сообщить: — На-до-е-ли.

В этот момент где-то за стеной отчетливо и неуместно зазвонил телефон.

19

— Ой, — сказала Анна. — Что это?

— Телефон, — ответил я несколько растерянно.

— Это в кассах, — ясным голосом пояснил Хрен Иванович, своей безвольной позы, впрочем, не меняя.

— Кому здесь могут звонить? — удивилась Анна. — И, самое главное, кто?

— Нет, — поправил я. — Самое главное — как!

— У меня зазвонил телефон... — промурлыкал Поре Мандон.

— Кто говорит? Слон... — в тон ему продолжила дева Шизгариэль.

Все посмотрели в сторону касс — кто с живым интересом, а кто в слабой надежде, что этот нелепый и неуместный резкий звук наконец пресечется. Звонок между тем и не думал униматься, и даже напротив, сделался громче и пронзительнее.

— Заткните же его, наконец, — сказала Анна, глядя на меня, — или хотя бы ответьте.

Теперь пришла моя очередь удивляться:

— Почему я?! Мне он мешает меньше всего...

Ее довод был неотразим:

— Вы единственный, кто способен передвигаться.

— Ладно, — сказал я сквозь зубы. — Тогда уж и вы сделайте одолжение, никуда без меня не уходите.

Со стороны странствующих фейри донесся бледноватый смех.

Я пересек зал ожидания — стук шагов, перемежаемый трезвоном, казался громоподобным, — толкнул дверь в кассовый закуток. Она не поддалась: явный признак того, что работники станции не покидали рабочие места в панической спешке, а спокойно эвакуировались, возможно даже — в расчете на скорое сюда возвращение, если напасти вдруг рассеются, как это до сей поры и случалось в этом мире со всеми напастями... Телефон рявкнул с особым усердием и даже, кажется, злорадством. Я стиснул зубы и приналег. Касса была режимным помещением, а дверь — металлической, обычному человеку здесь ничего не светило без набора отмычек или автогена. Я огляделся. Отмычки под ногами не валялись, автогенная установка в темном углу тоже не маячила, иными словами — рояли в кустах нынешним раундом игры предусмотрены не были, либо закончились. И, вдобавок ко всему, за мной внимательно следили шесть пар глаз.