Евгений Филенко - ШЕСТОЙ МОРЯК

— Хочу, чтоб вы знали, — сказал я. — Мне все равно, дойдете вы иди нет куда собирались. Я-то дойду, хотя бы весь мир провалился в собственную задницу. До вас до всех мне нет никакого дела. Наплевать, умрете вы здесь или немного позже — потому что так и так умрете! Но почему вам-то всем на это наплевать?!

— А что мы можем поделать... — проронила Шизгариэль, обратив ко мне побелевшее лицо с замерзшими дорожками от слез.

Они коченели на глазах. Кто стоя, кто лежа, как Астеник. Анна молча отошла и села, привалившись спиной к стволу дерева. У них не было ни желания, ни сил сопротивляться.

— Холодно, да? — спросил я в пространство, весело оскалясь. — Слишком просто... поддавки. Мог бы придумать что-нибудь позаковыристей.

— Что? — переспросил Колонель непослушными губами.

— Сейчас будет тепло, говорю.

Над чахлым кустарником вдоль тропинки поднялся дымок. Ветки затрещали... сами собой, изнутри занялись живым пламенем.

Огонь перекинулся на деревья, пополз по вымороженным стволам игривыми змейками, загудел, набирая силу... Кто-то закашлялся, поперхнувшись дымом.

— Не понос, так золотуха, — сказал Хрен Иванович.

И тотчас же с небес рухнул дождь. Как будто в вышине вдруг лопнул резервуар с водой... Дождь был холодный, но терпимо, не ледяной.

— Бегом! — скомандовал я.

Удивительно: никто не стал прекословить.

Мы бежали не разбирая дороги сквозь облака вонючего пара.

17

Машинист Хрен Иванович не обманул: действительно имела место станция, даже не станция — полустаночек. С усыпанными гравием дорожками вдоль путей, с вымощенной плитами площадкой перед станционным павильончиком и старомодными скамейками, выкрашенными в синее с белым. Сам павильончик был ядовито-зеленого цвета, с белыми окнами и белой же островерхой крышей, аккуратный, как пряничный домик. Над надписью, однако же, неведомые злые силы совершили надругательство, прихотливо отбив часть белых букв таким образом, чтобы оставшиеся сложились в неприличное слово.

— О! — сказал Хрен Иванович, будто увидел старого знакомого, и даже распростер руки навтречу. — Стоит, родимая, как ей и надо!

— Ебеня!.. сказал Колонель и гадливо сплюнул.

Фейри заржали.

— Не «Ебеня», — возразил машинист, — а «Тебенята». Вишь, кто-то нашалил...

— А я сумки потеряла, — промолвила Анна, ни к кому специально не обращаясь.

— И хрен с ними, — утешил ее как умел Хрен Иванович и деловито направился в сторону павильончика.

— Стоять, — сказал я негромко.

— Стоять, бежать... — проворчал Астеник. — Лежать... Как собачки, право слово.

Но с места не тронулся.

Похоже, мне удалось их выдрессировать.

— Может, это... — сказал Хрен Иванович, переминаясь с ноги на ногу. — Может, там есть чего-нибудь... заодно и просохнем.

— И правда, морячок, — сказал Колонель рассудительно. — В самом деле, что ж они — фугас туда заложат?

— Кто «они»? — насторожился Поре Мандон, на миг избавившись от высокомерной личины.

— Эти, — значительным голосом пояснил Колонель. — Те самые, которые.

— А-а, — протянул юнец, с трудом изобразив понимание.

— Заходим вместе, — сказал я. — Из виду не теряться, не разбредаться, держаться друг друга.

— Ну да, — сказал Астеник с иронией. — Чтобы если уж накрыло, так всех разом.

Хрен Иванович, демонстрируя редкое бесстрашие, расхлебенил двери настежь и ступил в зал ожидания первым. Анна наблюдала за ним с застывшим лицом.

— Пожалте! — донеслось изнутри.

Без большой спешки все просочились внутрь. Стояли, озираясь, ожидая подвоха. Но ничего не происходило: потолок не рушился, стены не сходились, пол под ногами не проседал в преисподнюю.

— Тепло... — сказала дева Шизгариэль блаженно. — Хорошо...

— Покурить бы, — добавил Поре Мандон.

Колонель с готовностью извлек початую пачку, но поделился исключительно с приятелем своим Астеником. Машинист с неудовольствием покосился вначале на них, затем на сакраментальную табличку на стене «В помещении вокзала курить и распивать спиртные напитки строго запрещается», снова на курильщиков, после чего с выражением лица «а хрен с ним со всем!» залез во внутренний карман кителя едва ли не по локоть и вытащил оттуда латунный портсигар.

— Огонек есть? — спросил он в пространство.

— Есть, — сказал Поре Мандон. — В чейнч на сигарету.

— Ты такое курить не станешь, — усмехнулся Хрен Иванович.

— Трава стрёмная? — спросил юнец.

— Хуже...

Поре Мандон иронически усмехнулся и протянул машинисту зажигалку. Тот усмехнулся с еще большей иронией, извлек из портсигара две сигареты, одну тут же прикурил, а другую вдогонку с зажигалкой презентовал мальчишке.

— Заса-а-ада... — сказал Поре Мандон, разглядывая бонус. — Где такие делают?

— Считай, что нигде, — пояснил Хрен Иванович. — Презент от дедушки Рыжкова... в прошлом веке по талонам давали. В ящике стола пачка завалялась, не думал, что сгодится. А как «Мальборо» кончилось, и эта тухлая хренота в дело пошла.

Поре Мандон не без труда раскочегарил сигарету, затянулся, закашлялся и чихнул, после чего с задушенным возгласом «Бля!..» передал подружке.

— Слабак, — объявила Шизгариэль и демонстративно затянулась.

Ее стошнило прямо под ноги.

Мужики заржали, в то время как Анна с нескрываемым отвращением произнесла:

— Тьфу, господи! Ну, не можешь, так не берись... — и протянула соплячке носовой платок.

Дева, покрывшись красными пятнами на белом фоне, сдавленно пробухтела нечто благодарственное.

Я, в очередной раз уклонившись от участия в общем веселье, тревожно поглядывал в окна. Мне совсем не нравилось снаружи, но и в помещении, в этой кирпичной коробке, больше смахивающей на ухоженную и тщательно подготовленную к визиту грызунов мышеловку, психологического комфорта не ощущалось.

— Странно, — сказала Анна в тон моим внутренним колебаниям. — Слишком чисто, не находите?

— Нахожу, — сказал я.

— Для примера, вспомните вокзал в Нахратове, какой там свинарник в зале ожидания.

— А какой там свинарник? — спросил я рассеянно.

— Гадкий! — сказала Анна с воодушевлением. — Такой же, как и повсюду, во всех заведениях и учреждениях города. Вам бы в нашем банке побывать: там не то что стекла целого, а и провода невырванного не сыщешь!

— Видать, крепко насолили вы народу, — заметил я, — если он напоследок так на вас отыгрался.

— Может быть, — согласилась Анна. — Когда кредитная политика ужесточилась, коллекторы с должниками не церемонились... А вот чем народу не угодила единственная в Нахратове детская библиотека имени Пыжова, этого я никогда не пойму.

— Отчего же, — усмехнулся я. — Банки в меру сил грабили. А библиотеки внушали беспочвенные иллюзии.

— Какие же, например? — ощетинилась она.