Руслан Мельников - Князь-волхв

Речь Угрима текла спокойно и неспешно. Прикрыв веки, князь-волхв говорил подобно сказителю, вещающему былину. Только сказов таких Тимофею прежде слышать не приходилось.

— Не довольствуясь покоренными силами Яви и вопреки установленным порядкам Прави, шестеро обратились к сокрытым навьим силам. Выбрав место наибольшего средоточия колдовских токов, неразумные кудесники выстроили из своих тел магический шестиугольник. Совместными усилиями они провели Обряд, Вскрывающий Запечатанное.

Взбудораженное воображение услужливо рисовало картину, описываемую недостаточно выразительными словами. Образы, возникающие в голове, дополняли недосказанное Угримом. Тимофей видел отражение былого в темных очах горбатого князя-волхва. И видел, и слышал. Как шесть человеческих фигур, окутанных колдовским сиянием, стоят, вскинув руки, на равном удалении друг от друга. Как под монотонный речитатив заклинаний в воздухе начинает гудеть и вибрировать что-то еще. Как нарастает и силится иной, чужой и чуждый звук. Как трясется земля, как яростный вихрь рвет одеяния шестерых. И как между чародеями, упершимися ногами в содрогающуюся твердь, открывается… разверзается…

— Они получили, что хотели, — рассказывал Угрим. — Из нижнего пекельного царства Навь выплеснула вызываемую Силу, но вместе с ней в Явь вступил и ее носитель, который сам давно рвался за навьи границы.

— Кощей? — сорвался с уст Тимофей ненужный вопрос. Ответ на который он уже знал.

— Кощ-щ-щей, — негромко, по-змеиному прошипел князь. — Таково одно из имен навьей твари. О нем известно мало. Но кое-что все же известно. Средоточие его Силы таилось в нем самом — в его бессмертной плоти. И Силы той хватило, чтобы проложить самую первую Темную Тропу. Кощеева Тропа шла в обход Алатырь-камня, привалившего вход в пекельное царство, и мимо Калинова моста через Смородину-реку, что отделяет навьи чертоги от Яви. Тропа дотянулась до центра чародейского шестиугольника, смешав Навь с Явью, порушив незыблемую Правь.

Открылось… Разверзлось… У Тимофея аж дух перехватило, когда он попытался представить, каково это… каково было… каково могло быть!

Угрим продолжал:

— Наверное, сами по себе ни Обряд шестерых, ни Кощеева Тропа не смогли бы сотворить такое. Но колдовская мощь неосторожных кудесников и сила Кощея устремились навстречу друг другу. Потому лишь Кощей сумел подняться из мертвой Нави в светлую Явь.

— И? — затаив дыхание, с трудом вымолвил Тимофей. — И что? Что было после?

Перед его внутренним взором пылало темное пламя. Пламя, вырвавшееся из земли, фонтаном ударившее в небо, разметавшее магический шестиугольник, смахнувшее могущественных чаротворцев древности, словно былинки. Вмиг лишившее чувств всех шестерых. Поглотившее, подмявшее под себя их хваленую мощь и неразумную силу. Именно так Тимофей представлял себе пришествие Кощея. И ничего иного не мог рассмотреть сквозь сплошную бушующую тьму. Ибо простому смертному не дано даже вообразить, как Навь мешается с Явью.

— Он стал властителем этого мира, — глухо донесся до Тимофея голос Угрима. — Кощей Черный, Кощей Страшный, Кощей Всевеликий, Кощей Неупокоенный, Кощей Неуязвимый, Кощей Непобедимый, Кощей Несокрушимый, Кощей-Губитель… Его власть и его жестокость были безграничны, как бесконечна была его жизнь. В те несчастные времена люди, бывшие игрушками в руках Кощея, прозывали его Чернобогом. Но он не был богом — ни белым, ни черным, хотя постоянно требовал жертвенной крови. Кощей был просто бессмертным созданием, несущим смерть и ею же живущим.

«Ничего ж себе „просто“!» — пронеслось в голове Тимофея.

— С покоренных народов он брал дань человеческими жизнями, а противившихся его воле истреблял под корень, ибо от Кощеева гнева не укрывали ни неприступные крепости, ни непроходимые леса, ни топкие болота. Темными Тропами он проходил всюду и проникал везде. Он не щадил никого, и только шестеро, открывшие ему путь, вместо искомой власти обрели его милость. Шестеро вынуждены были служить Кощею, оберегая свои жизни. Все прочие мерли как мухи.

— Но разве никто… — Тимофей облизнул сухие губы. — Неужели никто не посмел…

— Ну почему же никто? — усмехнулся Угрим, не дав ему закончить фразы. — Осмелившихся было много. Особенно в первое время. Опытные маги, отважные воины, могущественные князья, ведущие за собой сильные дружины и великие рати, пытались сражаться с Кощеем, но тем лишь забавляли его и гибли без проку, ибо бессмертного убить невозможно. Копья протыкали навью тварь, но ее раны мгновенно затягивались. Мечи и топоры рубили Кощееву плоть, но отсеченные куски прирастали вновь, не успев пасть наземь. Раздробленные ослопами кости заново обретали былую прочность, а вязкая, как мед, кровь склеивала разваливающееся тело. Отравленные стрелы тоже не причиняли Кощею вреда, и даже огонь отступал от его неуязвимой плоти.

И все же Кощей недооценил людей. Его сгубила не отвага безрассудных смельчаков, а коварство и хитрость ближайших слуг. Шестеро кудесников долго и внимательно наблюдали за своим повелителем. По крупицам они собирали сведения о нем, о его возможностях и об источнике его могущества. Прислуживая, они учились. Преклоняясь и унижаясь, шестеро по-прежнему мечтали обрести хотя бы малую часть великой навьей силы.

— Так они все-таки убили Кощея? — сверкнул глазами Тимофей.

Угрим покачал головой.

— Убить Кощея — в привычном тебе и мне смысле этого слова — шестеро не могли, зато сумели пленить так, что полон оказался сродни смерти. А сам Кощей из властителя стал слугой своих слуг.

— И как же они его одолели? — нетерпеливо спросил Тимофей.

— Льстивым подарком, — ответил Угрим. — Заговорщики преподнесли в дар Кощею трон, взращенный из земной тверди и выложенный крупными самоцветами. Но под драгоценными каменьями скрывалась губительная магия и хитроумный механизм на тугих пружинах. В подлокотниках, ножках и спинке таились адамантовые клещи с прочными кристаллами-зубьями и такие же ножи — острее бритвы, крепче стали, смазанные к тому же зельем разрыв-травы.

Когда Кощей сел на свой новый трон, трон обратился в дыбу и плаху одновременно. Алмазные кандалы-самохваты в мгновение ока сковали и растянули навью тварь. Потаенные ножи ударили быстрее и сильнее, чем рубит в сече самый ловкий воин. Адамантовые лезвия отсекли руки, ноги и голову.

Заговоренная машина-трон разорвала Кощеево тело на шесть частей. Тулово осталось сидеть, прикованное к трону, все остальное было отброшено в стороны еще до того, как пролилась кровь. А когда кровь хлынула, обезглавленный и четвертованный Кощей не мог уже соединить себя. Над трепещущей плотью в алмазных оковах стояли шестеро, и каждый произносил запечатывающее заклинание, из нее же — из навьей плоти — черпая силу. Смешанная магия Яви и Нави сплавила Кощееву кровь и адамантовые клещи в однородную массу.