Юрий Циммерман - Серебро далёкого Севера

— Итак, советник, я слышала, что завтра вы надолго отбываете?

— Совершенно верно, Ваше Высочество. Мои магические изыскания в Вильдоре закончены, и высочайшая воля князя Ренне ведет меня на дальний север, в древние серебряные и медные копи близ города Фанхольм. Рассказывают также, что там находится поселение эльфов, весьма искусных в магических науках…

Тем временем девушки завершили свое занятие, и Тациана небрежным жестом отослала их прочь.

— Вы говорите, ваши изыскания в городе закончены? Боюсь, что вы ошибаетесь…

Она встала с кресла и вытянулась в полный рост, после чего небрежным жестом скинула накидку с плеч. И предстала перед Юраем полностью обнаженной, одетой только лишь в изысканную высокую прическу и аквамариновый кулон на тонкой золотой цепочке.

— Ну же, прошу!

И она проследовала в спальню, падая на ложе и призывно распахнув бедра.

…

Он знал с неизбежностью, что это произойдет; но не думал, что так скоро. Она знала, что хочет его как никого и никогда; но не знала, почему. Он был вторым мужчиной в ее лоне, но она ощущала его первым. Она была в его жизни едва ли не сотой женщиной, но он ощущал ее единственной. А потом уже не было просто ничего, а только полет разгоряченных тел, переплетение ног, проникновение и поглощение, разъединение и снова слияние. Она хотела отдаться ему вся и послушно распахивала для него все врата страсти, чего еще вчера и помыслить себе не могла. И он брал ее повсюду, утверждая свою власть над ней и ее власть над собой. И он извергся в нее всем своим существом, и она приняла его и впитала в себя — единожды и навсегда.

А ранним утром следующего дня два всадника в неприметных серых плащах проехали через ров у городской стены по мосту, опущенному для них в неурочное время по специальному повелению великого князя, и тронулись в долгий путь на север. Преподобного Юрая и барона Зборовского звали древние копи Фанхольма.

Сегодня Свияру не повезло. Подумаешь, всего и делов-то — подстрелил пару зайцев в заповедном герцогском лесу. Он, что ли, последний?! Мужику — ему мяса надобно, одним хлебом да молоком сыт не будешь. Просыпаешься бывало с утра, так желудок аж сводит от голода. Жрать-то всем потребно, небось, а не только бля-ародным. Надел землицы от отца достался — меньше некуда, корова того и гляди копыта откинет, корчмарь пива в долг не дает… Нет, ну ведь все мужики по соседним деревням потихоньку в герцогский лес шастают, не он один. Да и егеря барские обычно сквозь пальцы смотрят — он же не лося загнал и не оленя какого, а так, пару зайцев подстрелил. Всего лишь пару каких-то жалких занюханных зайцев. Этих зайцев в лесу, блин, хоть задницей ешь, всю кору уже на деревьях обгрызли, обнаглели вконец, людей не боятся. Так за двух паршивых зайцев налетать оравой в дюжину всадников, с собаками, гнать пол-лиги, а потом так оглоушить дубиной, чтобы дух отшибло?!

Да, не повезло Свияру по-крупному. Ранним утром все егеря и лесничие получили строжайший наказ: усилить охрану заповедных лесов, а в назидание обнаглевшим вконец браконьерам — двух-трех воров изловить сей же день и до захода солнца доставить в господский замок для вящего наказания. И ведь надо было, чтобы именно нынче нелегкая понесла бедолагу за свежей зайчатиной! Оно конечно, человек более образованный да сведущий мог бы за пару лет смекнуть, что все эти строжайшие приказы на удивление совпадают с балами и приемами в замке Монферре. Но деревенским мужикам из соседних поселений расписание светских раутов почему-то не сообщают, вот ведь незадача какая. Так что будь он даже семи пядей во лбу, угадать тот самый день, когда герцогский лес с самого рассвета окажется перегороженным заставами и утыканным егерскими засадами, не было никакой возможности.

Не повезло сегодня Свияру-недотёпе, ох не повезло! И когда его со связанными руками и заткнутым в рот кляпом протащили мимо конюшен, где обычно полагается пороть мелких нарушителей, и поволокли дальше, во внутренний дворик и куда-то в подвалы, горе-браконьер понял, что шансов дожить до завтрашнего дня у него становится все меньше. Он даже успел обделаться под себя, пока его приковывали к стене в мрачном закутке с полукруглыми сводами и узеньким зарешеченным оконцем под самым потолком. Но невысокий служитель с каменным лицом просто молча подтер за ним пол и удалился, так и не произнеся ни слова. Поначалу Свияр выл, бился головой об стену, звал кого-нибудь, своим мычанием сквозь кляп суля любому откликнувшемуся попеременно райское блаженство и ужасы преисподней. Потом все-таки притих. Голод и жажда постепенно брали свое, но главное — сердце сковал леденящий страх.

Легенды о подвалах герцогского замка ходили самые жуткие. В детстве мальчишки рассказывали, что там водятся упыри и вурдалаки. Что призраки доводят до смерти щекоткой от своего прикосновения, а василиски обращают в камень одним лишь направленным на тебя взглядом. И еще всякие разные ужасы и страшилки. Взрослые же мужики просто умолкали при упоминании об этих подземельях, сводя ладони в молитвенном жесте Арману — "Да мùнет нас!" А старые бабки орали вослед какому-нибудь прохиндею, стащившему у них курицу со двора: "Чтоб тебе издохнуть в барском подзёме!" Накликали, блин.

Время шло своим чередом, медленно сочась по капле из каменных стен подвала. В узилище и было-то не сказать что светло, а теперь оконце вовсе заволокло кромешной тьмой. Свияр обессиленно полу-стоял, полу-висел на своих цепях, икая от холода, и покорно ожидал… Чего? Да чего угодно, лишь бы все это хоть как-нибудь закончилось. Наконец, в проеме одной из арок свода забрезжил едва различимый свет, и в помещение стремительно ворвалась неясная фигура. Узник смог различить только лишь шелест ткани над полом и бледные очертания рук и плеч. Неужто баба?

— А ничего себе мальчишечка, хоро-о-ош, — прозвучал хриплый от возбуждения женский голос. Да, это была женщина, причем не из простых. Она медленно обошла его с разных сторон, шурша длинными юбками и поблескивая обнаженными плечами. Рассматривая пленника, обнюхивая и словно бы прицеливаясь. Вдруг два ярко-красных глаза полыхнули огнём, мгновенно обездвижив и без того не чуявшего под собой ног Свияра. Последнее, что тот успел увидеть — это раскрывшийся рот госпожи, пунцовые влажные губы и две пары клыков, молниеносно устремившиеся к его шее. Боли он уже не почувствовал — только сладкий дурман, облегчение и долгий-долгий полет куда-то в заоблачные дали, пока его тело расставалось с кровью. Звезда невезучего охотника закатилась навсегда.

…

— Ну что же здесь все-таки не так?!

Надсадное ощущение общей неправильности, дисгармонии, ускользающего несоответствия сегодняшнего вечера привычному порядку вещей жужжало в голове Филофея надоедливой мухой, никак не давая расслабиться и насладиться моментом.