Пётр Волкодав - Булава скифского царя

Всадник стремительно пролетел через ряды кибиток, чем привлёк к себе внимание и недоумение скифов, такой наглой бравадой. У стола царя всадник остановил коня и спешился. На его груди висела золотая бляшка посла Атоная. Скиф подошёл к царю и поклонился. Затем он приподнял рубаху. На груди был вытатуирован ворон.

— Надень рубаху, мне не нужно подтверждение того, что ты посол. Говори, но сначала выпей за здоровье моего сына.

— Выпью, Ассе. — Посол поклонился и осушил чашу. Когда он отдышался, Ассей отошёл в сторону и поманил посла.

— А теперь говори сколе.

— Царь Ассей, Атонай — царь всех скифов желает благоденствия тебе и здоровья твоему сыну. Теперь — главное, — когда закатится солнце, по всей Скифии запылают сигнальные костры, — чеканя каждое слово, произнёс посол. Это было то, чего опасался Ассей. Гости, кто был ближе, тотчас перестали жевать и поднялись. Разговоры смолкли и хмеля, как не бывало.

— Продолжай посол — невозмутимо приказал Ассей…

— Царю всех скифов, Атонаю нужна твоя помощь, Ассее. От твоего ответа зависит очень важное — будущее Скифии. У Атоная недостаточно воинов для такой битвы. Через восемь дней он будет ожидать тебя у Альтиры, притока Тиры, в районе красных глин.

— Я знаю это место, продолжай посол.

— Лисимах предложил нам, скифам отдать под его контроль, Ольвию и Боспор. — знатные гости и цари племён присвистнули, а Ассей сузил глаза.

— Посол, ты выпей пока и перекуси с дороги. Я посовещаюсь и скоро дам ответ. Долго ждать тебе не придётся. Иди к моему столу, а ты Строк собери побыстрее старейшин, тысячных и, ко мне.

— Ассее, я могу присутствовать на "Круге Ассея"? — спросил молодой царь будинов. Ассей утвердительно кивнул. — Пойдём, ежели хочешь.

Через десять минут Ассей вернулся, в сопровождении царей, старейшин родов и своих тысячных. Посол уже был на ногах и ожидал ответа. Царя было не узнать; плотно сжатые губы и твёрдые, жёсткие глаза впились в посла.

— Мы всегда с Атонаем помогали друг другу. Через шесть дней я приведу к Альтире 14 тысяч воинов. Из них, десять тысяч конных воинов, в том числе две тысячи — тяжёлой. Ещё тысячу лёгкой конницы приведёт царь будинов. Дрон утвердительно кивнул.

— А будины успеют, далековато? — засомневался посол. — Я успею, — скоро ответил Дрон, — мой посланник уже в пути. Куда мне прибыть, к — Альтире?

— Да, именно туда, царь Дрон. — К послу подошёл Ассей и коснулся плеча. — Где сейчас Атонай?

— Атонай приносит молитву богам. Мой царь просит тебя передать ему "ольвийскую" чашу. Атонай сказал, что на сбор совета царей не было времени. Потому решение он принял единолично. И последнее: царь Боспора уже собирает своё войско. Нритану необходимо вернуться домой — приказ Перисада.

— Я всё понял посол, — ответил, пожав плечами Ассей, — но зачем царю всех скифов понадобилась "ольвийская" чаша? — посол пожал плечами и развёл руки. — О Ассее, я этого не знаю.

— Хорошо, пусть будет так, как сказал Атонай. Чашу сейчас принесут. Послезавтра утром я поведу своих воинов. Торопись. С тобой я отправлю двух сопровождающих.

Диск слепящего послал последний луч и скрылся за горизонт. Фигурки всадников не успела скрыть наступающая ночь, как на юго-западе вспыхнул огонёк. За ним, по обе стороны зажглись другие. Костров становилось всё больше и больше. Сигнальщики Ассея приняли эстафету тревоги и передали дальше. Притихшие и обеспокоенные гости сходились к царю. Факела дрожали в руках ожидающих скифов. — Ассее, что случилось?

— Мой народе, — Асей поднял руку и настала тишина. — слушай меня. Я поведу вас на войну с греками. Против нас выступил Лисимах. Отравляйте стрелы и точите мечи. Резерв оружия у меня есть. У кого в том надобность — подходите. Я готов вооружить рабов. Кто из них пожелает — может надеть доспехи воина, в обмен на свободу. Послезавтра утром мы выйдем. Наша цель — река Тира. Остальные подробности узнаете у ваших старейшин. Готовьтесь, пришло наше время.

Оглушённые новостью подданные царя Меотиды, некоторое время молчали, а потом начали тихо расходиться к своим родам.

Степь готовилась к войне.

Торжище.

Глава третья.

Всё чаще и чаще попадались акации с раскидистыми кронами и заросли густого зелёного кустарника. От зелени веяло свежестью и опьяняющим до одури запахом трав и как ни странно — воды. По обе стороны от извилистой караванной дороги, набитой колёсами возов, кибиток и натруженными ногами людей, жирела и умиротворённо колыхалась ветром от великой реки Таны, трава. Всё: — и, трава и деревья заметно отличались от чахлой и сухой растительности выпаленной и жухлой от лучей слепящего бога Хораса, степи. Заметно отличалась и раскинувшаяся панорама ландшафта с преобладанием водной глади Таны и Меотиды.

Всадник осмотрелся и въехал на тракт, обрадовавшись перемене ландшафта и близости к концевой цели маршрута — Торжищу. До конечной цели короткого и одновременно пути, утомившего бешеной гонкой со временем, осталось совсем малость — чуть более 1000 локтей.

Натёртые в дороге ягодицы саднили. Хотелось отдыха — и себе и кобылице. Дорога не была лёгкой; пришлось уходить от погони степных бандитов и отстреливаться. Хорсил корил себя за ту остановку у ночного костра. Как научил отец, он вежливо поприветствовал с пожеланием благополучия, коротающими ночь у одинокого костра, приняв бандитов за своих, но завидев злорадные ухмылки, и радостный возглас одного из бандитов: — Добыча сама к нам пришла, — гикнул и подстегнул кобылицу…

Гнались долго, гикали, свистели и люто кричали. Наугад, пускал стрелы, прижимаясь к шее "Урки". По яростным крикам преследователей догадался, что как минимум двое не избежали его стрел. Но и преследователи не остались в долгу. Однако Хорсила видимо защищали боги. Одна из стрел вонзилась и пробила горит, еще две — просвистели у самой головы… Сердце бешено колотилось. Кобылица Хиниса оказалась на высоте, унося всадника от отстающих преследователей и спасая от верной погибели и что самое гадкое — позора невыполненного поручения… В горите почти не осталось стрел; боевой пояс сбился вниз и съехал, но всаднику вовсе не до пояса и внешнего вида. Он выполнил задачу, поставленную отцом, всю ночь, держа направление на первую звезду вечного ковша.

Глаза посла слипались, — хотелось спешиться прикорнуть, но, несмотря на усталость и желание поесть, сил прибавлялось с каждым шагом. До реки рукой подать.

Запылённый всадник потянулся, размяв занемевшие члены, громко зевнул, прогоняя дремоту, прищурился и резким движением смахнул пыль с лица, а затем обрадовано потрепал кобылицу по холке.

— Знаю, знаю урка, — ты устала. Ты молодчина, за сбитое копыто не переживай — подбодрил он кобылицу, — сбитое копыто тебе подлечат. Потерпи, совсем немного осталось.