Пётр Волкодав - Булава скифского царя

— Иди, а я к Зиммелиху, нужно отрезать мост, — а потом безбородый воин присаживается рядом и достаёт нож. У незнакомца странные глаза. В них нет злобы. Мне кажется, из них исходит свет.

— Не везёт сегодня мне, дочка. Помоги. — Я разрезаю штаны на бедре, осматриваю рану и говорю. — Тебе нельзя сегодня брать оружие, — говорю я — Рана глубокая.

— Положи кусок ткани у бедра и туго перетяни — смеётся воин — не стесняйся дочка. — Я начинаю бояться. Нас окружают и берут в кольцо, воины и никого не впускают. Безбородый сдерживается и не стонет. Он силится встать и теряет сознание. Рука бессильно лежит на моей груди, а я не знаю что делать. Воины молчат. Внезапно, растолкав скифов, врывается вещун и подбегает ко мне.

— "Скифе", мой царе! — кричит он. Меня словно ударяет молния. Теперь я знаю, кто он — этот воин…

"Путник" открывает глаза и, в следующее мгновение он на ногах. — Спасибо дочка. Теперь легче. Коня! Все за мной, к мосту…

.. прошло много лет. Мои внуки — близнецы, часто расспрашивают о "скифе". Заканчиваю я рассказ всегда одинаково. "Иногда боги приходят к нам, когда у них есть возможность и помогают. Я была тогда девушкой… У моей груди лежал наш бог в изрубленных доспехах…

Всю ночь я молила Апи и просила помочь; искала среди убитых и раненых Тертея. Апи молчала. Тогда я в отчаянии преклонила колени и обратилась к реке.

— Река Тира помоги мне и ответь, где мой спаситель, храбрый воин? — Река зашумела осокой… Талисман Тертея я положила на воду и… талисман не утонул. Тира понесла его, указывая мне путь. Я и сестра шли и шли по берегу за плывущим талисманом… Мы уже не надеялись, но о чудо — Тира вняла моим молитвам… Тертей лежал у берега, в камышах и стонал. Слава Апи — жив мой спаситель!

…Вещун со странным именем Крон, вернул к жизни моего будущего мужа. С тех пор я молюсь реке, которую мы, греки и скифы называем Тира.

Есть то, что я никому не рассказываю. Иногда Тертей приходит ко мне во снах, и мы сидим рядом и молчим. Он ждёт меня, но не торопит. Каждый раз я задаю один и тот же вопрос: — Мой муж, ответь, почему ты вернулся тогда, в степь? — Тертей молчит и вздыхает. Однажды мой хмурый муж улыбнулся и ответил. — Извини жена, я не мог не вернуться. Я сдержал моё слово…

Рус:

Я стар и не упомню всего…

В ту ночь я много плакал, а у мамы пропало молоко. Перед рассветом мой отец долго держал меня на руках и рассказывал смешные истории о лошадях. Мой отец — царь Меотских скифов…

Потом он ушёл, а с ним и все воины. Моя мама и рабыни стоят на коленях и плачут, взывая к богам. Из-за края мира показался диск слепящего бога. Мы, скифы и, все степные народы называем его Кощщием — бессмертным Кочевником и Путником нашего Мира. Он приходит каждое утро и дарит жизнь, согревая ойкумену. Когда люди отворачиваются от Кощщия, он грустит и напускает засухи и наводненья, болезни и войны, но как бы не текла река Жизни, он приходит каждое утро. Намаявшись за день и устав от нас, Кощщий уходит в другие ойкумены, — мы ведь не одни. Наступает время луны и звёзд, а Он идёт дальше и дальше, вращая колёса повозки времён.

Когда ушёл отец, от стороны диска слепящего бога, небо потемнело от чёрных птиц. Я слышал их карканье и, не зная почему, заплакал. Мама успокоила меня и передала в руки рабыни. Она торопливо ушла в шатёр.

Вернулась мама в одеждах воина. Она обняла меня и поцеловала. — Рус, — сказала она — мне нужно быть с моим Ассеем, твоим отцом. — Потом мама приказала слугам подать коня. Больше я никогда не видел маму….Её не нашли, ни ночью, ни на следующий день, после той битвы. Маму унесла Тира….

Тела убитых скифов и греков сбросили в реку. Многие скифы не вернулись домой, а по Атоняю справили тризну. Я долго не мог понять, почему тысячи скифских воинов остались без погребения. Отец мой ответил коротко — "Жара. Погребли, кого успели".

Много воды утекло с тех пор. Моих, и дочери Зиммелиха потомков теперь зовут руссами, по Моему имени, реже — скифами. Мой сын взял в жёны дочь словенского царя, а внук стал каганом руссов. Нас не так много, но мы возрождаем былую славу Скифии.

Тот, кто привёл нас в эти северные земли к кручам у большой реки, которую зовут "Борисфен", смог заключить мир с северными братьями, а позже и сарматами. У длинноголовых, он хитростью выманил, как залог мира — лук Зиммелиха.

Гл10.

Я не верю.

310 г. до р. Хр.

южнее острова. Хортица.

Дозорные уже не переговаривались: близилось время смены караула. Ночь прошла спокойно и без неожиданностей. Опершись о древка копий, время от времени нетерпеливо поглядывали в левую сторону от "Круга". Оттуда вот-вот появится смена и тогда можно перекусить, а если позволят и, пропустить по килику-второму вина. Молодой караульный, ещё не привыкший к долгим вахтам, переминался с ноги на ногу и постукивал носком сапога о сапог, согреваясь и тем самым, вызывая ухмылку соседа и, пытался оправдаться. — Сапоги худые, сколе — и тем ещё больше смешил соседа. Молодой снова раскрыл рот, но сказать не успел. Караульные сдвинули копья и выпрямились. — Что тебе? — как можно строже спросил Арташ — старший дозорный у появившегося. Посыльный, сбиваясь, заговорил. Морщины на строгом лице Арташа расправились, а сна как не бывало. Он даже улыбнулся посланнику. — Иди, — успокоил он прибывшего посланника — мы сообщим незамедлительно, а ты сколе, — приказал он к молодому, — отправляйся-ка к царю и сообщи новость. Заодно согреешься., - Арташ хохотнул он и показал на полог шатра царя. — Иди и скажи Зиммелиху: — Посланцы на подъезде к городищу.

— Арташе, — попытался задобрить соседа молодой — я боюсь входить в шатёр. Последнюю луну царь не похож на самого себя; без причины злится на всех, кричит, придирается… Может ты сообщишь новость, а? Будь другом, а то давеча наш царь отчитал меня за неправильное ношение боевого пояса. Иногда мне кажется — наш царь болен. Атонай не был таким грубым. Нас заставляют плавать как рыбы; ладно то, летом, но сейчас зима. Вода-то вон, какая холодная, бр-р. Зачем это нам Арташе?

— Иди, иди сколе — усмехнулся Арташ и похлопал по плечу воина. — Иди, царь с нетерпением ждёт вестей. Как раз тебе и повод отличиться и оправдаться — хохотнул Арташ. — Иди сколе и доложи. Не нужно бояться, а Зиммелих правильно отругал тебя; ты не должен забывать, покой кого стережёшь. Иди, а то я заболтался и кхе-кхе — тебе кто не виноват; то жалуешься на холодную воду, стучишь ногами от холода, а в реке — как топор плаваешь. Наш царь не боится лезть в холодную воду, вместе с нами. Иди.

— Хорошо Арташе, — молодой стряхнул снег, картинно приосанился, а потом обречённо вздохнул и робко распахнул полог шатра…

… Городище просыпалось под пенье петухов, блеянье овец и нетерпеливое ржанье лошадей; оживало повседневными заботами и суетой. В родах скифской знати, рабы и слуги распалили кострища и обмазанные глиной печи и готовили пищу. С реки, вереницей возвращались возы, гружённые водой, а которые и пойманной за ночь рыбой. Хотя рыба не является основным продуктом, но, тем не менее, скифы не отказывают себе в этом, — в особенности кто победнее. Бедняки окреста городища и занимаются ловлей, пережидая таким образом зиму и добывая на хлеб насущный. К удачливым рыбакам подходили и торговались слуги знати, да и зажиточные скифы не отказывали в деликатесе. Спорили до хрипоты. Рыбаки торговались, не спуская цен, ведь далеко не каждый из них мог позволить себе каждый день употреблять в пищу мясо. Рыба, наоборот — деликатес знати. Потому споры и велись в части "бартера рыба-мясо. Мясо ведь основной продукт, а рыба — способ прокормить семью до наступления весны.