Пётр Волкодав - Булава скифского царя

— Хе-хе-ха, я согласен. Три монеты на моего слугу скифа. Впрочем, нет — добавляю ещё золотой Александра. Условие: мой слуга не получит ни одной царапины.

— Пусть будет по-твоему, Архон, но меня интересует другое — гребец! Здоровый гребец, а не калека.

— Согласен.

Соперники обменялись короткими выпадами греческих мечей, проверив друг друга, а потом мечи снова скрестились. На корме замолчали рулевые, а двое судов Астарха стали борт-в-борт, закрепившись кошками. И там тоже делали ставки на поединок.

— Фракиец не уступит, я ставлю ещё две! — вскричал старший сын Астарха… И вправду — подвижный, словно дикая кошка, — фракиец наносил молниеносные удары, один за другим. Казалось, скиф — слуга Архона, бородач, — не успевает отражать удары, в огороженном пространстве, серединной палубы судна.

— Парень не торопись, — со смехом вскричал скиф, — сил не хватит. — Фракиец рыча, наступал. Всем зрителям стало ясно — слуга Архона проигрывает в скорости, не считая того, что хромает на левую ногу. Скиф оступался ещё раз, и, казалось, сдавая позиции, отступал под бешеным градом боковых ударов. Фракиец прижал его к канату. Вот-вот и всё закончится, — как думали зрители, но… раздались крики. — Фракиец, фракиец! Нажми на скифа. Ты лучше! — Но не все понимали происходящее. Старый воин Александра понял раньше других и вздохнул: — Эх ё, и я был таким дураком. Не спеши раб! — закричал он, — не спеши, меня поймали на этом приёме персы! Ноги! Ноги! Ты позабыл про ноги! Смотри на… — и вправду — скиф, притворялся. Он как будто оступился и в страхе закрылся. Фракиец нанёс прямой выпад в грудь. Этого-то и ждал слуга Архона. С непостижимой сноровкой ударил в голень соперника, отвёв меч и одновременно ударом кулака в грудь отбросил фракийца. — Ха, а теперь сражайся как воин! — вскричал, торжествующий скиф, — Бейся как воин, а не собака! Забудь про кровь!

— Я тебя убью, скиф, — зарычал, вскакивая, фракиец. — Ты хочешь открытого боя, — получай скиф. Я не убью тебя. У моего племени с Атонаем — мир! — Слуга Архона сжал губы, а Архон, опустил голову в знак согласия.

Охранники торговца, забыв про свои обязанности опустили копья. Архон спокойно наблюдал за поединком, а Астарх от волнения пролил вино… Видавший и, прошедший десятилетия войн, воин Александра в волнении следил за единоборством. Он видел и не один раз, но на войне, а сейчас у всех на виду, состязались воины, ни в чём не уступающие ему… Танец рук и ног, парирующие удары и владение мечом обеими руками. Дважды у соперников окрасились руки. Гибкий, словно кошка, фракиец ускальзывал, нанося удары и, меняя по ходу поединка руки на мече. Любой из наносимых ударов мог оказаться последним… Стороннему наблюдателю показалось бы — соревнуются две школы за право назваться лучшей. Ставки больше никто не ставил… Юноша ушёл от удара сверху, едва успев проскользнуть меж ног скифа. Приём фракийца вызвал смех и несколько разрядил напряжение. — Фракиец, ты победил! — не удержался и воскликнул восхищённый Астарх. — Скиф тем временем поставил мечом блок на спине, не оборачиваясь, чем вызвал восторг зрителей другой стороны. Когда он поскользнулся и растянулся на палубе, показалось — победа за фракийцем, однако, лёжа на спине, и неожиданно для зрителей завертелся волчком и ударом ноги вышиб меч у противника и одновременно уколол в грудь. Юноша, уходя от лезвия, упал, не заметив — лезвие было направлено поперёк рёбер.

Старший воин охраны Астарха наклонился к рабу и отёр кровь с груди юноши, а потом помог подняться. — Ты воин, — парень, ты — воин..! — больше грек ничего не стал говорить. Скиф же застонал: — Проклятая спина. В молодости я был лучше. А ты молодец парень!

— О Зевс! Я потерял раба и проиграл деньги! — картинно вознёс руки Астарх, — но клянусь Гераклом и Немезидой, — никогда, никогда такого зрелища мне не приходилось видеть. Я проиграл. Налей мне вина Архон.

— Ты не проиграл. Астарх, — нет. Я, отказываюсь от денежного выигрыша, но у меня просьба… Ты поможешь мне найти жильё в Пантикапее?

— Помогу, а ты подойди ко мне фракиец, — ответил и подозвал парня торговец. Архон, улыбаясь, налил вино: — Тебе, Астарх я в придачу к деньгам за раба дам целебную мазь от боли в суставах. В… Пантикапее…

Мерный, ритмичный стук — всплеск — взмах вёсел. Мерный, ритмичный стук — всплеск — взмах вёсел. Наёмные гребцы и рабы с завистью и уважением посматривают на молчаливого и худощавого соседа — фракийца по имени Волк.

— Ставь паруса! Руль влево! — очередная команда. Три греческих торговых судна, с острыми носами взрезают воды эвксинского понта. Рядом с гребцами резвятся дельфины, но сейчас на них мало кто обращал внимание. Нужно торопиться. Позади, на горизонте, паруса ещё двух кораблей.

Через три дня, корабли Астарха обогнут полуостров Крым — родину предков моей матери — греков. А до столицы Боспора — Пантикапея — семь дней — семь.

Сегодня — рядом с руинами Пантикапея город-герой Керчь.

Эта и две последующих главы уводят несколько в сторону. Я трижды выбрасывал и сокращал их, оставив из пяти — три, но без них не получается выйти на последующее события — войну за Боспорский престол и цепочку событий, приведших к концу Скифии… Возможно, придётся выбросить???

Гл 13.

Еврей.

Куда делась гордая осанка, орлиные глаза и властный, не допускающий возражений тон у больного человека, у смертельного одра, совсем не похожего на прежнего царя Боспора. Царь осунулся: желтоватость исхудавшего лица, запавшие глаза и, всегда — брюзжащий голос и наконец, — борода — гордость царя Боспора, превратившаяся в свалявшиеся космы жиденьких волос.

В последнюю луну разочарование и неверие в целителей и советников ввергло немощного старика в отчаяние и желание скорой смерти… Беспросветность дней и ночей. особенно — ночей. И, хотя рядом всегда кто-то да находился, Перисад в гневе изгонял и рабынь и охранников, а в последнюю неделю пропало желание видеть, кого бы то ни было. Грозный некогда царь, превращался в скрипящего и недовольного всем и вся жёлчного старика…

"Да, я стар" — часто посещали такие мысли царя. Он скрипел зубами, выгонял всех прочь, но более тяготило одна мысль, превращающая последние дни непрекращающийся кошмар. Именно эта мысль не давала покинуть немощное и никому не нужное тело: — кому??? Кому Он передаст власть — и вдобавок ко всему каждую ночь снился один и тот-же сон… Он, — царь Боспора, впрыгивает на коня и посылает в мах. По взбирающейся в горы, вымощенной известняком дороге, подъезжает к шести мраморным колоннам храма Аполлона и останавливается. Храм, выстроенный его отцом, встречает его а, он — царь Боспора оглядывается и видит приближаются военачальники и войско… Подданные, уже у стен храма и поют осанну царю. Он, не спеша, сходит с коня и к своему удивлению — навстречу их-за одной из колонн храма появляется царь Атонай… Они вдвоём проходят величественную колоннаду и входят внутрь и, оживлённо беседуя, направляются к жертвеннику. "Странно" — думает Перисад, ведь царь всех скифов безразличен к греческим богам и вдруг вспоминает, что Атоная уж нет в живых и… просыпается.