Пётр Волкодав - Булава скифского царя

— Твоему братцу повезло Сатир. Она мне напоминает греческую богиню Афродиту, выходящую из воды… Какая красота и грация, а!.. Я не отказался бы провести с такой красавицей ночь. — Агасар облизнулся и причмокнул, глядя на удаляющуюся "Афродиту". — Извини Сатире, что говорю такие речи, но разве можно спокойно смотреть на тело этой молодой кобылки!? Какая грация! А походка! Она не идёт, а плывёт лебедем. — Сатир поморщился и тихо сплюнул. Сказанное Агасаром тяжело упало на сердце. И хотя Агасар говорил тихо, а Магира находилось шагах в десяти, но случилось неожиданное. Женщина замедлила шаг и обернулась к "воздыхателю". Ямочки на щечках расплылись. Она приопустила прелестную головку и как бы невзначай сказала. — Какой сильный царь таврийских скифов… Скажи Агасаре, а что вашей покорной служанке передать моему мужу. Ты придешь сегодня, Агасар? — Царь смутился и торопливо пробормотал, краснея. — Да, я приду, да, я непременно буду у вас и превеликим удовольствием отобедаю с твоим мужем Магира, но при одном условии…

— При каком? — таинственно зарделась Магира.

— А при том — уверенно сказал Агасар, выпятив нижнюю губу, — что на обеде обязательно будешь ты…

— Для меня это — честь царь Агасар — довольная собой жена Сантора, как бы невзначай, лукаво подмигнула Агасару и, порозовев, отвернулась. Сатир мысленно ругнулся и снова плюнул. Это не укрылось от красавицы. Она развеселилась и звонко зашлась приятным грудным смехом. Агасар, подмигнул ей, не заметив состояния товарища и не отрываясь следил за тающими в коридорах дворца, многочисленными юбками красавицы. Столбняк Агасара прервал Сатир. Он тронул товарища за плечо… Мечты Агасара, подёрнулись дымкой и прервались; царь скифов вздрогнул и недовольный, повернулся к сыну Перисада. Сатир, глядя в глаза другу, грустно покачал головой: — Вот и ты попал, друже, в капкан этой липкой твари. Осторожнее друг яд змей по сравнению с её чарами — ничто.

— Да брось ты, Сатир — развеселился скиф, отмахнувшись от слов приятеля. — Во дворце твоего отца повсюду тебе мерещатся заговоры и интриги. Она — сущее дитя и к тому — красавица. Зачем ты так о ней? Будь в моей конюшне такая "лошадка" — хохотнул Агасар и похлопал Сатира по плечу. Сатир, побледнев, пристально взглянул на Агасара. — А ты знаешь Агасаре, что каждые три недели, у моря находят трупы людей. И, началось это с той поры, как она стала женой брата и поселилась во дворце.

— Сатир, зачем ты наговариваешь на Магиру. — Агасар шутливо погрозил пальцем товарищу и заговорщически подмигнул. — А ты, а? Ведь она-то совсем недурна, — греческая Афродита, хрупкая как травинка. Да, ты сам наверняка не против объездить её… Конечно же, Эсихора первая из всех красавиц, но она не привлекательна, как Магира. Одна походка Магиры стоит чего. А эти ямочки на щеках, они обворожительны, а длинные прелестные ножки и высокая грудь, ничего ты не смыслишь в женщинах, Сатире.

— Может ты и прав Агасаре, но эта гадюка не стоит одного взгляда Накры. Накра — лучшая из всех женщин, каких мне пришлось видеть. Она — царица, мать и воин. Таких женщин Агасаре я не видел. Я хочу предостеречь тебя, а не указываю. Смотри не утони в болоте глаз Магиры.

— Ты сравниваешь Накру с Магирой? — хохотнул Агасар. — Накра скорее — дикарка, а вот Магира! Зря ты так говоришь о ней друг. Я не слышал о Магире плохого. — Агасар ухмыльнулся и пригладил усы. Сатир грустно посмотрел на царя таврийских скифов. Он уже начал сожалеть о сказанном. Хотелось промолчать, но не удержался. Словно голос из преисподним заставил сказать следующее: — Прошло больше года, но убийца так и не найден. У всех трупов спокойное, я бы сказал — счастливое выражение лица. Одни удушены, другие — отравлены. Так вот Агасаре — все, кого находят, ошивались около этой хрупкой и застенчивой красавицы. — Сатир внезапно умолк, "прикусив" язык и нахмурился. Как не хотелось, но слова были сказаны. Сатир побледнел и со страхом понял — сказанного не воротить. Он остановил царя Агасара и схватил за плечи. Тот, казалось, не слушал его, он всё разглаживал усы. Сатир потряс друга за плечи. Тот очнулся, словно от сна. — Я прошу тебя друже, — попросил Сатир, — забудь, про сказанное мною о Магире. Обещай?

— Я обещаю друже, не бери близко к сердцу. Поехали, нас ждёт вино и и этот плут Астарх. Не будем спорить. Вон и лошадей нам подали, а мои воины заждались. — У Сатира отлегло от сердца и пришло некоторое успокоение, но всё равно, какое-то нехорошее и гаденькое чувство скреблось внутри и мешало. Может быть потому, что друг во второй половине дня будет обедать в присутствии Магиры… "Странно, всегда холодная и презрительная к ухаживаниям царя скифов, она сегодня вела себя иначе". Это и навевало подозрения Сатира. Всего две недели назад на пиру, он услышал её гадкий шепоток. Магира сказала тогда Сантору: — Этот неотёсанный болван ухаживает за мной. Если я захочу, он будет…. - она осеклась, завидев Сатира, и громко продолжила, — Агасар будет самым надёжным из союзников твоего отца, мой Сантор. — Потом Магира обворожительно улыбнулась своими ямочками и неожиданно обратилась к Сатиру. — А ты как считаешь брат моего мужа? — Сатир отвёл глаза от красавицы, не находя слов. Потом ему почему-то казалось — Магира вовсе не произносила тех слов, а ему просто послышалось. Память снова вернула в тот злополучный день, и он с ужасом понял, что совершил ошибку. Нужно было промолчать. Но слово не воробей. Теперь осталось полагаться на слово Агасара.

Сатир впрыгнул в седло, да так неуклюже, что друг его расхохотался. — Брось ты. Забудь Сатире. Я твой друг и к тому — цари держат слово. — Сатир насилу улыбнулся, чтобы ответить, что "слово царей в ложе с красавицей превращаются в пыль", но решил промолчать. В молчании они вышли из дворца, где Агасара у дворцовых врат, нетерпеливо дожидались, гарцуя, всадники свиты Агасара. Скифы, утомившись ожиданием, обрадовались возвращению царя, а Агасар объявил подчинённым: — Я направляюсь с Сатиром к кораблям Астарха. — . Свита царя оживлённо загалдела, перебивая друг-дружку. Этого момента они ожидали с нетерпением. У Астарха, знали они, не только оливковое масло и посуда — у него — хорошее вино. Сатир и Агасар, разгадав незамысловатые намерения, переглянулись и захохотали. У Сатира отлегло на душе. По брусчатке, ведущей к выходным воротам Пантикапея зазвучали копыта, а во дворце тем временем происходило следующее:

Легкие шажки раздавались в коридорах дворца. Пламя подсвечников колыхалось; тени ложились на стены и переламывались в мраморных полах, создавая причудливые, а подчас и наполненные ужасом и страхом сгорбленные фигуры. Иногда тени становились похожими на сказочных чудовищ и оборотней и тогда слуги замирали от страха и молились. Так и шаги, раздающиеся здесь были различны: приглушённо и тихо ходили слуги и придворные; сбиваясь с ритма шага, здесь проходили с просьбами к болеющему царю и за очередным приказанием; нетерпеливые шаги звучали редко — в случае неотложных вестей; уверенные в себе приходили лишь дети Перисада, да и то не всегда. Самыми интересными были лёгкие, как дуновенье ветерка и одновременно уверенно — стыдливые шаги невестки…