Стивен Эриксон - Охотники за Костями

Да, Банашар нашел себе на редкость гнусную компанию. Отставные солдаты, убегающие от трезвости, словно от проклятия; шлюхи, давно истощившие золото сердец — если считать, что у них когда-то было такое золото; плюгавые юнцы со скромными амбициями; сползающиеся с окрестных переулков бандиты — неудачники… Бывал тут и главарь воров, явно одержимых хронической нищетой; и отвратительный мошенник с "четками" из пятидесяти узлов на веревке — каждый узел отмечал персону, имевшую неосторожность довериться ему. Разумеется, не обходилось без типичного набора мускулистых телохранителей, в ту или иную пору детства переживших недостаток доступа воздуха в мозги, контрабандистов и псевдоконтрабандистов, стукачей и тех, кому они стучали: имперских шпионов и шпионов за шпионами. Заходили многочисленные коробейники с запрещенным товаром, а также любители нырять при помощи их товара в Бездну забвения. Иногда попадались люди непонятного разряда, никогда не выдававшие прошлого, своих историй и тайн.

И сам Банашар в прежние дни мог отнести себя к этой категории. Но с недавних пор он уже не претендовал хоть на какое-то прошлое величие. Сегодня он с вечера поспешил в таверну, надеясь протянуть до наступления ночи, обильно смачивая горло; а это в свою очередь гарантировало долгий и благословенно легкий период бессознательности в одной из набитых вшами крысиных дыр на втором этаже.

Совсем легко, подумал он, нырнув под притолоку и замерев у порога, счесть слитный шум единым существом, выпускающим множество голов, или принять здешний гул за рев грязной воды, текущей с крыши прямиком в канализацию. Но сегодня Банашар нашел новое сравнение для шума, исторгаемого людскими глотками. Большинство болтают, чтобы не думать, меньшинство — словно хватаются за спасательную веревку слов, чуть не утонув в минуту ужасной, чреватой отчаянием паузы. Но есть и третья категория. Ее представители используют окружающий гвалт как барьер, создав место уединения, отрезав от себя внешний мир.

Банашар довольно часто искал сомнительного удовольствия их компании — ведь прежде он был жрецом, привыкшим парить в потоке голосов, повторяющих молитвы и славословия.

Сквозь дым дурханга и ржавого листа, сквозь столбы кислого чада от фитильных ламп и густого тумана, обосновавшегося под самым потолком, он увидел знакомую фигуру, скрючившуюся у стола за одной из перегородок. Знакомую в том смысле, что Банашар не раз сидел с этим типом за одним столом, хотя так и не узнал ни подробностей его жизни, ни даже имени, довольствуясь кличкой Иноземец.

Действительно иноземец, говорящий по-малазански с незнакомым акцентом. Само по себе странно, ведь бывший жрец немало странствовал, повидав Натилог и город Птенцов на Генабакисе, добравшись на юге до Корелри, Тефта и Маре, на севере до Фалара и Арена. В странствиях своих он встречал иноземцев, передававших истории о странах, даже не обозначенных на картах храма: Немиле, Напасти, Шел-Морзинне, Элингарте, Юдоли, Джакуруку, Стратеме. Однако мужчина, к которому Банашар сейчас приближался, отмахиваясь от дыма и расталкивая полуденную толпу матросов, убийц и ветеранов, изъясняется с совершенно неслыханным выговором.

И все же приближение к тайне завораживает сильнее, чем миг откровения; Банашар готов был смириться с незнанием. В других вопросах он очень даже сведущ — и что, много он имел от этого благ?

Скользнув на скамью напротив высокого чужака, бывший жрец пошевелил плечами, освобождаясь от плаща. Раньше — кажется, так давно! — собственное равнодушие к непрезентабельному виду мятой одежды ужаснуло бы его; но с той поры, как он провел пару ночей на нечистой мостовой, храпя на этом самом залитом рвотой плаще, приличное поведение перестало казаться моральной необходимостью. Увы и ах. Так что он повозился, уютнее прижимаясь спиной к сброшенной рванине.

Тем временем одна из девок Щупа поднесла кружку водянистого, забродившего эля (сорта, весьма подходяще названного хозяином "Пиявкин Сблёв"). В соответствии с новейшей местной модой Банашар прищурился перед первым глотком, взглянув одним глазом на медно — желтое пойло.

Иноземец поднял голову, когда Банашар подсел к нему, криво улыбнулся, вскоре вернувшись к созерцанию глиняной кружки с вином, которую держал обеими руками.

— Джакатаканская лоза очень хороша, — сказал беглый жрец. — Но вот местная вода превращает вино в змеиную мочу.

— Да, похмелье от него тяжкое, — согласился Иноземец.

— А тебе что, нравится?

— Да. Оно будит меня каждый звон, и каждый раз пузырь чуть не лопается. Если бы я не просыпался — он бы взаправду лопнул!

Банашар кивнул и огляделся. — Тут больше лбов, чем обычно.

— Ты так думаешь, потому что давно не забегал. Три дня назад пришли три транспорта с Корелри.

Бывший жрец начал рассматривать посетителей пристальнее. — Они много болтают?

— Кажется.

— О новой компании?

Иноземец пожал плечами: — Иди сам спроси, если хочешь.

— Нет. Слишком много усилий. Вопросы плохое дело…

— Потому что на них получаешь ответы. Да, ты уже говорил.

— И это тоже плохо. Мы повторяемся и повторяемся.

— Ты, а не я. Ты каждый раз все дурнее.

Банашар глотнул и вытер рот рукой: — Дурнее. Точно подмечено.

— Неприятно видеть человека в спешке.

— В гонке, — ответил Банашар. — Добегу я до края и упаду, или подмога приспеет раньше? Поставь пару монет. Я бы ставил на первое, но это только тебе, по секрету.

Здоровяк (он редко встречался взором с собеседниками, и руки его были покрыты множеством рубцов и кольцевых шрамов) покачал головой: — Если спасение — женщина, только дурак станет ставить на тебя.

Банашар состроил гримасу, поднял кружку. — Отличная мысль. Друг, поднимем тост за погибшую любовь. За все погибшие страсти мира. Что стряслось с твоей? Или это слишком интимный вопрос для случайного знакомого?

— Ты не на тот камень прыгнул. Моя любовь не умерла. Может быть, иногда я замышляю поменяться местами с тобой. Но не сегодня. Не вчера и даже не позавчера. Подумай сам…

— Да ладно. Мое спасение не в женщине. А если и в женщине, то не в женском естестве. Ты меня понимаешь?

— Мы просто гипотетически болтаем или как?

— Ты учил малазанский у образованного моряка? Думаю, слово "гипотетически" плохо подходит к теме. Лучше скажем "метафорически".

— Уверен?

— Разумеется, нет. Но разве в этом дело? Женщина — это разбитое сердце. Или грязь, проваливающаяся под ногами, пока не похоронит тебя. Всех нас. — Банашар прикончил эль, помахал кружкой в воздухе и поставил, громко рыгнув. — Слышал, как напанский моряк выдул десять галлонов "Пиявки", а потом пёрнул, стоя слишком близко к свечке? Снесло всю заднюю стену. Как думаешь, в городе стало больше света?