Софья Ролдугина - Жертвы обстоятельств

— Добрый день, сударыни, — на удивление вежливо поздоровался некромант и даже голову склонил в знак уважения. — Меня зовут Рэмерт Мэйсон, я декан факультета боевой некромантии. Насчет вашего прошения…

— Да? — живо заинтересовалась Этна.

Уши у нее были прикрыты распущенными волосами, но даже сквозь ярко-рыжие локоны я разглядела, что левое распухло и покраснело. Видимо, Серго также не стеснялся в методах. У меня появился сильный соблазн пойти и поговорить с ведарси по душам. Тоже мне, сторонник патриархата.

— Да. Но… — Рэмерт набрал воздуха в грудь, будто перед нырком на опасную глубину, и выдал на одном дыхании: — Но-комнат-к-сожалению-нет!

— Очень, очень жаль, — ровно прокомментировала Джайян, не отрываясь от экрана компьютера. Загрузился новый уровень игры, и комнату наполнили звуки автоматных очередей и предсмертных воплей.

Кружка в руках у Этны хрупнула.

Рэм сглотнул и сделал шаг назад.

— Не то чтобы я боялся, — шепнул некромант мне на ухо. — Но Люси ждет меня к обеду. Может, ты сама объяснишь подругам насчет комнат? Ну, совершенно никакой возможности выделить что-то в другом крыле нет.

— Объясню, — согласилась я легко. Судя по тому, что Этна только мрачно зыркает по сторонам, а не ругается — она уже «перегорела».

— Замечательно, — так же тихо обрадовался Рэм и уже громче распрощался: — Рад был увидеться, барышни. Всего доброго.

Я дождалась, пока он закроет за собой дверь, и только тогда поинтересовалась:

— И что у вас произошло? Между прочим, из-за того, что Академия затряслась, я, во-первых, проснулась раньше обычного, во-вторых, уже с утра наслушалась, как бранятся Ксиль с Дэйром.

— По поводу? — переспросила нахально Джайян, игнорируя мой вопрос с воистину детской непосредственностью.

— Не сошлись в том, что безнравственнее — терминологически точное описание бесстыдства или визуальный ряд, — пояснила я туманно и тут же повторила вопрос: — Этна, может, хоть ты расскажешь, что у вас случилось с Серго? Я кое-что по нитям различила, но далеко не все.

Мастерица земли с таким остервенением грохнула треснутой чашкой о блюдечко, что ничего не разбилось только чудом.

— Этот мерзавец… — в голосе Этны клокотал гнев, такой искренний, что я невольно им заразилась. — Этот мерзавец посмел сделать мне предложение!

— Какое? — осторожно переспросила я, предполагая самое худшее.

— Руки и сердца! А, бездна… И знаешь, почему? — Этна перегнулась через стол, гневно сверкая зелеными глазищами. — У меня, видишь ли, хорошие предпосылки к тому, чтобы стать матерью авайен! Гены! Ну, я и сказала ему честно, что он, видать, козел с одним уже отшибленным рогом и пусть не лезет ко мне, если второй потерять не хочет.

Джайян согласно кивнула и с тихим «Угумс!» закончила очередной уровень игры.

— А что Серго? — уточнила я. Этна вздохнула.

— Назвал меня дурой, не понимающей своего счастья…

— А ты?

— Сказала, что сам такой…

…Мы почти уже подобрались к финалу истории, в котором разгневанная Этна поливала Серго кипятком из чайника, а ведарси в ответ пытался оттаскать ее за уши, как нашкодившую малявку, когда в дверь деликатно постучались.

— Можно? — заглянул в комнату незнакомый кланник с черными, как смоль, волосами. — Эстиль Найта, вас просят срочно вернуться в лабораторию.

— Что-то с Дэйром? — подскочила я, обомлевая от приступа страха.

— Нет, — кланник качнул головой. — Просто господин Мейер вспомнил.

«Что вспомнил» — мне уточнять не потребовалось.

Джайян коротко ругнулась — из мобильного доносилась бодренькая мелодия традиционного сигнала «игра окончена».

Милое совпадение.

Темноволосый кланник шел первым и крепко держал меня за руку.

Без него я бы точно отстала в этом хаосе — оглушительный гам в коридорах, беготня, отчаянные попытки преподавателей навести порядок… Когда мы миновали общежитие, стало полегче, но ненамного.

В комнате у Этны до нас долетали какие-то звуки, но я просто подумала, что это шумят студенты, у которых закончились уроки. Однако недооценила, как оказалось, толщину и звукоизолирующую способность перекрытий между этажами.

— Что происходит? — с трудом перекричала я гул голосов. Казалось, что от топота пол вибрирует.

— Эвакуация только что началась, — губы кланника едва шевельнулись, но слова я различила четко — наверное, благодаря телепатии. — Экстренные меры. Вам объяснят, эстиль.

В бок врезался тяжелый край тубуса. Я машинально обернулась и встретилась взглядом с растрепанным студентом. Глаза у него казались черными и блестели, как от лихорадки. Секунду мы смотрели друг на друга с одинаковым непониманием. Потом кланник потянул меня за руку, а мальчишку увлек за собой беспорядочный человеческий поток. Но это лицо — возбужденное, испуганное, недоумевающее — четко и рельефно отпечаталось в памяти, как оттиск штампа в ломком сургуче.

Я оглянулась. Там, где мы с шакаи-ар просачивались, Этна и Джайян рассекали толпу надвое. Люди словно инстинктивно чувствовали исходящую от них силу — и отступали, поворачивались боком, на мгновение отклонялись в сторону, сами того не замечая. Ветер, немыслимый, непредставимый в этом замке, трепал светлые прядки валькирии, выбившиеся из высокого «хвоста», а она смотрела особенным взглядом — поверх голов, как смотрят за горизонт или с большой высоты. Этна шла следом и ступала тяжело, так, что ее шаги отдавались в узоре, заставляя нити вздрагивать. Сквозь разрезанные на коленях синие джинсы просвечивала по-южному загорелая кожа, болтались цыганские серьги в ушах, раскачиваясь в такт шагам.

«Быстрее», — кланник этого не сказал, но мне, сжимающей его жесткую ладонь, хватило даже мысли. А моя собственная голова словно опустела — только образы и звуки, просто чувствование без осмысления.

«Быстрее».

Все и так происходило слишком быстро.

На посту у входа в башню Терсис не было ни одной живой души — отставленный стул, будто в спешке, опрокинутый стаканчик с карандашами и тусклая желтоватая лампа.

У меня давно сбилось дыхание. Не унималось колотье в боку. Ноги заплетались, а впереди была лестница в сорок пять ступеней и путаные коридоры лаборатории. Почти не глядя на дорогу, я резко нажала ногтем на точку у основания шеи, как учил Дэриэлл. Но то ли промахнулась, то ли перепутала — и мало того, что второе дыхание не открылось, так еще и мышцу вдобавок свело.

Внезапно свободной руки коснулись прохладные пальцы. Я машинально сжала ладонь, с непривычной чуткостью мгновенно отмечая мозолистые подушечки, гладкость широкого кольца и — запястьем — браслет-недельку.

Джайян.

Еще один шаг — и она поравнялась со мной на узкой лестнице. В спину мягко, но настойчиво толкнулся ветер, подгоняя, наполняя легкостью, и на губах Джайян проступила, как изморозь на стекле, колдовская, отстраненная улыбка.