Константин Ветошко - Три грани рока

— Мне больше другой староимперский обычай по вкусу — вырезать варваров целыми селениями, — недовольно пробурчал Ритал, но вскоре замолк, позволив продолжить расспрашивать толстяка.

По словам пленника выходило, что любые попытки бегства обречены на провал. Впрочем, ему никто не поверил. Из уст толстого и пугливого торговца предостережения звучали совсем неубедительно. Но пока возможности обрести свободу не наблюдалось, и пленникам не осталось ничего иного как ждать.

Кормили рабов отвратительно. Раз в день в яму спускалась плетеная корзина с какими-то отбросами и ведро воды. Уже через пару дней сразу несколько солдат мучились животом. В качестве отхожего места приходилось использовать небольшое углубление в дальнем конце ямы. Первые время страшная вонь преследовала пленников днем и ночью, но постепенно они сами покрылись слоем грязи и уже не сильно обращали на нее внимание.

Миновало не меньше двух недель, прежде чем деревянная решетка, закрывающая яму, откинулась, и в нее сбросили веревку. Один из горцев, ужасно коверкая слова на ломаном общеимперском, приказал рабам вылезать по одному. Пленники встрепенулись, почуяв возможность сбежать, но тут же разочарованно поникли, разглядев с полдюжины вооруженных горцев, стоящих по краям ямы.

Стоило очередному солдату вылезти из узкого отверстия, как его пинком опрокидывали на землю и грубо вязали руки за спиной. Рядом свирепо скалилось несколько крупных псов.

— Блохастые ублюдки! — в ярости заорал Кель, когда одна из собак его куснула, и ловко приложился ногой по морде свирепо рычащей бестии. К счастью, горцы быстро отогнали четвероногих сторожей, не дав им расправиться с беспомощными пленниками.

Последним из ямы с большим трудом выбрался толстяк-торговец. Недовольные его медлительностью варвары всласть потешались, попинав жалобно стонущего пленника. Пока горцы развлекались, Торстен разглядел, что рядом из других ям тоже достают рабов. Когда охранникам надоело глумиться над толстяком, они повели пленников куда-то в центр селения.

Вокруг мгновенно образовалась толпа детей. Юные горцы сначала оживленно тыкали в пленников пальцами, а заметив, что охранники не обращают на них внимания, начали с азартом кидаться комьями земли и навоза.

— Ублюдки малолетние, — рычал Ритал, которому доставалось больше всех.

— Да ладно, представь, что это цветы! — не унывал Кель, ловко уворачиваясь от летящего в него мусора.

— Да хоть свежие фрукты, — сплюнул кровь из разбитой губы Торстен и, поддев ногой камень, отправил его в сторону мучителей.

Сорванцы все распалялись, и в пленников полетели первые камни. Но тут уже вмешались охранники и отогнали мальчишек.

Ристалище особого впечатления не производило. Это была просто круглая утрамбованная площадка. Земля была изрядно перепачкана кровью, и от этого казалось бурой. С одной стороны импровизированная арена упиралась в крутой холм. Всех пленников заставили сесть на землю, а рядом вальяжно расположилось несколько охранников. Невдалеке, порыкивая и то и дело пытаясь подобраться поближе, бродили собаки.

— Ну и зачем они нас сюда всех притащили? Неужели все будем в боях участвовать? — Мрачно поинтересовался Торстен, безуспешно пытаясь отогнать облепивших его мух.

— Вряд ли. Так они рабов не напасутся, — спокойно ответил Керит. — Еще не выбрали жертву. А если и попытаемся бежать — дополнительное развлечение.

— Скаренные дикари! Попадись они мне в руки живьем, уж я бы устроил им развлечения! — проскрежетал Ритал.

— Ну и отлично. В случае чего так и будем делить — тебе на забаву мужиков, а я возьму горских женщин, — с серьезным видом сказал Кель, но солдат не обратил на шутку внимания. Риталу с его изуродованным лицом приходилось хуже всех, и он ожесточенно тряс головой, пытаясь прогнать надоедливых насекомых.

Вскоре привели и остальных рабов. Торстен насчитал не меньше двух десятков пленников. Среди них были и мрачно посматривающие по сторонам горцы, и покорно бредущие жители империи. Но от всех веяло такой безнадежностью и отчаянием, что норда передернуло.

Вокруг ристалища постепенно рассаживались горцы. Похоже, что это селение по размеру было далеко не из последних, во всяком случае, жителей собралось несколько сотен. Сначала пленникам пришлось изрядно поскучать. Горцы произносили длинные речи на своем гортанном языке, а потом и вовсе исполнили какое-то подобие песни. Но солдаты с радостью слушали бы эти завывания и целый день напролет, лишь бы не участвовать в предстоящих боях.

В первых схватках горцы выходили в круг сами и без оружия. Торстен с интересом смотрел за этими боями и даже на некоторое время забыл о том, что находится в плену. Дрались голыми руками горцы с остервенением, но без особого умения. Весь упор делался на грубую силу, так что норд не удивился, что победителем чаще всего выходил самый могучий из поединщиков.

Вдоволь натешившись схваткой с соплеменниками, уже одержавший несколько побед горец выдернул из нестройной толпы пленников одного из них. Не такой уж и щуплый раб смотрелся на фоне могучего варвара жалко. Ему разрезали веревки на руках и вытолкали в круг. Несчастный пытался сопротивляться, но все было бесполезно. Горец избивал пленника не спеша, растягивая удовольствие. Но, в конце концов, от очередного сильного удара раб рухнул как покошенный.

Пленника отволокли в сторону, а на ристалище вывели трех громадных псов. Собаки грозно скалились на пленников, и Торстену показалось, что в их рыке он слышит кровожадное предвкушение.

— Ничего себе песики, — присвистнул Кель. — Надеюсь, не нам доведется их сегодня покормить. Я животных вообще люблю, но жертвовать свое мясо этим монстрам на пропитание как-то не хочется.

После недолгих раздумий, из толпы рабов выволокли еще совсем юного горца. Пленник побледнел и что-то зло выкрикнул. Собравшиеся вокруг ристалища разразились смехом и издевательским улюлюканьем, но варвар лишь задрал подбородок и гордо отвернулся. Ему освободили руки и вытолкали в центр круга.

Псы захлебывались от лая и рвались к юноше, а он просто стоял и смотрел куда-то вдаль. Губы пленника беззвучно шевелились, а во взоре плескалась такая тоска, что Торстен поспешно опустил глаза, боясь встретиться с ним взглядом.

Пронзительно что-то закричав, хозяева спустили псов и одновременно кинули под ноги рабу кинжал. Пленник метнулся вперед, успев крепко стиснуть в руке наборную рукоять и кувырком уйти от броска самой шустрой из собак. Юноша только начал подниматься, когда в прыжке взвился еще один пес. Быстрый взмах руки — и собака, скуля, отскочила, роняя кровавые брызги с располосованной морды. Окружавшие ристалище горцы разразились криками.