Eldar Morgot - Тень на Солнце

— Все спокойно, сын мой, — улыбнулся брат Кондрат. — Это полевая мышь шуршит в траве.

Они расположились на ночлег недалеко от дороги, в маленькой рощице, что вплотную подходила к тракту. Рядом с двумя по-прежнему спокойными, как удавы меринами, щипал траву Толстик. Мерины его, конечно же, не интересовали. Вздохнул во сне один из мальчиков: Евген. Зезва медленно положил ножны на колени, осторожно вытащил меч Вааджа. Монах широко раскрыл глаза.

— Да освятит наш путь Светлоокая Дейла! — прошептал отец Кондрат. — Что это такое?

— Меч.

— Вижу, что не задница, сын мой! Почему лезвие светится синим огнем? Ты чародей?

Зезва хмыкнул, заметив, как брат Кондрат решительно придвинул к себе свою дубину.

— Нет, отче, не чародей. Отложи свою палку, она тебе не понадобится. Я вовсе не собираюсь нападать на тебя или творить колдовство.

— Так кто ты такой на самом деле?

— Зезва по прозвищу Ныряльщик.

Отец Кондрат стиснул дубинку так, что побелели пальцы. Зезва поворошил угли. Взметнулась целая буря искр.

— Не ты ли, — медленно проговорил монах, — не ты ли тот самый ходок за Грань, к демонам?

— Я, — вздохнул Зезва.

Отец Кондрат некоторое время молчал, поглаживая дубину.

— Зачем же ты назвал свое полное имя, сын мой? — спросил, наконец, монах. — Мне, первому встречному.

Действительно, зачем? Зезва устало потер переносицу.

— Не знаю, отче. Может быть, потому что ты показался мне порядочным человеком?

— Спасибо за доверие, сын мой. Вот только…

— Что, святой отец?

— Нельзя вот так верить всем, кому ни попадя.

— Разве Дейла и Ормаз не учат нас любви и вере?

— Учат, — серьезно кивнул Кондрат. — Но на свете столько дурных людей, что… — монах сокрушенно покачал головой. Зезва с интересом взглянул на него.

— А ты, отец, что делаешь в дороге? Почему странствующим монахом стал?

— Я, — насупился брат Кондрат, — к покаянию и испытанию дорогой святым отцом-настоятелем призван.

— Отчего же? — усмехнулся Зезва. — Плохо в колокол звонил, а?

— Следи за своими речами, мирянин! — рявкнул монах так, что Зезва вздрогнул.

— Прости, отче, не хотел обижать тебя…

— В колокол я хорошо звонил, и в богов верую! Но вышло у меня с отцом-настоятелем Варгилием… Хм, в общем, я…

Зезва хотел было снова пошутить, но передумал. Брат Кондрат разгладил складки рясы.

— Двух раненых джуджей приютил я, сын мой. За это и наложил на меня настоятель наказание.

Зезва широко раскрыл глаза от удивления.

— Нелюдей?

— Да, сын мой. Видно, стали карлы жертвами разбойников, что в окрестностях Орешника орудуют. Израненные, избитые, ограбленные, добрались они до нашей деревни, стали стучать к людям, помощи просить… — Кондрат не мигая, смотрел в огонь. — Помогите, пожалуйста, просили джуджи. Но никто не открыл им, сын мой, никто! Как же так? Как такое может быть, скажи мне… Раненому живому существу в помощи и приюте отказать?

— Джуджи — нелюдь, — покачал головой Зезва. — Вот и не стали им люди помогать…

— Нелюдь?! — воскликнул Кондрат. — Люди? Какие они люди? Хуже страховидлов кровожадных они все! Бросить истекающих кровью, нуждающихся в помощи на произвол судьбы! Да гореть им всем в аду! Настоящие нелюди они и есть, сын мой. А джуджи… Что ж, раз они роста маленького и бородатые, значит, нужно их ненавидеть, преследовать, слухи нелепые про них распускать?! Те же творенья божьи они, как мы с тобой.

Отец Кондрат яростно пнул ногой головешку.

— Так за это в покаянную дорогу отправили тебя, отче?

— Да, сын мой. Раненым джуджам без ведома настоятеля приют дал. Молодым послушникам велел раны их обработать. На ночь в келье своей ночевать оставил, накормил бедолаг. А поутру, когда уходили они, сказали мне удивительные слова. Ты, глаголют, первый человек, что с открытым сердцем и душой к нам, нелюдям по-вашему, отнесся. Мы будем молиться за тебя, добрый человек. А дома расскажем всем, что и среди людей есть люди. Вот так и сказал! Среди людей тоже есть люди… Эх!

— Джуджи себя считают настоящими людьми, — тихо сказал Зезва, — а нас — уродами, жестокими и бессердечными великанами.

— А что, разве не так?

Снова наступила тишина, прерываемая лишь шипением костра и ночными шорохами. Опять беспокойно вздохнул во сне Евген. Сандр спал тихо, только один раз перевернулся на другой бок. Тихо заржал Толстик. Удавоподобные мерины проигнорировали этот призыв к общению. Тогда рыжий жеребец презрительно взмахнул хвостом и вернулся к поеданию травы.

— А меч, отче, светится потому, — произнес Зезва, — что поблизости чуд. Страховидл.

— Что?! — привстал брат Кондрат. — Уж не думаешь ли ты…

— Не думаю. Сядь, святой отец. Ты не страховидл. Меч на тебя не реагирует. Но посмотри сюда.

С этими словами Зезва осторожно поднялся и поднес слабо мерцающее лезвие к спящим мальчикам. Синий свет усилился. Отец Кондрат зашептал молитву Дейле.

— Мальчики, — произнес Зезва, усаживаясь и пряча меч.

— Дети малые?! Да в своем ли ты уме, сын мой?

— В своем, святой отец. Впрочем, есть одно обстоятельство.

— Какое же?

— Меч светится слабо.

— Это о чем-то говорит тебе, Зезва Ныряльщик?

Зезва не ответил. Брат Кондрат прикусил губу и некоторое время молча смотрел, как огонь пожирает свою деревянную пищу. Оранжевые лепестки пламени настойчиво обгладывали особенно толстую ветку, подложенную Зезвой недавно. Жердь не поддавалась, но огонь не унывал, весело и деловито трещал, захватив ветку в свои объятия, из которых не было выхода.

— Сандр сказал, что они бежали, потому что кто-то хотел убить Евгена, — задумчиво проговорил отец Кондрат, поднимая голову. — Мол, чудище какое-то несколько раз приходило ночью, чтобы расправиться с его сводным братом.

— Сводный брат, — кивнул Зезва, поглаживая рукоять меча. — Отец Сандра давно умер, а его мать долгое время жила вдовой, воспитывая единственного сына.

— А затем появился будущий отец Евгена. Вот только, показалось мне, сын мой, утаивает что-то от нас Сандр, не всю правду поведал отрок, клянусь разящей десницей Дейлы!

— Сандр несколько раз рассказывал матери, что ночью творится нечто страшное, но мать или не верила ему или же просто отмахивалась. И тогда, отчаявшись, Сандр хватает младшего брата и бежит, куда глаза глядят.

— Я, сын мой… — начал было брат Кондрат, но не договорил, потому что мимо них пронеслась какая-то тень. Повеяло холодом. Зезва от неожиданности опрокинулся назад, смешно задрыгав ногами над костром. Отец Кондрат закрылся дубиной, отполз назад. Удивленно заржал Толстик. Мерины хранили спокойствие. Лишь один из них лениво обмахнулся хвостом.

Зезва перевернулся на бок, собрался на земле, облокотился о землю и выставил меч. Брат Кондрат поднял дубину.