Eldar Morgot - Тень на Солнце

На груди безмятежно посапывающего Евгена сидел огромный черный кот. Пушистое грациозное тело уверенно и бесцеремонно устроилось на ребенке. Большие голубые глаза внимательно смотрели на опешивших людей. Зезва сглотнул слюну. Меч засверкал еще сильнее.

— Дейла Защитница, — пробормотал брат Кондрат сдавленным голосом. — Что это такое?

— Как видишь, кошка, — Зезва осторожно уселся лицом к котяре. — Надо же, впервые вижу, чтобы у черного кота были голубые глаза.

— Как небо, — подтвердил отец Кондрат, устраиваясь рядом с Ныряльщиком.

Кот зевнул и прикрыл глаза. Дети по-прежнему спокойно посапывали.

— Может, это их кот? — прошептал Кондрат. — Убежал во время нападения, а теперь вот вернулся к хозяевам.

— Нет, отче, — возразил Зезва. — Меч сверкает как сумасшедший. И…чувствуешь, еще холоднее стало?

— Да, ты прав, сын мой! Так значит, это…

Костер вдруг вспыхнул, да так ярко, что Зезва и отец Кондрат почувствовали, как их обдало жаром. Кот приоткрыл глаза и замурлыкал.

— Ох, смотри, сынок!

Зезва оторвал взгляд от мурлыкающего кота и посмотрел туда, куда указывал схвативший его за рукав брат Кондрат. Широко раскрыл глаза. И было от чего.

Пламя костра взметнулось вверх, заплясало над головами изумленных зрителей. Кот замурлыкал еще сильнее.

Лепестки огня закрутились в воздухе и сложились в оранжевую картину: дом, двухэтажный, покосившийся. Огненные фигурки людей выносят из него что-то.

— Гляди-ка, — пробормотал отец Кондрат, — это ж похороны!

Действительно несколько фигурок несли в руках гроб, а за ними, опустив голову, шла понурившаяся фигура женщины, ведя за руку маленького мальчика. Пламя засверкало, картинка исчезла.

— Это Сандр с матерью отца хоронят… — Зезва выдохнул воздух, покосился на мурлыкавшего кота.

Словно огненный водопад, засверкало пламя и выдало новую картину: огненная фигурка женщины у кровати, в которой спит маленький мальчик. Лепестки закрутились. Новая картина: женщина заносит в дом веретено, она нашла его где-то. Отсылает подбежавшего к ней сына во двор поиграть. Садится, держа в руках веретено.

— Ох, нет, веретено ж это! — прошептал отец Кондрат, сжимая дубинку. — Страховидловское средство…

Зезва не отвечал, захваченный огненным представлением.

Языки пламени переплелись. Вот уже женщина моет веретено в маленьком чане.

— В молоке… — простонал отец Кондрат. — Нет, женщина, нет… Вызовешь…

Фигурка женщины вытащила веретено из молока, обложила ватой и спрятала в углу дома. Пламя взметнулось еще выше. Веретено в углу дрожит. Оно увеличивается. Женщина заломила руки, попятилась. Веретено съежилось, затем стало стремительно расти и меняться. Кот зашипел, заставив Зезву и отца Кондрата вздрогнуть и обернуться.

Голубоглазый кошак не мигая, смотрел на пламя и шипел. Шипел громко, яростно.

Зезва заставил себя снова смотреть на огненное представление.

Женщина подходит ближе к бесформенному телу, в которое превратилось веретено.

— Спаси нас Ормаз и Дейла… — забормотал отец Кондрат.

Тело зашевелилось, испуская огненные искры. Приподнялось, расправило огромные ручищи. Кривые толстые ноги ступили на землю. Мощный торс и большая человекообразная голова с курчавыми волосами. И пара маленьких рогов.

— Дэв! — прошептал Зезва. — Вот кого родило веретено!

Чудище подняло над головой руки, затрясло ими, словно празднуя свое рождение или освобождение из веретена. Женщина стоит неподвижно. Затем протягивает руки к дэву. Тот замечает ее и делает шаг навстречу. Пламя запылало, картинка смешалась. Искры и жар снова обдали зрителей. Зезва оглянулся на кота. Тот перестал шипеть, лишь выпускал когти, перебирая лапками по груди Евгена. Мальчик безмятежно спал. Сандр тоже словно не слышал шипения кота и ворчания костра.

Появилась новая картина: женщина и мужчина наклонились на колыбелькой. Рядом стоит маленький мальчик и, встав на цыпочки, пытается заглянуть внутрь. Мать отгоняет его оплеухой. Пламя забушевало вновь, смешав все. Новая сцена. Два мальчика спят в комнате. Что-то большое и страшное ползет из угла к кроватке одного из братьев. Зезва сжал меч.

Утром отец Кондрат разжег погасший костер. Зезва распаковал сумы, вытащил провизию: сушеное мясо и овощи. По очереди умыл Евгена и Сандра. Мальчики громко фыркали и весело переговаривались.

— Может, на охоту сходим, сын мой? — спросил брат Кондрат. — У тебя, я смотрю, и арбалет имеется.

— Имеется, — буркнул Зезва. — Только времени нет у нас на охоту, отче.

— Чего так?

— Того, — Зезва посмотрел на братьев, уписывающих за обе щеки сушеное мясо с овощами.

— Понимаю, — кивнул монах, проследив его взгляд.

Толстик весело заржал, когда Зезва подтягивал подпругу. Мерины стоически пялились в пространство. Судя по виду Толстика, ему до смерти надоели эти два кастрата.

Брат Кондрат запряг меринов, усадил мальчиков, а сам забрался на козлы. Зезва поехал рядом, иногда выезжая на разведку.

— Что ты ездишь туда-сюда, сынок? — спросил отец Кондрат после очередного вояжа Зезвы вперед. — Мы на Мзумском тракте.

— И что с того? — возразил Зезва. — Не тут ли разбойники на мальчишек напали?

— А ведь верно, клянусь милостью Ормаза! — монах повернулся к болтающим ногами сводным братьям. — Так говорите, не знаете, кто были те злодеи, а?

— Не шнаем, — помотал головой Евген, грызя кочерыжку.

— Понятия не имеем, — подтвердил Сандр.

Зезва пристально посмотрел на мальчика.

— Значит, чудище, что ночью приходило, Евгена хотело убить?

— Да, господин Зезва.

— Гм, а не врешь ли ты, парень?

Сандр поднял на Зезву глаза, сглотнул. Отец Кондрат неодобрительно посмотрел на Ныряльщика.

— Не врет, — вмешался Евген, пережевывая последний кусок кочерыжки. — Шандр не врет, дядя. Правду говорит, чешное шлово! Мы ше рашкашали вам вшу правду: бешим от энтого чудисча к дяде нашему, что в Мшуме шивет. Чешное шлово!

— Почему же вы бежали вот так, даже матери слова не сказав?

— Потому што, — Евген оглянулся на хмурящегося брата, — потому што папу боялишь.

— Папу? — Зезва многозначительно взглянул на отца Кондрата. — А что так? Разве папа такой страшный?

Некоторое время раздавался лишь скрип колес и пофыркивание меринов. Мальчики молчали. Наконец, Евген заговорил.

— Папа не страшный. Вовше нет, дядя… Зезва. Мама его ошень любит. Вот только…

— Помолчи, Евген! — резко повернулся Сандр.

Снова наступила тишина. Зезва хотел что-то сказать, но отец Кондрат покачал головой.

— Ладно, ребята, — улыбнулся он. — Хватит уже о грустном. Давайте-ка покушаем, а то с завтрака время приличное прошло, и в животе бурчит, ага! Вы как, не против?