Инна Кублицкая - Карми

— Да что уж, — махнул рукой Пайра. — Все равно не засну. Сейчас оденусь. Мангурре, скажи, чтобы принесли мне завтрак.

Он остановил взгляд на Джанай Кумет, помедлил немного, но ничего не сказал, ушел одеваться.

Когда он вернулся и сел завтракать, Карми упорно игнорировала реплики Пайры на майярском языке, вынуждая его говорить по-цахарнски. Пайра покладисто согласился, но, поскольку цахарнский знал плохо, сильно разбавлял его майярскими словами. Разговор шел, впрочем, вовсе не о лайгарской пленнице.

— Готов выслушать слова твоего неудовольствия, — говорил Пайра, — но внезапное появление твоего родственника произошло как нельзя более некстати.

Карми промолчала.

— Я уже подготовил брачное соглашение с госпожой Байланто, — продолжал Пайра. — Теперь все пойдет прахом. Как ты думаешь, молодой Руттул как-нибудь компенсирует мне эти потери?

— Вряд ли, — усомнился Мангурре.

Действительно, появление чужеземных гостей поставило Пайру в крайне неприятное положение. Пока он был наместником принцев Карэна, никто не мог ему указывать, как поступать в личных делах. И Пайра, пользуясь неожиданным возвышением, поспешил устроить свой брак с госпожой Байланто. Брак был выгоден обеим сторонам: Байланто получала в свое распоряжение часть богатств рода Пайры для восстановления Забытой Столицы, Пайра же получал доступ в круг высоких принцев и становился отчимом наследника престола, а потом, в дальнейшем — надеялся Пайра, — мог бы стать и канцлером Майяра.

— Тебе никто не мешает, — сказала вдруг Карми.

— Но… молодой Руттул!

— Разве он предъявил свои права на земли Карэна?

— Он, мне кажется, еще не знает, что имеет на них право, — ответил Пайра.

— А кто ему скажет?

— Э-э… я думал — ты, — признался Пайра.

— Нет, — проговорила Карми. — Я не скажу. Пусть узнает сам.

Пайра оживился, сообразив, что выгодный брак все-таки состоится.

— Разве ты не пойдешь к нему?

— Пайра, что бы ты сказал, если бы к тебе пришел какой-нибудь солли-аргирец и сообщил, что… ну, предположим, твой дядя в результате каких-то злоключений стал вождем солли, а теперь он умер и главенство свое завещал тебе?

— Рассмеялся бы, — улыбнулся Пайра. — Очень мне нужно править у этих дикарей.

— Мы дикари для Руттулова сына, — сказала Карми. — А я не хочу, чтобы на меня смотрели как на дикарку.

— Гордость, госпожа? — посмеиваясь, проговорил Мангурре. — Да ты просто боишься предстать перед твоим пасынком…

— Так уж и боюсь?

— Да, потому что ты вела себя не подобающим вдове образом.

— О небеса, да Томасу до меня и вовсе никакого дела нет. Законная жена Руттула — это Лидия, мать Томаса, а я — не поймешь что для него. Не то дикарка-наложница, не то взятая на воспитание сиротка.

— Ты же принцесса!

— Ха, много мне с того было толку…

— Карми, — тревожно сказал Мангурре, — что же ты делаешь? Тебя же убьют.

— Я постараюсь этого не допустить.

— Карми!

Соображения Мангурре были чрезвычайно простыми: раз Карми не собирается передавать Томасу Кенигу драгоценнейший Оланти сейчас, то можно и вовсе предотвратить это событие. Зачем ожидать, пока чужак вздумает предъявить претензии на высокий майярский престол? Куда лучше незамедлительно ликвидировать наглую девчонку, уже в который раз потрясающую самые священные устои государства.

Даже у самого Пайры могли бы появиться мысли о попытке избавиться от Карми, если бы он не относился к ней с великим уважением. Ее поведение порой приносило неудобства, но Пайра свято помнил, что она дочь короля и высокая принцесса. Он в свое время давал вассальную присягу принцам Карэна, а значит, должен был уважать и тех, кто уже не был обладателем знака Оланти-Карэна.

— Тебя и в самом деле могут убить, — с тревогой сказал Пайра.

— Пока спрячусь куда-нибудь, — легкомысленно промолвила Карми. — А там тише станет.

— В тихой воде рыбку ловят, — с сомнением покачал головой Мангурре.

— Мангурре, скажи, пожалуйста… Если бы я пропала, где бы ты меня искал в самую последнюю очередь?

Мангурре поразмыслил:

— Где? Пожалуй, где бы я тебя искать не стал, так это в монастыре.

— Значит, там и надо прятаться.

— О боги! Да кто тебя в таком виде в монастырь пустит?

— Я могу переодеться, — ответила Карми. — Переоденусь в знатную даму, а Джанай Кумет будет изображать мою служанку… Как, сестренка, ты не против?

Джанай Кумет, быстро сообразив, что любая, даже весьма сомнительная авантюра в обществе Карми будет куда лучше заточения в Карэйн-Орвит, с готовностью поддержала её идею.

— Кто пишет для тебя письма? — спросила Карми.

— Писец Гаор-Вибо или Стэрр, — ответил Пайра.

— Ах, Стэрр? Ну-ка, малыш, берись за стило. Стэрр поднялся и сходил за вощеными дощечками.

— Готов, — наконец сказал он.

Карми, припоминая стиль немногих читанных ею писем Пайры, начала диктовать. Пайра заерзал: по его мнению, обращение к настоятельнице Ваунхо-гори было совершенно неучтивым. В майярском обществе госпожа настоятельница занимала более высокое, чем он, Пайра, положение.

— А, — сообразила Карми, — и точно, она же кузина моему деду.

Карми примолкла на минутку, задумалась и продолжила диктовать. Стэрр невозмутимо перечеркнул то, что она надиктовала ранее, и зачиркал стилом по вощеной пленочке, выцарапывая какие-то странные штрихи.

— Зачем тебе стенография, хокарэм? — спросила Карми, обратив на эти штрихи внимание.

— Мне нравится, — невозмутимо ответил Стэрр.

— Одному нравится механика, другому — стенография, — подтрунил Мангурре. — Что в этом плохого?

— И правда, ничего, — мирно согласилась Карми, продолжая диктовать письмо.

Оно получилось немного неуклюжее, простоватое и со многими изъявлениями почтительного уважения — стиль посланий Пайры Карми скопировала с блеском.

— Отлично, — одобрил Мангурре.

Пайру, однако, несколько смущало содержание письма.

— И верно, — согласился Мангурре, — что-то письмо получилось двусмысленным, Карми. Если бы я почитал его, то решил бы, что господин отсылает в монастырь свою любовницу — спрятать, чтобы не мозолила глаза вельможной невесте.

— Похожа я на отставную любовницу? — с улыбкой спросила Карми.

Мангурре окинул ее критическим взглядом:

— Породы ты хорошей, аоликанской, да только господин красоток предпочитает. А впрочем, если с тебя хокарэмское тряпье снять… Как, Стэрр?

— Карми красивая, — убежденно сказал юноша. — Так Смирол говорит, а он лучше знает.

Пайра маялся, не смея пресечь слишком вольный тон своих хокарэмов. Карми эти вольности явно забавляли.

— Думаю, Стэрр должен проводить тебя до Ваунхо-гори, — проговорил Мангурре.

— А ты?