Анна Тьма - Крылатый

— У тебя что, ничего подходящего нету? — поинтересовалась неизвестно когда появившаяся Манька.

— Я не страдаю манией величия! — пришлось возмутиться, чтобы скрыть смущение. — Может, лучше о нашем черно-серебряном «клинке»? У меня есть подходящая песня!

— Ни фига, Крылатый! О себе!

— Зараза блондинистая.

— От заразы рыжей слышу! И вообще, не отвлекайся от темы! Наоми ждет.

Наоми и правда ждала. Молча, не прерывая поток моего возмущения, прекрасно видя растерянность. Но что я мог сказать о себе?!

— Не могу, — сказал я после минуты молчания.

— Тогда о чем хочешь, — перевела Маня следующую фразу японки.

— О моем боге! — Слова вырвались сами собой. — Пусть он меня услышит. И пусть знает, что я о нем не забыл, как он не забыл обо мне… когда меня убивали на алтаре.

Руки уже действовали сами по себе. Да и голос решил взбунтоваться — голосовые связки полностью перестроились без спросу! Я невольно скривился от резкой, мучительной боли, вызванной перестройкой. А пальцы брали аккорды, жестко перебирали струны…

Откуда эти строки? Не знаю. Может, сам Ветер и пел когда-то…

Бессмертие так эфемерно. Я никому не могу позволить убить моего бога. Он может забыть, кто он такой, и снова потеряться.

А чтобы не пришлось бежать следом по мирам, искать, пытаться вернуть из Бездны… нельзя позволить ему погибнуть. Мой бог, пусть и неправильный, зато живой. И не нужны ему молитвы и церкви. Моя душа — храм. Моя вера — щит ему.

Я же не слепой. Я же вижу, как ты не хотел снова потеряться, забыть то, что только начал вспоминать. Поэтому не позволю. Я ар'Грах — это ведь не только громкий титул и известная фамилия, но и неподъемная для любого другого тяжесть ответственности. Я владыка мира. Ты — мой бог.

Пальцы саднило. Вокруг была такая тишина, что пришлось открыть глаза, чтобы убедиться, что люди еще здесь. Что-то они на меня как-то не так смотрят. Быстро оглядев себя, я убедился, что даже не собирался трансформироваться. Вот только темный блеск на грифе… Поднеся к лицу левую руку, с удивлением растер меж пальцев кровь. Давненько уже не стесывал пальцы так сильно. Странно. Только я собрался попросить у подруги пластырь, как меня скрутило дикой болью!..

— Ха-а-а… — Я захрипел, схватившись за горло.

О Небо!.. Что это?! А-а, не могу говорить… и дышать тоже… больно!.. Вдохнуть невозможно… да что же это, демоны дери?!? Б-больно…

«Кости опять сломались… шесть или семь на этот раз… боль… растворить их, преобразовать… крыло-рука почти оторвано».

«Сейчас… потерпи, мне тоже больно… я помогу».

«Куда ты, эльфенок… не нужно тебе было бежать за мной. Нас бы не сплавило».

«Помолчи, бог. Ты отвлекаешь меня».

«Хорошо… Хорош бог — потащил за собой детей в засаду. Это мои враги и мои проблемы. Ты не сможешь, ребенок, сражаться рядом со мной со всеми врагами — их слишком много. Был бы один — можно было бы рискнуть вырваться, но… не могу рисковать. Не спровоцировать бы прорыв Инферно. Разберусь я с тобой, поганый демон, ты еще пожалеешь, что загнал меня в ловушку. Опять эти куски Хаоса пробуют меня на зуб… Не-е-ет, только не снова!.. Бездна, как больно!.. Не расслабляться! Защитить эльфенка и маленького оборотня!.. Мм… опять глаз лопнул, Бездна великая… Не отдам! Демоны Хаоса, Данька! Назад!!!»

«Утихни, Ветер! Маньяк знает, что делает! Небо!!! Как ты это выдерживаешь один?! Ну-ка, не отгораживайся больше… я помогу… если… Небо великое!.. Ох-х…»

«Не пытайся, эльфенок…»

«Заткнись! Мы оба здесь, ты не будешь оберегать меня сверх меры… Я сам хранитель!»

«Гонору-то сколько… До сердца добрались, твари… сейчас сжуют…»

«Я тебе умру! Выжечь!!!»

«…теплом в ледяной метели… смешной ты, Ван-эльфенок. Но твари разбежались, когда золото сетью оплело то, что от меня осталось. Все силы выложил. Отдохни, малыш, дальше сам справлюсь. Что, опять жрете руку-крыло?! Да подавитесь, новая отрастет…»

Ветер!!!

«Не бойся… я бессмертен… не надо, малыш».

Это я заберу. Ты не оставил меня одного, как я могу поступить иначе?! Эту боль, всю, я забираю себе. Можешь злиться. Все это синее пламя… Взял… Небо!!!

«Спасибо, малыш…»

Да лучше бы я сразу умер!!!

Ледяной синий огонь выжигал меня изнутри, вырываясь из-под кожи, я вспыхнул весь, я горел, и этот огонь был виден синим сиянием! Только дарил не жар, а холод… Почему же я до сих пор живой?! Сработали бы внутренние предохранители, пока не наступил болевой шок…

Через вечность, когда боль стала утихать, я обнаружил, что все еще стою на одном колене, крепко сжимая в руках стальной гриф. Синий огонь догорал последними языками в собственных глазах, стекал по лицу и растворялся холодом. Попытавшись подняться, упал. Гриф выскользнул из рук.

«Спасибо, братишка… за мной должок».

И ты туда же, Ван…

— Какой… к демонам… должок, мы же… братья… — ответил я по инерции вслух и тут же пожалел о содеянном.

Но я тебе это припомню! Дома!

«Договорились…»

Дальнейшие эпитеты оказались неудобопроизносимы. Кто-то склонился ко мне, и я увидел полные дикого ужаса глаза Маньячки. А потом — свою гитару. Надломленный в двух местах гриф, оборванные струны, вмятины…

Одним каким-то безумным прыжком я оказался рядом с ней, коснулся осторожно, бережно поднял.

— Что же… как же так…

Сколько лет со мной эта гитара? Отец подарил мне ее на пятилетие. Каждый подарок отца — это единственный в своем роде, уникальный артефакт. Сначала просто игрушка, потом верная спутница и уже с давних времен неотъемлемая часть меня самого. Живая. А ведь она была далеко не хрупкой, стальной гриф сломать не так-то просто. И сейчас я слышал ее живой, звенящий стон боли. Боль и агония части моей собственной души, умирающей на моих руках. Что же я наделал?!..

Наоми принесла уже третью кружку какого-то горячего и градусного напитка. В этот раз содержание алкоголя увеличилось настолько, что я его почувствовал довольно отчетливо. Если она рассчитывала, что от этого мне станет легче, то расчеты эти были неверны.