Ольга Голотвина - Тьма над Гильдией

Они шли впятером по скользкому, мягкому руслу подземной реки. Долговязому Фитилю вода была по грудь, Нитхе — по шею, девочка больше плыла, чем шла. Все пятеро были связаны веревкой, все передвигались вдоль стены подземного коридора. Течение волокло их вперед, забирая влево. Но Унсай велел держаться правой стены, ибо та прошита корнями, за которые можно цепляться. А у левого берега — глубина и хищные твари, мелкие, но кусачие.

Живая гроздь на ощупь шарила во мраке, и время от времени тьма оглашалась криками:

— Держу!

— Есть!

— Поймала!

Это означало, что один из пятерых надежно «встал на якорь», а остальные могут выпустить корни и дать течению унести себя вперед. Они отчаянно работали руками, стараясь держаться правее, и когда кому-то удавалось непослушными от холода пальцами нашарить во тьме шершавый корень, счастливчик вопил: «Есть!» — давая спутникам знать, что можно двинуться вперед.

Холод подземных струй мог сгубить человека вернее меча, но Унсай заверил всех что идти по реке придется недолго.

«Костер, — беззвучно шептал Дайру онемевшими губами, — костер, костер…»

Каким счастьем будет усесться у огня, сбросить мокрую тяжелую одежду, которая сейчас норовит утопить своего хозяина… поставить босые ноги у самых углей…

— Скоро еще? — выплюнул он вместе с водой.

— Рядом! — отозвался справа Унсай. — Там громадное дерево, древнее, как сами складки.

Голос Охотника не изменился, словно Унсай и не боролся с ледяным течением. Какое все-таки сильное средство — «счастье Дейдана»!

— У него корни — что колонны, дерево стоит на них… Там размыло землю, зверье приходит к «полынье» на водопой… о, вот!

Дайру был так измучен, что даже не сумел как следует обрадоваться этому чуду из чудес — светлому пятну впереди.

— По корням дерева — и наверх! — распорядился Унсай громче. — Держу!

Дайру выпустил длинный тонкий корешок, за который цеплялся, и забарахтался в потоке, стараясь приблизиться к пятну света. Но веревка, вместо того чтобы натянуться, помочь, вдруг резко ослабла.

Дайру закувыркался в тугих струях, чувствуя, как черная река тащит его все левее. Его то вышвыривало на поверхность, то вновь погружало в ледяной мрак. К телу прильнуло что-то мягкое. Дайру почувствовал, что студенистые пелены закутывают его, тянут все глубже. Заболела грудь, в глазах поплыли яркие пятна, мелькнула мысль о ноже за голенищем, но дотянуться до него не было сил, и разом все стало безразлично… а потом и вовсе исчезло…

Когда в легкие ударил воздух, а в глаза вернулся свет, возвратилась и боль в груди. Руки и ноги почти не слушались, но тело все же дергалось, пытаясь держаться на плаву. Впрочем, больше пользы было от чужой сильной руки, что поддерживала его на поверхности.

Дайру налетел на что-то твердое, большое — и распахнул объятия нежданной опоре.

— Лезь по корню на ствол! — проорал в ухо Фитиль — ах, так это он тащил Дайру к спасению?..

Сбывшаяся мечта потрескивала чернеющим хворостом, приплясывала прозрачными, едва видимыми в солнечном свете язычками пламени, источала благословенный жар.

Дайру блаженно придвинулся к костру — так близко, как только могла выдержать покрасневшая кожа — и спросил:

— Что это была за тварь?

— Не знаю, — откликнулся Фитиль, отхлебнув из маленькой чашечки и протянув ее Нургидану.

Чашечка уже успела обойти всех по кругу. Выточенная из древесины «ходячего ясеня», чашка придавала кипятку мутно-белесый цвет и горький вкус, но как превосходно бодрил этот напиток! Ни один Охотник не отказался бы иметь в своей суме такую чашку… Увы, пытаться срубить «ходячий ясень» или хотя бы сломить ветку мог только недоумок или шальной смельчак, не ценящий свою жизнь ни в медяк. Приходится искать сучья, которые дерево само сбрасывает, как змея — кожу…

Дайру проводил чашку завистливым взглядом и спросил:

— Но она ведь хищная, тварь-то? Охотилась?

— Угу. И он это прекрасно знал. — Фитиль повел взглядом на лежащего рядом Унсая.

Тот не отозвался. Действие древесного гриба подходило к концу, и теперь Охотник расплачивался мучительной слабостью и болью. Но крепился пока…

— Это точно, — вступил в разговор Нургидан. — Еще бы не знал…

— Тише, — сказал ему Дайру и взглядом показал на спящую Нитху. Измученное личико девочки казалось не смуглым, а серым.

Нургидан перешел на громкий шепот:

— Уж очень хорошее место для охоты, тут у зверья водопой… А занятно было бы вытащить эту тварь на бережок да рассмотреть поближе!

— Эй, ты только не вздумай!..

— Да ладно, я же понимаю, нам сейчас некогда…

Дайру вскользь (и не в первый раз уже) подивился выносливости друга. Тот первым вскарабкался по древесным корням на берег, помог выкарабкаться остальным, вытащил привязанные на конце веревки мешки — и сразу начал собирать хворост для костра. От самого Дайру, увы, пользы почти не было…

— Мой напарник знал, что под берегом кто-то сидит! — повторил Фитиль с удовольствием (мол, я так и знал, что все люди сволочи!). — И решил скормить нас твари.

— Может, веревка сама лопнула, — нехотя отозвался Дайру (не потому, что в это верил, просто неприятно было соглашаться с Фитилем).

В голове поднимался шум, горло саднило. «Заболею», — равнодушно подумал Дайру и покосился на Нитху. Ей-то каково, хрупкой южаночке? Они, все трое, скинули одежду и сушат над костром, а глупая девчонка раздеться отказалась наотрез.

Впрочем, Дайру припомнилось, что Нитха, отдав Унсаю драгоценный гриб, слизнула с ладони крошки. Может, и продержится до города…

— А на кой Унсаю нас топить? — усомнился Нургидан. — У него заемная сила кончается, он же пропадет посреди складки! На ногу-то не ступить!

— А тут Ворота рядом, — объяснил Фитиль. — За Воротами до проезжей дороги можно и ползком, а там проезжие подберут…

— Как — умер?! — возмущался Эшузар. — Что значит — умер?! Он же нужен нам… единственная ниточка, что ведет к Серебряному подворью…

— Да, дедушка, — сочувственно вздохнул принц, развалившись на перламутровом троне. — Вот такой мерзавец этот Хиави — взял да и помер, не спросив у тебя дозволения… куда катится мир?

— Не дерзи деду, паршивец! — стукнул Зарфест ладонью по золотому подлокотнику. — А ты, отец, успокойся. Нам не вернуть на тетиву тот болт, что пустил идиот-«крысолов». Надо принимать вещи такими, как есть. Мы потеряли Хиави, который был единственным, кто имел дело с Хастаном. Что за дурни стражники: сперва стреляют в кого попало, потом тащат раненого во дворец, вместо того чтобы привести лекаря на место драки!.. — Зарфест осекся, сообразив, что тоже сокрушается о том, чего не вернуть. — Теперь мы имеем только слова Шенги…