Picaro - Последний поход Морица фон Вернера

— Я не совсем понимаю, при чем здесь госпожа баронесса? — с трудом удерживаясь от грубости, ответил Мориц. — Насколько я понял, деньги были в распоряжении господина казначея…

— Замолчите, сержант, — обычно бледное лицо мессира побагровело от ярости, пошло желваками. — Не считайте меня слепым и глухим! Я видел, какими глазами вы смотрели на шлюху…

— Я попрошу вас! — вздернув подбородок, фон Вернер положил руку на рукоять палаша, но в тоже мгновение телохранители схватили его. Не успев ничего сообразить, он очутился на коленях с вывернутыми назад руками. От пронзительной боли в локтях и кистях на лбу выступил холодный пот. Не сдержавшись, Мориц застонал.

— Слушай ты… наивный мальчишка, — мессир подошел к наемнику. — Мне безразлично, что ты вообразил насчет этой шлюхи! Да, именно шлюхи! Такой же, как и ее служанка, которая, как оказалось, успела переспать со всеми моими людьми, — переведя дыхание, Хлонге взял себя в руки и продолжил более спокойным тоном:

— Значит так. Совершено преступление, украдены мои деньги. Ты и твои люди проявили непростительную небрежность по службе. Если хочешь исправить свою ошибку, продолжить службу по контракту и остаться в моих глазах человеком чести, то придется отыскать воров. Отпустите его, — приказал мессир слугам.

— Поднявшись, Мориц ответил деревянным голосом:

— Я сделаю все, чтобы вернуть ваши деньги, мессир. Но при одном условии.

— Что? — Хлонге в изумлении уставился на наглеца. — Ты в своем уме?

— После того, как мы отыщем беглецов, — продолжил фон Вернер, — вы не будете препятствовать мне выяснить отношения с мастером Шруном. Независимо от того, чем бы не закончился наш… разговор.

— Да сколько угодно, — остывая, проворчал наниматель. — Я хотел повесить его сам, но легко уступлю эту сомнительную честь тебе. А теперь иди, собирай людей. Выезжаем через пол часа.

— Слушаюсь, — сдержанно поклонившись, стараясь не смотреть на телохранителей, фон Вернер поспешно вышел.

Напасть на след сбежавшей троицы оказалось совсем несложно: две женщины и молоденький парнишка верхом были достаточно заметной дичью. Пасшие скот пастухи, крестьяне, работавшие в полях, владельцы постоялых дворов охотно отвечали на расспросы фон Вернера. Если бы не время, требовавшееся лошадям, чтобы отдохнуть, то за сутки они бы настигли беглецов. Но животные нуждались в передышке и погоню пришлось приостановить, дав возможность беглецам оторваться. Воспользовавшись случаем, оставили повозки с имуществом на постоялом дворе под надзором одного из людей мессира. Там же между стрелками и фон Вернером произошла ссора, едва не закончившаяся кровопролитием.

Бегство женщин и казначея вызвали у товарищей сержанта нехорошее воодушевление. Все, кто погулял с Труди, злорадствовали, предвкушая, как отыграются на девке, как отберут назад подарки: Олень с Фрицем умудрились потратить на нее все свое жалование. Попытались распустить языки и в отношении баронессы, но взорвавшись гневом, словно мина, фон Вернер оборвал болтовню.

— Кто вам сказал, болваны, — заорал он на оторопевшего Виктора, — что баронесса замешана в краже? Деньги украл сопляк Шрун, а что он там наплел женщинам, мы не знаем. Если кто из вас попробует хоть пальцем их тронуть…

— Да, ладно тебе, — миролюбиво сказал Курт. — Не заводись, ребята просто шутят.

— А что это ты орешь на нас? — в отличие от старика Олень мгновенно принял вызов и нагло уставился на сержанта. — Если ты думаешь…

— Помолчи, — подойдя к спорщикам, Ганс положил руку на плечо южанина. — Нечего затевать ссору из-за баб.

— Слушайте вы, — проигнорировав злую ухмылку Оленя, молодой человек обвел товарищей ледяным взглядом. — Мессир считает, что деньги украл казначей, поэтому любой кто обидит баронессу хотя бы словом, — Мориц взялся за рукоять палаша, — будет тут же наказан. Лично выпорю хама плетью. Я ваш сержант, в конце концов!

Олень громко захохотал, а на лицах остальных, за исключением Ганса, появились глумливые ухмылки. Фон Вернер понял: его слова мало, что значат для стрелков. Вожаком он стал случайно и только по решению Хлонге, назначившего его командовать. Ему захотелось послать все к черту и выплеснуть накопившийся гнев, разрубив башку скалившемуся Оленю. Заметив, как перекосилось от гнева лицо Морица, пикинер поспешил стать между ним и южанином.

— Кончай собачиться, ребята, — сказал он громко. — Ганс прав: ни одна курва этого не стоит.

Аркебузер с фон Вернером нашли в себе силы промолчать, и перепалка закончилась. Но теперь, отдавая любой приказ стрелкам, Мориц ощущал досадную неуверенность в том будут ли ему подчиняться. То, что благодаря фон Вернеру, наемники вышли из тюрьмы уже забылось, а воспоминания о перенесенных вместе в море несчастьях могли только подлить масла в огонь. Ведь там, в раскачивающейся на волнах лодчонке, каждый глоток воды сопровождался алчными взглядами и ненавистью друг к другу. Все висело тогда буквально на волоске. Неосторожное слово и в ход из последних сил пошли бы клинки. Похоже, сейчас они тоже были в одном шаге от смертоубийства.

На второй день погони отряду удалось сильно сократить расстояние, отделявшее его от беглецов. На одном из постоялых дворов стало известно, что лошадь Труди охромела. Пока казначей купил ей замену, а для этого пришлось съездить на соседний хутор, троица потеряла часов пять. Далее, миновав городок, где баронесса со спутниками останавливалась, чтобы пообедать, преследователи были вынуждены свернуть с тракта. Крестьяне, ковырявшиеся в поле у дороги, получив пару монет, рассказали, что видели, как несколько часов назад трое всадников свернули к Медвежьему замку. И показали едва заметную колею, уходившую в сторону поросшего густым лесом холма.

— Какой еще замок? — хмуро поинтересовался Хлонге. — Что за чушь. На карте здесь нет никакого замка.

— Медвежий, ваш милсть, — уставившись на свои босые, черные от земли ступни, ответил крестьянин. — Быват, "берлогой" кличут.

Из дальнейших расспросов выяснилось, что где-то за холмом, в глубине чащи есть деревянный замок. Когда-то там жил с двумя сыновьями некий рыцарь. Потом старый вояка, не дававший поборами покоя местным сервам и проезжим купцам, помер. А может, убили его, кто знает: время было смутное. То крестьяне бунтовали, то бароны меж собой резались, села палили, то из Турша князь войной шел…

— Хватит болтать, — оборвал мессир. — Кто там сейчас живет? Дорога ведет до самого замка?

— Сыночки старого хозяина проживают, — промямлил серв. — А дорога заросла: нихто по ей не ездит. Да и чо ездить? Раз в год из "берлоги" за оброком в село нагрянут и все.