Юрий Ижевчанин - Первая колония

Далее, если высший убивал или избивал собственноручно, это считалось почетным решением, а если доверял это воинам или палачу, то позором. Ну здесь агашцы со старками очень далеко разошлись: принять плети для гражданина считалось возможным лишь по собственной воле наказуемого, которому предоставлен свободный выбор. А убить гражданина без суда можно было лишь на поединке или во время войны. Даже раба и того можно было без суда, выговорив вину, пороть, но не убивать. Впрочем, все агашцы называли себя "рабами царя", а не гражданами.

В языке агашцев, оказывается, различалось два залога предложения: когда говорящий утверждает, или, скорее, повелевает, и когда он говорит, передавая чужую волю. Поэтому специального повелительного наклонения не было. Воля высшего сама по себе была повелением. В военной практике и в разговоре с другими народностями пользовались лишь этими двумя залогами, внутри же агашского общества надо было говорить совсем по-разному в зависимости от того, обращался ты к высшему, равному или низшему, к родному или к чужому, к мужчине или к женщине (и наоборот: женский способ выражения был совершенно другим, чем мужской). У принца стала просто разламываться голова, и он, когда его наконец-то отпустил этот седой клещ, бросился в объятия служанки. А та не только обняла его. но и помассировала голову, выпустив из нее излишнее напряжение.

Но, в общем-то, любая старкская женщина высокой квалификации обладала подобными же умениями.

Утром принц вышел к царю, поклонился ему, и, когда царь повелел ему говорить, сказал по-агашски:

— Ты, отец, проиграл. Эта женщина как старкские рабыни, которых специально обучали удовлетворять господ. Она намного хуже свободных женщин старков. Единственное ее преимущество как у этих рабынь: она всегда доступна и всегда готова

— Ты, сын, не побоялся мне сказать правду. Я вечером очаровал Астарссу и убедился, что свободная женщина лучше.

Опозоренный решением Тлирангогашта Чанильтосинд быстро собрался, понимая, что после такого ему не жить, и смерть будет не почетной: от руки разгневанного принца — а позорной: от руки наемного убийцы или низкого воина. На закате он выехал из лагеря, сказав, что его послали со срочным поручением в Аникар. А внутри себя он решил, что ехать к тораканам или в Ссарацастр бесполезно: только делить с ними позор поражения. Нужно добраться до княжества Ликин, которое северо-восточнее Аникара и Логима, а там видно будет. Ликинцы все время враждуют с Агашом и с южными соседями, так что там можно надеяться получить хотя бы временное убежище.

На третий день князья тщетно пытались возразить против решений, которые выработали два царя, и добились некоторых уступок в словах, но не в сути.

Кутиосса пыталась было нырнуть в постель к царю Агаша, но тот был под очарованием Астарссы, и пришлось удовольствоваться вторым князем. Ее сестра, видимо, решив не отставать. тоже юркнула в постель к княжичу. Словом, поведение лангиштских княжен становилось скандальным. А разводиться было политически неверно: ведь брак был династическим.

А на четвертый день был подписан союзный договор.

В итоге в союзе оказалось два равноправных хозяина. Оборонять друг друга должны были все члены союза, а вот наступательная война считалась делом всего союза, лишь если это утверждали два царя. Более того, правило о посредничестве царей практически лишало князей права объявлять войну без согласия обоих царей, и, во всяком случае, против воли хотя бы одного из них. А вот каждый из царей имел на это право. Названные братья заявили, что они друг другу полностью доверяют и не желают стеснять быстроты решений друг друга.

Скрипя зубами, князья подписали союз и принесли клятву верности.

В тот же день примчался вестовой корабль с лиговайского берега. Дозорные сообщили о том, что наступают тораканы, к которым подключились еще добровольцы из других кочевых племен. И одновременно пришли сведения о том, что с грехом пополам собранные ссарацастрские войска тоже двинулись на Лиговайю, не желая терять благоприятного момента. Ашинатогл и оба князя закричали от радости, желая как следует повоевать вместе с новыми союзниками. Атар твердо заявил, что, поскольку нападение идет на него, командовать должен он. После чего выдал заранее обдуманный план боевых действий. Старки отобьются от тораканов сами, а вот высадиться в тылу у ссарацастрцев и как следует их пощипать — прекрасная цель для союзников. И агашский флот совместно со старкским начал сборы в поход к берегам Ссарацастра. Сам Атар срочно отправился отражать нападение тораканов. У союзников было прекрасное настроение: они не сомневались в легкой победе, а о потерях не задумывались. Царь Атар, напротив, напряженно размышлял о том, как разгромить степняков с наибольшим ущербом для них и с наименьшими потерями для себя. В успехе он теперь тоже не сомневался, но ведь победа бывает разная.

Ашинатогл на следующий день демонстративно разрешил принцу, который на его глазах раздал приказания войскам, а затем сообщил эти приказания царю (ох и тяжелое было это упражнение в агашском) больше не падать перед ним ниц, если он сам не повелит в знак недовольства. Принц получил первый опыт агашского правосудия: увидев пьяного сотника, пристающего к старкской женщине (они все собирались уехать, кроме нескольких, у которых в войске союзников появились серьезные любовники), он снес ему голову. Но царь вновь его отругал: здесь надо было велеть солдатам схватить его и выпороть как следует, а не грязнить свой меч. Сотник не та фигура, которую следовало удостоить почетной смерти.

А в Империи приблизительно в это же самое время Аргирисса вернулась в Колинстринну. Она по печальному лицу Эссы сразу поняла, что с Мастером все не в порядке. И действительно, на ласки жены он отвечал чисто механически. Тогда она попросила Ангтун его разогреть. Ангтун изо всей силы стремилась растопить лед в душе Тора, но смогла лишь чуть-чуть сгладить острые углы у этого кристалла. Теперь хоть не каждая мысль доставляла Тору мучения, он вновь начал заниматься делами мастерской и своих поисков, но без прежнего энтузиазма и огня. Эсса чувствовала, что, если так пойдет, то начнет валиться все кругом: слишком много завязано во всем владении на личность Владетеля. И зачинать детей ни она, ни Ангтун сейчас не хотели: боялись. что от холодного семени ребенок выйдет недостойный рода Тора.

Эсса печально запела:

Я горлицей вьюсь над оконцем твоим

И сердце мое изболелось.

Ты стал равнодушным, холодным, немым.

Душа в лед прочнейший оделась.

(Несущая Мир)

Аргирисса предложила Эссе попытаться растопить душу Тора тайными средствами гетер. Эсса не ожидала, что она не испытает никакой ревности, а лишь желание, чтобы это быстрее случилось: