Алек Экзалтер - Коромысло Дьявола

— Лейтенант Триконич! Ежели я не ошибаюсь, у вас за плечами участие в трех или четырех военных кампаниях?

— Простите, вы немного ошиблись, полковник Булав, сэр. Две большие войны эпизодически и три локальных конфликта, сэр.

— Ах, да. Филиппины, Вьетнам и Эритрея.

— Да, полковник Булав, сэр. Джапы, вьетконговцы и черномазые мусульманские ублюдки, сэр.

"Мадре миа! Куда я попал? Они оба вояки круче Гореваныча."

— Не боись, неофит. Вскорости научу я тебя огнестрельные дырья в доспехах сверлить. И кое-чему другому, например, саперному делу. Или как презерватив на сапог натягивать, салага…

— В нашей профессии и не такое порой бывает необходимо, вольноопределяющийся Ирнеев…

На долю секунды Филипп представил Веронику вовсе не в полупрозрачном сиреневом брючном костюмчике и в босоножках на шпильке, а в лейтенантском мундире, скажем, армии США.

"Белый китель, юбка, попка, ножки… Блеск!"

Прецептора Павла с погонами полковника ему не было нужды воображать. Военной прусской выправкой Павлу Семеновичу, ясное дело, блистать ни к чему. Все же волевое командное начало в нем всегда чувствуется. Даже если не прибегать к духовным дарованиям инквизитора.

— В миру я — полковник в отставке внутренних войск, рыцарь Филипп. Вертухай, из матушки России, как на духу, пенсионер союзного значения. Однако же на войне между американским Югом и Севером тоже в полковничьем чине хаживал…

Пойдемте-ка, друзья, распишем партию в преферансик. Повоюем за ломберным столиком. Как намечено…

В военном деле планы, карты, женщины и бутылка старого портвейна насущно необходимы, мой дорогой Филипп Олегыч. Не правда ли, Вероника свет-Афанасьевна?

— Истинная правда, Пал Семеныч, когда б воевать в сочинку, по десять евроцентов за вист. Э-э-э… до 30 в пуле. Как оно тебе, Фил Алегыч, не слабо?

— Годиться…

— 2 —

Угождая достопочтенным гостям, Вероника Афанасьевна оставила их на ужин. Спальни на втором гостевом этаже тоже были для них приготовлены. Как ни порывался Филипп вернуться в город, гостеприимная хозяйка все же его не отпустила.

На сон грядущий прецептор Павел и рыцарь Филипп вдвоем степенно прохаживались по парку. Оба молча курили после вечернего сражения за бильярдом, где наш герой так же не смог взять реванш за сплошные досадные поражения и мелкие огорчения субботнего дня.

"О девочке Нике в натуре и думать не моги, стрелять не умею, в преф надрали как серого козлика.

В бильярд с Булавиным мне тягаться нечего, когда он уже триста лет играет во все игры вподряд и стреляет из того, что под руку подвернется. Верняк, у него и кочерга стрельнет в цель и веник…

Или же… Мадре миа! Ну, я и олух царя небесного!.."

— Пал Семеныч! Я, неофит недоношенный, правильно понял? Вы с Никой постоянно берете на себя мое искупление за непроизвольное и необоснованное использование харизмы?

— Только часть вашей ретрибутивности, рыцарь Филипп. Лишь частично нам это удается. В частном игровом общении…

Полезнее, батенька мой, проигрывать по мелочам, нежели разом крупно пострадать, лишившись за карточным столом всего состояния и имения…

— И в город вы меня специально не пустили, чтобы я с дуру, пылу и жару не полез в асилум? В непредсказуемость и в разброс вероятностей?

— Мне представляется, ваши предзнание и прогностика работают с каждым днем все успешнее. Вы также прибавили в понимании того, что с вами происходит.

Со своей стороны, я думаю, завтра вы посетите свой асилум и, вероятно, сможете обрести видение, компенсирующее ретрибутивность. Тогда ваш самоконтроль поднимется на более высокую ступень.

— От излишней гордыни и бесконтрольного самомнения тоже бы не помешало попросить убежище помочь мне избавиться, не так ли?

— Абсолютно верно, рыцарь Филипп. Но, боюсь, асилум тут вам не поможет.

Личное смирение и незлобивая кротость — наши основные духовные добродетели. Поэтому не стоит чрезмерно уж презирать черносошных мирян, не владеющих благодатными рыцарскими дарованиями. Склонимся же пред нищими духом!

Благородное уничижение паче подлой гордыни, друг мой. На земле и в небесах…

При наших знаниях и силах смирение и кротость суть легко доступный способ и оптимальное средство избежать непредвиденных осложнений. В мире сем и вне его.

Мы — не полубоги, не ангелы и не демоны, рыцарь Филипп. Мы суть носители Благодати Господней, а потому пребываем в тяжком ответе за ее благодетельное использование и применение.

Благодать — наш крест, и она же — наша награда, полученная авансом. И никто, кроме Всевышнего, не вправе нас осудить за то, какие мы есть.

Вернее, нас нет для мира сего. Мы в нем и в то же время вне мирского бытия…

— А спецслужбы всякие, разве не догадываются о нашем существовании?

— Кто много знает, тот с нами конфиденциально сотрудничает.

— Добровольно-принудительно?

— По-разному. Но в девяносто девяти вариантах из ста мы прибегаем к аноптическому образу действий. В большинстве случаев выходит качественнее и дешевле организовать втемную те или иные события, нежели полагаться на криводушную и греховную натуру людскую.

— Во имя вящей славы Господней?

— Ах, вы о том достопримечательном казусе, связанном с внезапным обретением ваших дарований? Попробовать, открыть новый транспортал, разумеется, можно.

Однако вам самому, рыцарь Филипп, придется решать, стоит ли прибегать к тетраевангелическому ритуалу. Воздастся только лишь вам одному. И никому другому.

— Но выиграем-то мы все?

— Пожалуй.

— А объект-ключ?

— Вероятно, ваша, хм, знакомая навсегда лишиться свойственного ей натурального магического потенциала. Станет более заурядной личностью. Без заскоков своих головокружительных…

Не исключаю: ее, так называемая сексуальная ориентация также перевернется на сто восемьдесят градусов в добродетельную сторону, к традиционным ценностям и радостям семейной жизни.

— Даже так? Тогда я эту Маньку Казимирскую завтра же приволоку к той евангельской дверке. Суперклеем к ней присобачу, не шелохнется у меня…

— Не торопитесь, мой друг. Ритуал требует подготовки и осмысления. Я, пожалуй, проконсультируюсь кое с кем.

Ваш случай уникален. В тетраевангелическом ритуале ранее ни один неофит не становился якорем, только рыцари-зелоты или адепты.

Увы и ах, ни мне, ни арматору Веронике не дано видеть и ощущать сей латентный транспортал. Признаюсь, я пробовал, но моих теургических возможностей не хватило даже на то, чтобы локализовать его в топологической сверхрациональности.

Покамест он существует лишь в вашем персональном предзнании, рыцарь Филипп. Появление его в данном пространстве-времени станет вашей заслугой и дарованной вам рыцарской привилегией разрешать в дальнейшем кому-либо к нему доступ или нет.