Анатолий Нейтак - Камень и Ветра 3. Кости сновидений

Знак Смерти мгновенно побледнел. Не исчез, нет, но теперь "вуаль" должна была с ним справиться, не убив при этом меня.

– К Свету взываю! – гулко сказал фер Уллахис у меня за спиной. – Изыди, Зло, из сего места! Оставь в мире этот дом, и все вещи в доме, и всех, кто жил, живёт или будет жить в нём. Я, посвящённый рыцарь и воитель Света на королевской службе, семью тайными именами семи богов и четырьмя явными знаками четырёх благих сил повелеваю тебе, Зло: расточись! Исчезни! Сгори, яко уголья в очаге, рассейся, яко дым под ветром весьма сильным, покинь всё и вся на тысячу шагов окрест, как бы бегучей водою унесённое. А если что и останется, то да сокроется под землёй-кормилицей, запертое силой и волей превыше моей силы и моей воли, и да не освободится никогда, хоть бы всему миру конец приступал. – Выдержав краткую паузу и поглубже вдохнув, он закончил. – Пусть исполнится всё по слову этому!

Мне ничего не оставалось, кроме как мысленно присвистнуть.

Ого! Вот так добрый фер! Вот так воитель Света!

Призванные им энергии прошлись вокруг нас, словно сила помянутых четырёх стихий. И что с того, что в ткани сновидения по определению не было ни материи, ни стихий, соответствующих материальным формам? Высокая магия, черпающая силы откуда-то извне, на время словно отменила это правило. Эрсай фер Уллахис надёжно очистил дом от следов тёмного ритуала. Более того: его молитвенное заклятие без остатка смело "голодную вуаль" и даже поубавило тёмный потенциал, переданный мне ею. А отнять у опытного урождённого мага хотя бы часть воспринятой им силы – это, я вам скажу, не воду с лозой отыскать.

Что тут ещё скажешь? Ай да фер!

Сдёрнув с постели заляпанную кровью простыню, я завернула в неё плод. Теперь, после моей "вуали" и очистительного заклятия, это был уже не источник тёмной силы, а просто сильно недоношенный младенец. Даже, говоря по чести, не младенец ещё, а так, зародыш.

– Что ты делаешь, Игла? – спросил меня рыцарь своим обычным, не "заклинательным" голосом, встав в проходе и грозно нахмурившись.

– В печах пекарни ещё горит огонь, – сказала я спокойно. – Если ЭТО до сих пор видели только мы двое, лучше будет, если никто третий ЭТОГО не увидит.

Фер Уллахис медленно кивнул и отошёл в сторону.

– Но можно ли без опаски сжигать ЭТО в простой печи? – спросил он.

– После того, что ты сделал – можно. Разве ты сам не чувствуешь, что теперь плод чист? Это уже не воплощённый элемент ритуала, а просто… маленький трупик.

…Окровавленная простыня вместе со своим содержимым превращалась в пепел очень быстро. И даже запах не выдавал природы сжигаемого: сгорая, человеческая плоть пахнет точь-в-точь как свежий хлеб. Наблюдая за мной, фер Уллахис спросил неожиданно резко:

– Скажи мне, Игла: ты ведьма?

– Да. Урождённая. Хотя сама я предпочитаю слово "маг".

– Женщины не бывают магами.

– Кто сказал тебе такую глупость? Маг – это профессия. И, смею заверить, профессия не из тех, преуспеть в которых могут только мужчины. Точно так же, уж прости за сравнение, как не одни только женщины бывают шлюхами.

Добрый фер покраснел, словно маков цвет.

– А вот от тебя, – продолжала я, – серьёзных познаний в магии я не ожидала. Трудно заподозрить в мастере боя ещё и адепта.

– Мои познания в… магии не велики, – открестился Эрсай. – Я знаю и умею ровно столько, сколько следует знать и уметь воителю Света.

– По крайней мере, врождённой силой ты не обделён.

– Моя сила – от посвящения, а не от рождения!

– Ну уж нет. Пусть малая, почти незаметная, но врождённая сила есть у всех. Посвящение облегчило доступ к твоим внутренним резервам и ещё, вероятно, наделило связью с теми семью божествами, которых ты упомянул в заклинании. Но нельзя привязать нити сил к пустому месту. Твоя душа обладала какой-то энергией и до посвящения.

Фер нахмурился. То, что я подвергала сомнению давно заученные догматы, ему не нравилось. Кому такое понравится? Но отрицать сказанное мной он всё же не мог.

– А как ты сама получила магическую силу?

– До рождения, я же сказала. А учил меня отец.

– Да?

– Что тебя удивляет? Других наследников у него не было. Впрочем, даже если бы у отца было много детей, какую-то минимальную подготовку я бы получила всё равно. Урождённый маг, не умеющий управлять своей силой – это слишком опасно.

– Значит, я был прав, – сказал фер Уллахис рассудительно. – Когда мы переступили порог, ты начала рассеивать злую волю, завладевшую этим домом. Но я не понял, как ты это делала.

– При помощи заклинания, конечно.

– Но ты не сказала ни слова! И жестов никаких не делала…

– Я обращаюсь с силами так же искусно, как ты с мечом, – хмыкнула я. – Мне не требуется что-то произносить, чертить, смешивать или размахивать руками, чтобы совершать элементарные магические действия.

Воитель нахмурился, подозревая подвох.

– По-твоему, одолеть такое Зло, с каким мы здесь столкнулись – легко?

– Нет. Не легко. Но сравнительно просто. Как валун на гору затащить: сил тратится много, но сложной такую работу никак не назовёшь.

– А-а…

Я выгребла из печи золу вместе с любыми останками, которые могли в ней быть, и мы с добрым фером, не сговариваясь, двинулись к выходу из дома.

Работа сделана, можно и позавтракать.

Людей снаружи ощутимо прибавилось. Теперь, когда неосязаемый страх не отталкивал смертных от дома пекаря, ожидающая толпа и выросла, и приблизилась.

– Фер Уллахис, как там? – подскочил к нам домовладелец. На нём красовался всё тот же фартук, а лицо выражало робкую надежду.

– Жилище сие очищено, – сообщил рыцарь. – Зло изгнано из него и не вернётся более.

– Но кто навёл порчу? Фер Уллахис, кто это сделал?

– Твоя жена сделала это, заплатив за магию собственной жизнью.

Толпа охнула, частично потрясённая, частично обрадованная. Пекарь застыл с открытым ртом. Я поморщилась. Хотя… всё равно избежать слухов пекарю не удалось бы. Одна радость: за слухами о магии и порче авось да удастся скрыть факт супружеской измены. Самую важную улику я сожгла, а остальное во власти семи богов доброго фера.

Ну, и в режиссёрской воле Котища Безымянного, конечно.

– Я… благодарю вас, фер, – выдавил после мучительной паузы нимало не обрадованный пекарь. – Сколько вы возьмёте с меня за избавление от случившейся беды?

Эрсай покосился на меня.

– За дела, угодные богам Глубоких Небес и моему королю, я не беру платы, – повторил он часть запомнившейся речи. Вот только привычные слова звучали как-то неуверенно. Мгновением позже я поняла, почему: ведь на сей раз рыцарь работал не один.

– Но фер Уллахис, – вставила я, – счёл бы уместным и приятным какой-нибудь простой знак признательности. Например, свежий хлеб, доставляемый каждое утро к его столу в течение всего времени, пока он будет гостить в вашем замечательном городе.