Дэвид Гейдер - Призыв

Келль в сопровождении верного пса все так же шел впереди. Охотник то и дело останавливался, опускался на колени и, сосредоточенно хмуря брови, изучал невидимый след. Как ему удавалось чуять во всей этой мерзости след одного-единственного Серого Стража, для Фионы так и оставалось загадкой. И тем не менее — удавалось. Миновав несколько коридоров, он вел и вел вперед своих спутников, пока они не добрались до другого участка Глубинных троп, где каменная кладка древних гномов обрушилась, обнажив внизу непроглядную черноту пещер — пещер под Глубинными тропами где и обитали порождения тьмы.

— Туда, — бросил Келль, показав пальцем вниз.

Женевьева подошла ближе ровно настолько, чтобы заглянуть в провал и убедиться, что каменистую осыпь можно преодолеть.

— Значит, мы пойдем туда, — непререкаемо заявила она.

— Нет, не пойдем. Сначала поговорим.

— Разговоры меня не интересуют.

С этими словами Женевьева обогнула Келля и, пройдя вперед, начала спускаться в темноту. Фиона двинулась было следом, но охотник в упор глянул на нее и выразительно покачал головой. Она остановилась, и так же поступили все, кто шел следом.

Они стояли и ждали. Без посоха Фионы, освещавшего дорогу, Женевьева не могла отойти далеко. Фиона услышала, как командор в конце концов остановилась и раздраженно вздохнула. Затем она повернула назад и вскарабкалась по каменистой осыпи. Вне себя от бешенства, она скрестила руки на груди и вперила уничтожающий взгляд в Келля. Кромсай, державшийся рядом с хозяином, угрожающе заворчал, но охотник жестом велел псу примолкнуть.

— Это что же, опять бунт? — жестко спросила командор.

Охотник с минуту испытующе разглядывал ее, и лицо его было задумчиво. Этот человек всегда превосходно умел скрывать чувства, и теперь Фиона понятия не имела, разгневан, он или попросту обеспокоен.

— Женевьева, — медленно проговорил он, — мы шли за тобой, когда ты очертя голову бросалась от одной опасности к другой. Мы пошли за тобой в тот треклятый дворец. Больше так продолжаться не может.

— Мы не повернем назад.

— Я и не говорю, что нужно повернуть назад.

— В том, что произошло во дворце, моей вины нет, — не сдавалась она. — Нас завела туда иллюзия, и вы точно так же поддались, как и я.

— Нас завели туда твои неосторожность и одержимость. — Келль говорил, тщательно подбирая слова.

Дункан глянул на Фиону с тревогой, но ничего не сказал. Она подумала, что разделяет его чувства. Ни к чему хорошему эта сцена не приведет.

— И что дальше? — резко спросила Женевьева. — Что ты в таком случае предлагаешь? Я — командир отряда. Ты пытаешься занять мое место?

— У меня нет желания командовать, — ответил Келль, — но в нашем отряде я после тебя второй по чину Серый Страж. Мой долг — сделать все, чтобы мы по мере своих способностей благополучно завершили эту миссию, а это требует той самой осторожности, которую ты не желаешь проявлять.

— К Создателю твою осторожность! — зло огрызнулась она.

Светлые глаза Келля сузились.

— Одумайся, командор.

Мэрик, стоявший позади Фионы, выступил вперед.

— Я согласен с Келлем, — оказал он. Голос его звучал, как всегда, рассудительно. — Страж, я готов рисковать жизнью ради спасения своей страны, однако не намерен гибнуть бессмысленно.

— Вы все так думаете? — Взгляд Женевьевы переместился с Мэрика на Келля, затем на Дункана. На паренька почему-то глядела дольше всего. — Вы считаете, что я стремлюсь к бессмысленной смерти?

Дункан опустил глаза, и на лице его отразилось смятение.

— Не знаю, — ответил Келль. — Погибнуть мог бы любой из нас. Однако, если так будет продолжаться дальше, погибнем мы все.

Женевьева, стискивая зубы, со злобой глянула на него. Руки, опустившиеся вдоль тела, сжались в кулаки.

— Благодарю, Келль, — процедила она. — Твое мнение принято к сведению. А теперь спускаемся в пещеру.

Охотник заколебался:

— Думаю, ты неверно меня поняла. Я…

Латный кулак Женевьевы взлетел так стремительно, что Фиона даже не заметила этого движения. Келль, однако, заметил и отпрыгнул назад, ловко уклонившись от удара.

— Я сказала — спускаемся! — проревела она, побагровев и трясясь всем телом от безумной ярости.

Кромсай с громким рычанием бросился на Женевьеву. Она успела лишь прикрыть лицо, когда пес всей своей тяжестью врезался в нее, сомкнув челюсти на запястье, прикрытом латной перчаткой. Толчок сбил командора с ног, и оба они грузно рухнули наземь, проехавшись по каменному полу. Пес рычал, мотая головой, а Женевьева безуспешно пыталась сбросить его с себя.

— Кромсай! Не сметь! — рявкнул Келль.

Пес не послушался. Поглощенный яростной дракой, он не дрогнул, даже когда Келль попытался силой оттащить его от врага. Наконец Женевьева изловчилась и мощным толчком отшвырнула пса.

Кромсай шмякнулся в шаге от нее, сжимая в зубах латную перчатку. В тот же миг он вскочил, бросил перчатку и изготовился к новому броску. Ута, метнувшись к псу, крепко обхватила его руками за шею. Кромсай удивленно рыкнул на нее, но затем снова, оскалив клыки, развернулся к Женевьеве.

Келль протянул ей руку:

— Прошу прощения, командор. Он…

От второго удара охотнику увернуться не удалось. С яростным воплем Женевьева впечатала кулак в его лицо, и он, зашатавшись, отступил. Кромсай оглушительно лаял, возмущенный тем, что ему не дают броситься на защиту хозяина. Женевьева вскочила и бросилась на Келля, но на сей раз Мэрик и Дункан сумели ее остановить. Они вдвоем вцепились в командора сзади, и при этом она, обезумевшая от ярости, едва не ухитрилась вырваться. Кулак, с которого стянул перчатку Кромсай, уже был отведен назад, чтобы нанести новый удар по застывшему в шаге от нее охотнику, однако Дункан успел его удержать.

Вот тогда-то Фиона и увидела, что по руке Женевьевы — по тыльной стороне ладони, по запястью и, вполне вероятно, выше — расползлось уродливое темное пятно. Как раз такое пятно, о котором рассказывал Дункан. Это был не синяк, не кровоподтек, не иной след естественного происхождения. Казалось, что в этом месте гниет кожа.

Фиона потрясенно вскрикнула.

Ута тоже увидела пятно. Миг спустя его отчетливо разглядели в свете посоха Дункан и Мэрик. Женевьева заметила, что все они глядят в одну точку, повернула голову и обнаружила, что гнилостное пятно на ее руке выставлено на всеобщее обозрение. Боевой дух командора разом иссяк. Она обмякла, бессильно уронив руку вдоль тела. Дункан и Мэрик осторожно попятились.

— Что это? — спросил Мэрик, с ужасом глядя на руку Женевьевы.

Командор поморщилась. Отошла туда, где валялась брошенная Кромсаем перчатка, и подняла ее. С минуту она молчала, стирая собачью слюну и не обращая ни малейшего внимания на злобное рычание пса.