Юлиана Суренова - По ту сторону гор

— Он до предела измучен, господин, — заговорил, спеша ответить, старший среди них, — судя по всему, ему пришлось долгое время идти без еды, почти не отдыхая, по морозу уже спустившейся на гор зимы. Скорее всего, встретив на своем пути реку, он упал в нее. Не знаю, как ему удалось выбраться, но он пробыл в ледяной воде достаточно времени, чтобы это еще более усугубило и без того плохое состояние…

— Но вы исцелите его? — он не мог слушать всех этих объяснений, которые, в сущности, были ему абсолютно не нужны и неинтересны. Все, что он хотел знать, это: — Мой сын будет жить?

— Господин, мы сделаем все от нас зависящее…

— Так делайте!

— Царевича следует перенести в спальню, уложить в постель, согреть.

— Если мой сын выздоровеет, — прервал их резкий властный голос, — я озолочу вас. Если он умрет — вы отправитесь в мир мертвых вместе с ним! — и, решительно повернувшись к лекарям спиной, царь, заставляя себя более мысленно не возвращаться к полным жара и боли глазам сына, направился в сторону соседней залы, увлекая за собой советника.

Оказавшись в помещении, раз в десять меньшем тронной залы, он собственноручно закрыл за собой тяжелую мраморную дверь.

— Нам нужно все это обсудить. Что думаешь?

Теперь, наедине со старым другом, он мог быть искренен в речах, так же как свободен в обращении.

— Альрен… — советнику этот переход дался труднее. Не мудрено: подниматься всегда сложнее, чем спускаться.

— Вигор, — царь укоризненно качнул головой. У него было достаточно слуг, чтобы он не ценил искренность дружбы много выше подхалимства рабов.

— Аль-до, — его собеседник, сделав над собой усилие, все-таки решился переступить через лежавшую между ними бездну, становясь, как когда-то давно, больше другом, чем верноподданным. — Мальчонка всегда был жутким выдумщиком, а теперь он еще и болен… — его мнение было однозначным: — Зима не за горами. Кто воюет в мороз?

— Но воинов ведь еще не распустили к семьям? — устремив на него задумчивый и оттого мало что видевший взгляд, спросил, приглаживая густую окладистую бороду цвета пшеницы, столь светлом, что в нем не было видно седины.

— Конечно. Из-за заговора. Но все только и ждут приказа. Никому не захочется вместо этого отправляться на север. А, в свете известных тебе событий, я не думаю, что следует ворошить осиное гнездо лишь ради того, чтобы убедиться в бредовости очередной фантазии царевича.

Царь наклонил голову на грудь. Конечно, здраво все обдумав, он и сам считал так же. Вот только, услышав собственные слова из уст другого, он, вместо того, чтобы уверовать в их правильность, почему-то начал сомневаться.

Что-то во всем этом было не так…

Предчувствие никогда не обманывало его, а на этот раз оно было на стороне мальчика.

Он помолчал несколько мгновений, в раздумья жуя губу, после чего спросил: — Помнишь историю о маленьком пастушке, который дважды выдумывал волков, напавших на стада?

— Твой младший сын более изобретателен, — хмыкнул советник. — У него каждый раз что-то новенькое. То дракон, то повелитель ночи… Конечно, я признаю, нынешняя его придумка самая реальная из всех. Но это не делает ее настоящей.

— Почему?

— Да, его не было видно две недели. Но даже за это время он не смог бы добраться до северных границ и вернуться обратно. Если, конечно, не скакал все время без перерыва, загоняя коней, — Вигор вообще сомневался, чтобы царевич когда-нибудь в жизни уходил дальше берега реки и ближайшего леса.

— Он действительно убежал из дворца, — качнул головой Альрен, отвергая не только то, что было сказано, но и не произнесенное вслух. — Но не на север, а на юг. Захотел посмотреть мир. Понятная мечта для парнишки его лет.

— Ты знал и не остановил его? — советник, у которого не было причины сомневаться в искренности старого друга, нахмурился.

— Зачем? Дворец — не клетка, а я — не тюремщик.

— Но…

— Вигор, он мой сын. Я люблю и забочусь о нем. Я даже переговорил с проводником последнего покинувшего нас в этом году торгового каравана, чтобы он, если встретит мальчишку, присмотрел за ним. Я не собирался держать его на цепи, как раба.

— Он — наследник…

— Аль-ми? — грустно рассмеявшись, царь качнул головой. — Тот, кто сам отказывается от власти, кто мечтает не о ней, доступной, а о чем-то совершенно нереальном? Тот, кто до сих пор называет Альгар Десятым царством, считает, что столица — единственный город, а потому не утруждает себя запоминанием ее названия? Тот, кто сегодня произнес самую длинную речь в своей жизни, а до сих пор обходился несколькими словами, предпочитая читать, а не говорить? Вигор, мы говорим об одном и том же человеке?

— Он еще ребенок, — качнул головой, продолжая держаться своего мнения, советник. Слишком уж ему не хотелось отказываться от своих заблуждений, когда иной вариант представлялся ему наихудшим из возможных.

— Возможно, со временем, повзрослев, он и станет достаточно серьезным, чтобы принять ношу царской власти. Но старший брат не оставит ему этого времени. Аль-си унаследует мою власть. И ты знаешь это не хуже меня.

— Он — заговорщик!

— Он — мой сын. И я не собираюсь лишать его наследства за то, в чем не вижу особенного преступления.

— Предательство — не преступление?! — советник удивленно смотрел на него, широко открыв глаза, в которых читалось непонимание и яростное неприятие.

— Преступление. Но он — не предатель. Он — наследник, о котором, признаюсь тебе, я всегда мечтал. Молодой человек, который так стремится к власти, так сильно, страстно желает ее, что, вместо того, чтобы подождать, пока она сама упадет ему в руки, идет на страшный риск, ставя на кон все, даже свою жизнь. Заговорщик, который, проиграв, даже в темнице не сдается, не выдает своих друзей. Мальчишка, способный повести за собой взрослых, разумных людей, зажечь их идеей. И какой! Объединить десять царств…! Что же до предателей… Поверь мне, пройдет не так много времени, и ими будут называть тех, кто, узнав о заговоре, остался мне верен.

— Хвала богам, я не доживу до того времени, — зло сверкнув глазами, процедил советник сквозь стиснутые зубы.

— А я, знаешь, жалею. Мне бы очень хотелось увидеть моего мальчика на троне Основателя.

— Что же ты не передал ему власть уже сейчас?

— О, я бы сделал это, если б видел, что он готов ее принять. И, может быть, спустя какое-то время так и поступлю, чтобы больше его не искушать.

— Я тебя не понимаю, Аль-до. Хоть убей — не понимаю.

— Ну, сам подумай, вот казнил бы я сына, обвинив в измене, как наперебой советовали мне все, и ты — в первую очередь. И с чем бы я остался? С заботами о том, кто унаследует мою власть?

— Боги дали тебе двух сыновей! А они ничего не делают просто так.