Эдвард Корнейчук - Хьервард

Он побежал. Вниз с холма, глаза, не отрываясь, смотрят на хрупкую фигурку, всё так же медленно, не торопясь, бредущую в сторону деревни. Пятьсот шагов. Четыреста. Она уже идёт между домами, не замечая судьбы, наступающей ей на пятки. Триста шагов. Двести. Зачарованная броня не стесняет движений, не мешает бежать; руки привычно перехватывают рукоять Карнота, последовательности мыслеобразов спешно сплетаются в сеть атакующих и защитных заклятий, готовых в любой миг сорваться с незримой удерживающей их струны. Сто шагов. Пятьдесят. Она неожиданно замерла, наконец почувствовав что-то, резко развернулась — он словно налетел на невидимую стену, остановился, буравя женщину взглядом. Странник не чувствовал творимой волшбы, но неведомая преграда, возникшая словно сама по себе, не давала сделать ни шагу вперёд. На лице черноволосой путницы мелькнула странная улыбка — скрытое торжество и, словно бы, сожаление.

— Думаешь, что догнал меня? — спросила она негромко, но воин расслышал каждое слово. — Ошибаешься. Твоё преследование лишено смысла: меня ты никогда не настигнешь, Вельтейт. До тех пор, пока я сама этого не захочу.

Казалось, кто-то плеснул ему в лицо ледяной водой. Вельтейт… Имя, которое было дано ему при рождении, истинное имя. Вельтейт Амалигар, третий сын его светлости эйнара Джебенда Амалигара Салкадерского. Великие боги, откуда она знает?.. Никто и никогда не звал его так с тех самых пор, как он переступил порог Храма Великого Гимнарлата. Всех молодых послушников заставляли забыть о том, какое имя им было дано при рождении, принуждали отречься от титулов и званий. Душа и тело аколита предавались таинственному покровителю Храма — Гимнарлату Златоокому. За долгие двадцать лет, проведенных в стенах святилища, Вельтейт действительно почти забыл о своём истинном имени, но женщина, стоящая сейчас перед ним, с лёгкостью отыскала и извлекла самое сокровенное из его памяти. Как, каким образом? Неужто спешно возведённая магическая защита оказалась бесполезна?

— Может быть, хочешь это проверить? — она словно издевалась над ним, маня своей близостью и в то же время оставаясь недоступной. Каким образом ей удаётся так легко читать его мысли? И где же, тогда, предел её могуществу?

Ответа на этот невысказанный вопрос Вельтейт так и не дождался.

Калитки ближайших домов внезапно распахнулись, извергая целую толпу бородатых крестьян, вооруженных кто чем: кольями, рогатинами, топорами, вилами. «Где же они прятались раньше?» — успел подумать Вельтейт за миг до того, как мужики спешно и молчаливо, точно отборные гвардейцы салкадерского двора, заняли пространство, разделяющее закованного в сталь воина и хрупкую черноволосую женщину. Острия рогатин и кольев нацелились в странника, но нападать крестьяне отчего-то не спешили, застыли на месте с каменными лицами, точно неживые. Краем глаза уловив какое-то движение, Вельтейт повернул голову. На крыши двух ближайших домов вскарабкались лучники — тетивы натянуты, наконечники стрел смотрят в грудь незваному гостю.

Во всём этом было что-то неправильное. Простые холопы действовали слаженно, быстро и молчаливо, словно опытные ветераны, мгновенно выстроив настоящую живую стену, отделившую его, Вельтейта, от цели. Непонятно было, как крохотные крестьянские подворья смогли вместить такую толпу. «Всё это не правда, не может быть правдой, так не бывает, это морок», — он пытался убедить себя в этом, но глаза, видящие перед собой ощетинившийся вилами и рогатинами строй, нос, чувствующий запах немытых тел, кожа, ощущающая дуновение ветра, — всё это говорило о реальности происходящего.

— Всё реально, Вельтейт, — прозвучал в голове мягкий обволакивающий голос. Её голос. —

Ну, или почти реально. По крайней мере, здесь тебя могут убить. Они не пустят тебя. Что ты будешь делать? Перебьёшь их всех, лишь бы добраться до меня? Или, быть может, повернёшь назад? Тогда всё кончится, но меня ты уже не сможешь настигнуть. Что ты будешь делать, эйнари Амалигар?

В груди Вельтейта закипала ярость. Неважно, видение перед ним или реальность: он слишком долго шёл по следу, слишком многое вытерпел, чтобы вот так просто повернуть назад. Путь ему преградили какие-то простолюдины — ему не составит труда избавиться от них. Какой ценой — не имеет значения. Перед ним был морок, в этом воин уже не сомневался, но, если бы эти крестьяне встали у него на пути в реальности, он не колебался бы ни секунды. Никто не имеет права преграждать ему дорогу к цели.

Несмотря на клокочущую, ищущую выхода ярость, внешне Вельтейт оставался каменно спокойным. Скрывать чувства, не позволяя им завладеть разумом и помыслами, — первое правило воинов Храма, правило, постичь которое можно, только умывшись кровью не один раз. Путник просто стоял и ждал, перехватив поудобнее своё странное оружие. Пусть враг нападает первым.

Томительно ползли секунды, несуществующий мир вокруг застыл. Замер ветер, остановился словно в ужасе, будто предчувствуя то, что было уже неизбежно.

Первыми не выдержали лучники на крышах. Тренькнула тетива, мелькнула стремительная охотничья стрела. Странник должен был рухнуть на землю с пробитой головой, но, вместо этого, он всё также продолжал стоять. Стрела лежала на земле, сломанная, наконечник сплюснут — она словно врезалась в невидимую, но прочную как сталь преграду. Миг спустя, воин резко развернулся, взмахнул рукой — между пальцев плясали язычки пламени. В воздух взметнулся огненный шар, пролетел, оставляя за собой пылающий след, и врезался в крышу дома, где засели стрелки. Раздался оглушительный взрыв, вверх взмыли горящие обломки досок, описывая в полёте красивые дуги, тела лучников разорвало на части, разметало в разные стороны. С соседней крыши полетели стрелы, но пробить невидимый магический щит, сотворённый Вельтейтом, не смогла ни одна из них. Мгновением позже взрыв ещё одного огненного шара оборвал жизни последних лучников.

Вооружённые кольями и вилами крестьяне словно очнулись от сна — строй рванулся вперёд в едином слитном движении, подобно хирду подземных гномов из мира Зиэры. Казалось, эти люди просто не видели того, что случилось с их собратьями на крышах — чья-то воля гнала их к одной единственной цели, полностью подчинив себе, вытеснив даже страх перед смертью и животный инстинкт самосохранения. До облачённого в доспехи чародея не добежал ни один из них. Широкая пламенная коса рванулась вперёд, наперерез несущемуся строю, стелясь примерно в трёх футах над землёй, достигла бегущего вала человеческих тел, врезалась в него.

Дальнейшее Вельтейт запомнил в мельчайших подробностях. Огненное лезвие рассекало плоть с той лёгкостью, с какой горячий нож режет масло, играючи проходило сквозь кости и сухожилия, не встречая сопротивления; алая влага брызгала в разные стороны, щедро пропитывая собой землю, в дорожную пыль валились внутренности из разорванных надвое тел. Человеческий вал захлебнулся кровью, крестьяне умирали молча, словно не чувствуя боли. За одно короткое мгновение правильный строй превратился в беспорядочную кучу изуродованных останков. Бой был окончен, едва начавшись.