Мэри Филлипс - Игры богов

Когда Аполлон пришел туда, было еще светло, но на улице перед входом уже стояла приличная очередь. Аполлон шел, понурив голову и засунув руки в карманы длинного пальто, и даже не обратил внимания на колоритную клиентуру клуба: женщин, напоминающих нью-йоркских проституток семидесятых, и мужчин в обтягивающих одеждах и с подведенными глазами, стоящих группками по два-три человека. Не глядя ни на кого, он подошел прямо к двери, где стояли две замерзшие, скучающие менады — спутницы Диониса с начала существования этого мира. Их наготу прикрывали лишь виноградные листья и несколько полосок меха. В обязанности менад входил фейс-контроль — они должны были отсеивать слишком приличных, на их взгляд, посетителей.

— Он тут? — проговорил Аполлон.

— Кто? — спросила одна из менад.

— Не прикидывайся идиоткой, — заявил Аполлон, — а то я запечатаю тебе губы навечно. Ты не смертная, и уж это-то мне пока под силу.

Менада, испытывавшая к Аполлону неприязнь, причина которой могла заключаться лишь в отсутствии регулярного секса, поджала губы и опустила глаза.

— Он за стойкой, — сказала вторая менада. — Заходи.

С этими словами она сняла грязную бархатную ленту, преграждавшую вход. Когда Аполлон вошел, она быстро вернула ленту на место, не обращая внимания на потенциальных клиентов, которые как один громко кричали: «Я с ним!»

Аполлон спустился по узкой лестнице, уверенно прошел мимо билетной кассы, в которой сидел обильно татуированный гермафродит (иногда он даже выступал на сцене, если кто-либо из артистов по каким-то причинам отсутствовал), и зашел в главный зал клуба. На сцене три акробата-карлика выделывали номера, которые ужасно огорчили бы Артемиду, если бы она вдруг очутилась в этом месте. Под сценой танцевали несколько девушек, в которых можно было узнать моделей, рекламирующих известные марки парфюмерии, и уже завоевывавших некоторую известность голливудских актрис. В их движениях сквозило аккуратно симулированное сладострастие. За ними спокойно наблюдали посетители, сидящие у стойки бара или за расшатанными круглыми столиками на краю танцпола. Аполлон узнал одного редактора желтой газеты, одного владельца сети шикарных отелей, а также три-четыре божества рангом пониже.

Осторожно ступая по покрытому грязью полу, он подошел к стойке. Дионис его не заметил — он был занят тем, что расставлял на полках бара бутылки со своим вином. Ничего другого заведение не предлагало.

— Привет, братец, — произнес Аполлон.

Дионис обернулся и сказал:

— Аполлон? Дерьмово выглядишь.

Не дожидаясь ответа, он открыл одну из бутылок и наполнил высокий стакан.

— Спокойный вечер, — заметил Аполлон.

— Это только начало, — ответил Дионис. — Чем я могу тебе помочь?

— Хочу нажраться и трахнуть кого-нибудь, а еще лучше несколько человек, — заявил Аполлон.

— То есть как всегда.

— Ах, если бы… — мечтательно проговорил Аполлон..

Дионис бросил на брата внимательный взгляд и подумал, что если ему, как обычно, придется выслушивать пространные излияния Аполлона о том, как несправедлив мир, то и ему самому понадобится поддержка в виде вина. Взвесив все обстоятельства, он решил сразу отказаться от мелкой посуды и выставил на стойку перед братом несколько бутылок вина.

— Все дело в девчонке, — сообщил Аполлон, принимаясь за вторую бутылку.

— В девчонке? — с искренним удивлением повторил Дионис. Так западать на смертную было нехарактерно для Аполлона.

— В самой красивой, удивительной, неповторимой девушке на свете, — продолжал тот.

— Понятно, — кивнул Дионис.

— В этой чертовой шлюхе.

Дионис вновь кивнул.

Аполлон одним глотком влил в себя четверть бутылки самого крепкого вина из того, что делал его брат, и пробормотал себе под нос что-то невразумительное. Дионис через плечо бросил взгляд на сцену, где абсолютно голый негр засовывал себе в нос большой палец ноги.

— Ее зовут Элис, — сказал Аполлон. — Правда, это самое прекрасное женское имя? Ты меня слушаешь?

Дионис повернулся лицом к Аполлону:

— Ну конечно же, слушаю. Элис. Да, отличное имя.

— Честное слово, я решил, что нашел свою избранницу, — продолжал Аполлон. — Я собирался остепениться, серьезно… Ну хотя бы на несколько десятков лет, пока она не умрет. Я был убежден, что она меня любит, но теперь понял, что она просто играла со мной. Она считала меня дурачком.

— Смертные женщины все такие, — согласился Дионис. Ему оставшись лишь надеяться, что все это будет длиться недолго.

— Ты должен был сказать мне, что никакой я не дурачок, — заметил Аполлон.

— Извини. Конечно же, ты не дурак, — сказал Дионис. «Но зато ты такой зануда!» — про себя добавил он.

— Все они шлюхи и стервы, — вернулся Аполлон к главной теме своего монолога.

— За это надо выпить, — поддакнул Дионис, открывая очередную бутылку. — Элис… Кажется, я знаком с одной смертной по имени Элис.

— Так и есть, — кивнул Аполлон. — Она убирает наш дом.

— Точно. Так где, говоришь, ты познакомился со своей Элис? — поинтересовался Дионис.

— Да нет, ты не понял. Это она и есть.

— Как она? Уборщица? Твоя Элис уборщица?

От этой новости Дионис пришел в полнейший восторг. Вечер оказался не таким скучным, как он предполагал.

— Ты влюблен в уборщицу?

— Не будь снобом! — повысил голос Аполлон. — Ты ведь сам наполовину смертный, не забыл еще? Тебе ли выносить суждения о социальном статусе окружающих?

— Как скажешь, брат, — не стал возражать Дионис. — Так что случилось? Только не говори мне, что тебя отвергли.

Перед тем как ответить, Аполлон одним махом осушил целую бутылку.

— Меня отвергли, — наконец произнес он.

— Тебя отвергла уборщица? — Дионис с трудом удержался от смеха.

— Именно так, — подтвердил Аполлон.

— Как же это произошло?

— Это случилось всего несколько часов назад, — начал свой рассказ Аполлон. — Сегодняшняя ночь должна была стать лучшей в моей жизни. Я наконец-то встретил свою единственную любовь, самую лучшую девушку на земле, которая должна была стать для меня всем. И знаешь, Дио, ради нее я готов был на все. Стоило ей попросить, и я сдвинул бы вселенную с места, клянусь. Но она просто играла со мной… Грязная стерва! Она разожгла во мне чувства, а потом отбросила меня, как ненужную вещь. Нет — как что-то омерзительное. Ты представляешь — меня, как какую-то жабу!

— Так значит, тебя отвергла уборщица, — повторил Дионис.

— И я даже не могу ее прибить, — сказал Аполлон.

— Так ты хочешь убить ее? — удивился его брат.

По мнению Диониса, такое проявление любви было весьма странным, но вслух он не стал этого произносить.

— Она опозорила меня.

В знак согласия Дионис грустно закивал.