Ирина Ивахненко - Заря над Скаргиаром

— Не желаете ли вы извиниться, господин Аскер?

Аскер улыбнулся и, глядя на Дервиалиса исподлобья и снизу вверх, ответил:

— Если я извинюсь, господин Дервиалис, это лишит меня возможности повторить в Паореле то, что я сделал в Брегане. Не все могут поехать в Бреган, и это было бы несправедливо по отношению к зрителям, которые поднялись сегодня в такую рань.

— Какой альтруизм! — съязвил Дервиалис. — А вы не боитесь, господин Аскер, что я размажу ваши мозги по плитам Дворцовой площади?

— А у вас не очень-то богатая фантазия, господин Дервиалис. Вы мне это уже говорили.

— Ну, раз вы уже предупреждены, — вскипел Дервиалис, — тогда начнем!

Противники разъехались в стороны и взяли копья наизготовку.

— Ах, Нур! — воскликнула Атларин, обращаясь к стоявшему рядом Галору. — Дервиалис в латах, а у Аскера нет даже щита! Удачи вам! — крикнула она, глядя в сторону Аскера. Галор покосился на Атларин, недоуменно пожав плечами.

Все было точно так, как и в Брегане. В последний момент Аскер свернул влево и, уклонившись от судорожно дернувшегося копья Дервиалиса, просунул свое копье ему под локти. Выбитый из седла, Дервиалис описал дугу и грохнулся на землю, но, в отличие от песка бреганской арены, падать ему пришлось на знаменитый своей твердостью броглонский гранит. Соприкоснувшись с камнями, его латы издали ужасающий скрежет. Все, у кого руки были свободны, поспешили заткнуть уши. Скакун Дервиалиса испугался и, сорвавшись на галоп, исчез в одной из боковых улиц. Мальчишки, во множестве толпившиеся кругом, кинулись его ловить.

Аскер объехал на гарцующем Сельфэре вокруг площади, салютуя копьем собравшимся придворным. Вот она, преходящая мирская слава! Его победу будут помнить целый год, а если очень повезет, то и все полтора. Именно по этой причине на лице Аскера не появилось и тени улыбки, как в душе — ни следа торжества.

Вспомнив о короле, Аскер посмотрел вверх. Король махал ему рукой.

При виде такого чрезвычайного благоволения к безвестному аврину, пробывшему при дворе едва сутки, не одно придворное сердце налилось желчью и завистью, но ни один из них не показал своих чувств, опасаясь немилости короля.

Аскер слез с Сельфэра, отдал поводья и копье в услужливые руки лакеев и направился во дворец, а за ним хлынули толпой все, кто только был вхож в Виреон-Зор.

Король встретил Аскера самой милостивой из своих улыбок.

— Вот это фортель ты выкинул, Аскер! — воскликнул он. — Да, теперь я понимаю, как тебе удалось победить в Брегане. Эдельрив! Эй, Эдельрив, ты где?

Король выудил взглядом из толпы придворных, теснившихся за дверями, своего камердинера, и Эдельрив поспешил предстать перед своим господином, согнувшись в поклоне.

— Эдельрив, ты видел, как Аскер управился с Дервиалисом?

— Да, мой король.

— Я хочу, чтобы ты этому научился, — сказал король, хлопнув Эдельрива по плечу.

— Да, мой король, — выдавил из себя Эдельрив, чувствуя, как его влияние на короля постепенно перетекает к Аскеру.

Королю подали завтрак, и придворные разбрелись кто куда. Некоторые поехали домой досыпать, но большинство осталось в Виреон-Зоре, чтобы вести друг с другом бесконечные галантные беседы: для придворных это давно стало образом жизни.

Проходя по дворцу, Аскер видел вокруг себя десятки приветливых, улыбающихся ему лиц, вежливые поклоны и поздравительные речи.

«Как быстро здесь меняется погода!» — подумал он. Но, как гласит народная мудрость, когда звезда счастья взошла над твоей головой, надо очень внимательно следить, чтобы она не упала тебе на голову.

В Зале Бесед в двух противоположных углах сидели, окруженные поклонниками, две самые могущественные женщины Эстореи. Несмотря на то, что они были заклятыми соперницами, их неудержимо влекло друг к другу, и каждая старалась показать другой, насколько выше и прочнее ее положение, насколько больше у нее поклонников, насколько богаче ее наряды.

Когда Аскер вошел в Зал Бесед, Атларин сразу же окликнула его. Вниманием шикарной женщины нельзя пренебрегать, и Аскер поспешил к Атларин. Забыв об остальных кавалерах, она подарила ему ослепительную улыбку и сказала:

— Вы сегодня были великолепны, господин Аскер! Сам король Аолан отметил ваше достижение своим вниманием, и теперь на вас, верно, посыплются всякие блага, словно из рога изобилия!

— Как хотел бы я, госпожа Илезир, чтобы вы обладали даром пророчества, — начал было Аскер, но тут у него из-за спины появилась Фаэслер и прервала его излияния.

В последнее время Фаэслер Сарголо слишком полагалась на свое влияние на короля. Этот новый господинчик влез в ее жизнь самым бесцеремонным образом. Вчера король не пришел к ней, а сегодня утром Фаэслер узнала, что этот Аскер занял короля разговорами до поздней ночи, и еще поговаривают, что король был очень доволен! Нет, это возмутительно! Пусть король оказывает кому угодно какие угодно милости, но не за счет же нее, Фаэслер Сарголо! Этого Аскера надо поставить на место. И лучший способ, каким это можно сделать, — это влюбить его в себя, а когда он окончательно потеряет голову, можно делать с ним все, что душе угодно. Но эта несносная Атларин Илезир! Она, кажется, тоже собирается сделать его своим рабом, и уже предприняла первые шаги, показав ему свое расположение! Эта несносная потаскуха совсем потеряла стыд, и надо ее приструнить!

Подойдя к «сладкой парочке», как мысленно обозвала Фаэслер Аскера и Атларин, она схватила Аскера за руку и, подавив бурю в душе, защебетала самым прелестным образом:

— Поздравляю вас, господин Аскер, с этой великолепной победой! Какой сокрушительный удар вы нанесли по самолюбию нашего военного советника!

Последняя фраза предназначалась не столько Аскеру, сколько Дервиалису. Ничего, что его не было во дворце: многочисленные осведомители и доброхоты доставят ему удовольствие услышать эти слова. А поскольку самолюбие было у Дервиалиса самым больным местом, то Фаэслер была уверена: фраза об уязвленном самолюбии, тысячекратно повторяемая в пределах дворца и вне его, в тысячу раз увеличит ненависть Дервиалиса к этому выскочке Аскеру, посмевшему его опозорить. А уж Дервиалис умеет укорачивать жизни тому, кого ненавидит.

Продолжая без умолку болтать всякую галантную чепуху, Фаэслер незаметно уводила Аскера от того места, где сидела Атларин. Она то вскидывала на Аскера томные черные глаза, то стыдливо отводила их в сторону, умело ведя известную веками игру в чувства. Фаэслер уводила Аскера на Обходную галерею, которая всегда была пустынна, и тем самым давала ему понять, что ищет уединения от суеты и сутолоки Церемониальной анфилады. И приглушенные вздохи, и страстный огонь в глазах, и легкое касание пальцев — все было пущено в ход, все говорило о том, что дама влюблена, и безумно влюблена.