Константин Бояндин - Муза киберпанка

— Ты просто что?

Муза закрыла глаза и уселась.

— Тебе нужна победа, — она произнесла, не открывая глаз. — Вам с Ниной. Ты ведь хочешь жить с ней, долго и счастливо? Ну?

Василий задумался. Вот ещё не было беды обсуждать с кем-то посторонним самое личное!

Муза вздрогнула и открыла глаза.

— Я посторонняя?! — видно, что ей ужасно обидно. Василий думал, что получит сейчас пощёчину, или что-то подобное, но Муза просто исчезла.

«Пиши сам», услышал Василий не ушами, но явственно. «Раз такой умный, пиши сам».

— Слушай, я обижусь! — он открыл глаза. Нина стояла перед ним, в ночной рубашке. — Ты чего по ночам здесь сидишь?

— Творческий процесс, — ляпнул Василий первое, что пришло в голову. Нина улыбнулась и уселась к нему на колени.

— Слушай, ты пьёшь так много чая! — она посмотрела на открытую, пустую почти жестянку. — Неделю назад она была полная. У тебя сердце не болит?

— Болит, — Василий прижал её к себе. — Но не от чая.

Нина рассмеялась, уже вполне счастливая.

— Мне вчера звонил, представляешь, Кальяненко! Да-да! Сказал, что он рекомендовал твой рассказ на конкурс. Тебя дома не нашёл, мне позвонил. Откуда он мой телефон знает, а? Слушай, я до сих пор не верила, что ты что-то можешь такое написать!

Василия как холодной водой окатили.

— Вот дурачок! — она прижала его голову к своей груди. — Ну ты же понял меня! Кальяненко все знают, а он кого попало рекомендовать не станет. Ты ведь ему кто? Родственник, друг?

— Знакомый, — сумел ответить Василий. И впрямь, с чего бы Кальяненко так хлопотать? А может… нет, про Музу говорить вовсе не хотелось.

— Вот! Просто знакомый. Можно, я прочитаю? Твой рассказ?

— Потом, — Василий почувствовал, что вспотел. Он сам не понимал, о чём речь. Если осознаёшь, что написал что-то, но в упор не помнишь, что, самое время задуматься о душевном здоровье. Ну или просто отдохнуть.

Нина покивала. Не обиделась, понял Василий.

— Тогда пошли со мной! Ну нельзя столько чая пить, правда! А отдых я тебе устрою.

Муза не появилась ни в тот день, ни на следующий. А Василий, едва улучил момент, прочитал рассказ. Странно. Ему понравилось, пусть даже и мысли не было писать в жанре киберпанка, мистика и шпионские романы интереснее! Но вот он, и по всему видно, писал сам Василий. И ведь самый настоящий киберпанк. И, между прочим, не так уж плохо. Не Кальяненко, не Гибсон, не Стерлинг, не Дик… но очень даже неплохо! Нет, на самом деле неплохо!

Ничего не понимаю, думал Василий время от времени. А жизнь шла себе своим чередом, и всё в ней, каждая мелочь, каждое обязательное события дня, оставались прежними. На первый взгляд.

Но Музы не было. А вечером, едва Василий сел за стопку бумаги, ничего в голову не пришло. Ну вообще ничего! Так и сидел, пока не плюнул, мысленно, и не сел смотреть кино, вместе с Ниной.

И — что-то всё-таки случилось. Стоило посмотреть на что-нибудь или кого-нибудь, как виделось многое из того, что раньше не отмечалось.

Скажем, дворник. Его Василий раньше просто не замечал, как не замечаешь привычные предметы обстановки. Дворник, с редким именем Харитон (во дворе его чаще звали «Васильич»), и его верный друг, пожилой ротвейлер Борька. Василий вышел из дому и, неожиданно для себя, заметил Харитона свет Васильевича. Герой социалистического труда, в прошлом были и такие, чинно курил, прислонившись к стволу могучей берёзы, и осматривал свои владения с чувством удовлетворения. Ну да, во дворе всегда чисто и убрано. Борька, с совершенно уже седой мордой, сидел у ног хозяина и зорко следил за порядком.

— Добрый день, Харитон Васильевич, — неожиданно для себя поздоровался Василий и дворник с улыбкой кивнул. Ему явно понравилось, что его заметили. Сочетание телогрейки, фартука и метлы отчего-то притягивало внимание, не отвести взгляда. А ведь он фронтовик, вспомнил Василий, а много ли их осталось теперь? Много ли тех, у кого можно узнать про то время, о подробностях расспросить?

И так повсюду. Каждый дом, каждое дерево, каждый уголок той дороги, по которой Василий уже который год ходил на работу, показали свои необычные стороны. Вроде бы и раньше видел, а не замечал. «Двухствольная» берёза оказалась сказочным птичьим городом, в её почти шарообразной кроне удобно разместились десятки гнёзд. Фонари, это стало совершенно понятно, сутулились, всматриваясь в продавленный асфальт и негромко говорили между собой по вечерам, когда приходила пора просыпаться. А новая знакомая, назвавшаяся Афанасьевной, определённо была из сказки. Вот только кто она, кикимора или Баба-Яга, понять не удавалось.

Мир стал ярче. Но вот когда доходило до работы…

Та часть, которая связана с синтезом, была в полном порядке. Может, рано говорить о мастерстве в этой области, но получалось всё весьма неплохо, и с каждым днём всё лучше.

А вот литература…

Вот тут всё вернулось к тому времени, когда Василий написал тот самый, первый свой, рассказ. Последний казался чем-то внешним, не своим — написать именно так ещё хотя бы пару абзацев не удавалось.

— Отдохни, — посоветовала Нина, с тревогой наблюдавшая за тем, как меняется лицо Василия. стоит ему попробовать продолжить работу. — Надо же себе и отдых позволять! Куда ты так торопишься?!

И впрямь, куда?

По вечерам, а потом и ночам Василий стал подолгу задерживаться на кухне. Посматривал в банки с чаем — нет, ничего не меняется.

Значит, она всё-таки ушла.

От осознания такой мысли стало настолько страшно, что… в общем, Василий вновь выпал из реальности, память не сохранила, что и где он делал. А когда пришёл в себя, то в тетради, черновике, было уже кое-что написано. И заглавие было странным для художественного произведения: «Валентность».

Рассказ между тем был принят, но — более ничего. Жюри твёрдо хранило свои тайны, никому ничего не говорило. Даже если произведение отвергнуто, узнаешь об этом только на вручении наград.

То есть — в ноябре. Через месяц почти.

А в начале октября следующего года истекает срок, когда он пообещал написать книгу. Вот уже видел эту книгу, мистический триллер-детектив, и даже название уже есть: «Мгла небесная». Само откуда-то взялось, и — в точку. Именно о мгле с небес там речь.

Но… написалось три абзаца, посмотрел на них — и выбросил бы. Не то. Не беда, первые рассказы тоже раз по десять порой начинал писать, и ничего. Лиха беда начало!

И вот — эта «Валентность». Василий увлечённо пробежал по немногому тому, что было — а было чуть не пять страниц, мелким почерком и почти без правок. И понял: снова киберпанк. Да что за напасть?!

С третьей стороны, а чем так уж плох киберпанк? Ну не вполне то, что хотелось написать. И писать не собирался: столько этого киберпанка начитался, особенно Кальяненко, как после этого не подражать?