Константин Бояндин - Муза киберпанка

— Это ваша первая работа? На тот конкурс, в газете? Совсем неплохо, Василий. Да вы ешьте, не стесняйтесь. Только попробуйте сказать, что не понравилось.

— Очень вкусно, — признался Василий. — Простите, я не для… я не думал…

— Да верю, верю, — покивал Кальяненко. — И в объявление верю. Это она может. Ну так что, вам действительно нужна муза?

— Нужна, — решил поддержать игру Василий.

— Ну, тогда она ваша, — развёл руками Кальяненко. — А я вернусь к детективам. Всю жизнь мечтал писать детективы.

— П-п-простите?!

Детективы. Да, действительно, начинал Кальяненко с детективов. Но потом так резко ушёл в мир киберпанка, что все диву давались. А самые ранние читатели остались очень недовольны.

— Ну, вы сказали, что она вам нужна — значит, она ваша. Простите, Василий, у меня строгий режим работы. Очень приятно было познакомиться.

Его выпроваживали. Но не слишком грубо.

— Заходите, — разрешил Кальяненко, пожав гостю руку — уже в прихожей. — Мне кажется, вам может потребоваться консультация. Звоните и заходите. Буду рад, — и ещё раз пожал руку.

Василий вышел наружу, совсем одуревший. Дома у него стоят все книги Кальяненко. Весь его киберпанк. И только что сам говорил с мэтром, запросто, сидел там, чаи гонял. Бывает же!

Таксист посматривал на странного пассажира, который улыбался и время от времени прикрывал глаза всю дорогу, но ничего не сказал. Кого только не навидаешься.

Дома Василий первым делом осмотрел тот клочок. Ни телефона, ничего. И пахнет странно, пылью. Хотя… в кармане там что только ни лежало, запахи все перемешались. Выкинуть? Да нет, пусть будет. На память. Интересно, что имел в виду Кальяненко, когда сказал «тогда она ваша»?

Щелчок на кухне. Чайник выключился. Постойте, что за чёрт? Вроде не ставил чайник, ведь только что вошёл. Василий прошёл на кухню, и обомлел.

Она сидела на стуле и смотрела в окно. Едва Василий вошёл, повернулась в его сторону.

На вид ей лет шестнадцать. А то и меньше. Далеко не стройная, чтобы не сказать — жирная. Круглое лицо в очках в толстой оправе, веснушки. Не причёска, так, черноволосая путаница. И в платье, которое подчёркивало очертания и так не слишком стройной фигуры.

— Ты кто?! — первое, что смог произнести Василий. Как девчонка попала сюда?

— Ну здрасте! — возмутилась девочка. А вот голос вовсе не девичий. — Сам сказал, что я тебе нужна. Где у тебя чай?

— В столе, верхняя полка, — Василий ответил, всё ещё ошеломлённый. — Как тебя зовут? Как ты сюда попала?

— Прилетела, — гостья помахала руками, изображая полёт, достала коробку с чаем. — И как ты пьёшь эту гадость?

— Как тебя зовут?

— Во даёт! — его окинули презрительным взглядом. — Ты объявление видел? Видел. Позвонил? Позвонил. Приехал?

— Муза?!

— Догадливый, — вздохнула незнакомка. — Ты всегда такую пакость пьёшь? Я такое пить не буду, так и знай.

— Ну так и не пей, — обозлился Василий. — И вообще, катись отсюда, пока милицию не вызвал!

Она расплакалась. Разрыдалась. Василий опешил. Ну нет, это ей не поможет.

— Скотина ты, — заключила Муза или как её там, вытирая лицо кухонным полотенцем. — Сначала приглашает, а потом гонит! Тебе что, вернёшься свои глупые графики рисовать, а мне теперь куда? — за окном шумел дождь. Там должно быть сейчас очень холодно, подумалось Василию.

— Погоди, — он уселся на соседний стул. — Не гони. Так ты что, на самом деле Муза? Кто там у тебя отец был, Аполлон?

— Знаток, — скривилась Муза. — Не Аполлон, а Зевс-Громовержец!

— Врёшь! — вполне искренне воскликнул Василий.

За окном ударила молния. Ударила так близко, что в кухне на миг стало непереносимо светло, а от грома Василий подпрыгнул, чуть со стула не упал.

— Ты что-то сказал? — Муза посмотрела ему в лицо с ехидной улыбкой.

— Этого не может быть! — уверенно возразил Василий. — Что за чёрт!

— Возьми, — Муза добыла из кармана огрызок карандаша. — Возьми и напиши.

— Чего написать?!

— Про дождь. Про грозу. Не задавай глупых вопросов, — она протянула салфетку, а сама поднялась со стула. — Первый и последний раз такую пакость пью, — предупредила она. — Меня беречь надо!

Василий перечитывал то, что написал про грозу и дождь. Чёрт побери… Ну не мог он такими словами написать! В принципе не мог!

— Ну что? — Муза заглянула через плечо. — Здорово, да? У тебя есть талант. Как тебя зовут?

— Уже должна знать, раз была там, у Кальяненко, — буркнул Василий, всё ещё под впечатлением.

— Так бы и сказал, что не любишь, когда из-за плеча заглядывают. Не буду больше! А чужие разговоры я не подслушиваю.

— Блин! — Василий вскочил, снова уселся. — Ну, Вася я. И что теперь?

— Я есть буду, — Муза заглянула в холодильник. — Надоели мне его пирожки. А потом работать будем.

— То есть… не понял, ты что… я что-то должен писать?!

— Если не собирался, меня зачем звал? — Муза выглядела грозно, даром что в левой руке сжимала гирлянду сосисок. — Давай-давай! Я голодная, как сто волков. Ну да, писать. Или ты художник? Так я и по художникам работаю. Что такой унылый? К нему Муза пришла, а он не рад!

— Почему ты так странно выглядишь?

— Толстая и в очках? Чтобы тебя не отвлекать. А то не о том думать будешь, — Муза поправила очки. — А я на работе.

— А если ты не Муза? Вот выгоню сейчас, и что?

Он ожидал слёз, ещё чего-то такого. Но Муза подошла к столу, положила сосиски и посмотрела Василию в глаза.

— Ты вернёшься к работе, — отозвалась она. — Будешь делать синтез, для ваших заказчиков. В конце концов ты расстанешься со своей девушкой, потому что платят тебе мало, а менять работу ты не захочешь. Лет через двадцать у тебя будет больная печень, глаза и зубы, от всей этой вашей отравы. Будешь так же заниматься синтезом за копейки, подрабатывать где придётся, и вспоминать об этом дне. Так я пошла?

Всё, что она сказала, мелькнуло перед ним одной яркой картиной. И Василию стало страшно.

— Откуда ты можешь знать?! Вот чёрт!

— Меньше чертыхайся, — посоветовала Муза. — У тебя и так чертей полон дом. А они всегда к неудачникам липнут.

— Так я неудачник, что ли? — вновь обозлился Василий.

— А чего тогда злишься? — Муза вынула кастрюлю, набрала воды и поставила на плиту. — Так я остаюсь?

— Оставайся, — Василий встал, побрёл в комнату и там упал лицом в подушки. Вроде бы Муза ничего такого не сказала, а на душе стало погано. И вообще хотелось проснуться, и чтобы не было ни объявления, ни Кальяненко, ни Музы.

— Ужин готов, — его потормошили. Муза. Всё та же толстая и очкастая. Правда, уже не в платье, а в джинсах и кофте. И всё равно выглядит неряшливо. — Вася! Ужин готов, я сказала!

— Иду, — Василий с трудом отлепился от дивана. На дворе мгла, слышно, как дождь постукивает в стёкла. Час ночи, ужас какой! А завтра, в восемь утра, на работу!