Елена Ларичева - Охотник И Его Горгулья

За поворотом, когда должен был показаться Вирескин родной город, нам перегородила путь стена с закрытыми тяжелыми воротами, возле коих несли службу четверо стражников.

- Проезд закрыт, - без особого энтузиазма сообщил лысый, моложавый… нет, это не человек, это шкаф, замаскировавшийся под человека. Шкаф, на который напялили желто-зеленую форму и для красоты повязали белый шейный платок. Эта громада согнулась вдвое, чтобы заглянуть под приоткрытый колпак.

- А что случилось? Я спешу!

Мне пришлось постараться, чтобы перекричать ветер. Внутри поднималась волна негодования. Там внизу Виреса, которой я срочно должен помочь, а тут этот…

- Гроза была. За ней туман пришел. Запрещено пускать, - объяснил он.

- Почтенный, мне туман не помеха. Я чародей, а ты… - я прикусил язык, чтобы не выругаться.

- Хоть сам Мастер. Запрещено, - непреклонно отвечал человек-шкаф. - Опасно очень.

- А когда можно будет проехать? - я начал терять терпение.

- Дня через три. Может, позже. Или раньше. А сейчас все подступы к побережью закрыты. Туман.

Нюка сзади зашевелилась и высунула голову.

- А что в тумане странного?

Она демонстративно зевнула во всю зубастую пасть. Стражник отшатнулся, сложил пальцы в знак, якобы отводящий беду, и только потом соблаговолил ответить:

- Говорят, сами древние боги на берег выходят с дозором. Каждый раз город десятка человек не досчитывается. Туман такой сильный, даже в домах стоит. Слухари не работают…

- Это уже не туман. Это морок, наваждение, чары, - авторитетно заметила горгулья. - Так ты пропустишь нас, почтенный, или нам другую дорогу поискать?

Когтистая лапа легла мне не плечо, мол, не кипятись, слушай меня. Я сам все понимал, но ничего с собой поделать не мог.

- Это единственная, - заверил человек-шкаф. - Подождите. В гостинице есть свободные места. Летом сюда редко кто ездит.

Я зло топнул ногой. Что же это? Я спешил к Виресе, а тут такая пакость!

- Я Охотник, изгоняющий, из Манеиса, - я достал свой последний аргумент - медальон Вольницы. - Я прибыл за другим Охотником по срочному делу!

Но и эти слова не произвели на стражника никакого впечатления.

- Нет! Ворот не открою и не пропущу. Для вашего блага. Ухните в пропасть, а мне отвечать!

Я плюнул и развернул экипаж. Все равно ночь близко. Остановлюсь в гостинице, а там разберусь…

Гостиница была трехэтажная, каменная, с просторной стоянкой для экипажей, сейчас наполовину пустой. Заклинание подсветки на вывеске давно не подновляли, и мы с трудом разобрали неоригинальное "Приют усталого путника".

Хозяин - молодой, чересчур толстый тип с красным лицом и оттопыренными ушами обрадовался нам как родным.

- Заходите! У меня и вода нагрета, и ужин только приготовили! - с порога сообщил он.

Нам оставалось принять его предложение.

- Это подозрительно напоминает обстоятельства нашего знакомства, - не находил я себе места в номере весь вечер. - Только кто сейчас на месте красхов?

- Не беспокойся за Виресу, - попыталась меня успокоить горгулья. - Она все-таки дипломированный маг, к тому же имеет небольшой опыт магических расследований.

- Это меня и пугает, - я сам понимал, упрямствовать глупо. По словам стражника, там внизу нос из дома не высунешь.

- Брось! Неужели она бросится в одиночку бороться с туманом? И вообще, ты можешь поручиться, что она в городе? Я нет.

- Почему это? - опешил я.

- Раз сразу в Манеис не рванула, как правду узнала, выходит, не верит в твою любовь, окольные пути искать собралась, чтобы освободиться.

Я был готов завыть, от злости на себя. Как я мог ее упустить? Почему так долго тянул с объяснениями? Совместные прогулки по ее приятелям, поцелуи, сладкие ночи в перерывах между расследованиями. И все. А она ждала нежности, признаний!

Это она со мной скучала - нелюдимым, хмурым сычом. Надеялась расшевелить, таская по шумным вечеринкам. Я не понимал, ворчал, упрямо тянул в постель, когда не находил подходящих слов для выражения чувств. Я виноват в расставании.

То, что дымно-белесую гадость не убрать из комнаты никакими чарами, Виреса поняла сразу. Но попыток не оставляла. Должно быть средство, чтобы хоть дома не натыкаться на столы и кресла. О том, чтобы выйти на улицу, не могло быть и речи. Потеряешься, будешь кружить на месте, пока не свалишься от истощения…

Это происходило почти каждую зиму с незапамятных времен. И всегда начиналось одинаково: налетал сильный ветер, дующий вдоль побережья. Не были ему помехой уходящие в море скалы залива. Ветер приносил жару. Вода у берега зацветала, приплывали медузы. Из мрачных глубин поднимались почти прозрачные рыбы-дивницы и заводили грустные песни, словно подавая сигнал кораблям вернуться в гавань или отойти подальше от берега. Впрочем, и без них моряки чувствовали приближение тумана. Мелкие желтовато-рыжие водоросли облепляли борта кораблей, карабкались вверх, забирались на палубу, чтобы там засохнуть и хрустящими бурыми шариками кататься под ногами…

Все эти знаки длились дня три. Потом приходила гроза. Она бушевала сутки, а когда стихала, на город падал туман. Бывало, он поднимался почти до перевала Пьяной Кукушки, захватывал весь залив и висел с десяток дней, липкой, зябкой сыростью каким-то невероятным образом заползая в дома, щедро делясь плесенью и тоской. Говорят, от этой тоски некоторые не выдерживали, бросались в море. Только интересно, как они его находили? В эти дни с трудом ориентируешься даже в собственном жилище. Разве что по песням рыб? Мелодия, навязчиво пробиваясь сквозь стены, стекла и ставни, не прекращалась ни на минуту, вопреки всем законам, усиливаемая туманом.

Жители привыкли к этому явлению. Виресе самой в детстве нравился большой туман. Тогда не нужно было учиться. И со спокойным сердцем она читала книги о приключениях и великой любви. Но сейчас вынужденное безделье плодило неуютные мысли о собственной непутевой жизни.

Огнеметательница сотню раз пожалела, что, поддавшись внезапному наваждению, сорвалась из Манеиса, бросив все и всех, кто был ей дорог. О, ей так и слышался низкий грудной голос горгульи, нашептывающий Ванитару:

- Она предала тебя! Чего о ней вспоминать, раз она променяла тебя на другого? Она недостойна тебя!

- Ты права Нюка, - она сама продолжала выдуманный диалог. - Я наделала много глупостей. И совсем не любила Фехая. Я обманула и его, и Ванитара. Но я найду себе какое-нибудь занятие, чтобы забыть ЕГО и никогда больше не вспоминать. Недостойна я этой любви. Недостойна!

И все равно она ждала любимого долгих два месяца с тех пор, как пристроила Фехая. Какое счастье, что неудавшийся кавалер не мучился, разобрался в угасших к ней чувствах и проникся симпатией к взбалмошной Ивириде. Хоть одной разбитой судьбой меньше. Теперь, после поспешного побега, возвращаться в Манеис стыдно и страшно. Вот уж действительно, проще сойти с ума от любви, чем покаяться в собственной ошибке.