Тамара Воронина - Странница

Лена придвинула стульчик и села. Милит высвободил из-под одеяла руку — совсем холодную. Лена встревожилась.

— Нет, не волнуйся, — улыбнулся он. — Отлежаться мне все равно придется. Несколько дней. Но я не умру. Точно. И магия при мне. Не вся, конечно, на заклинание передачи много уходит, но это как раз ерунда. Мне хватит. Если бы не ты, мне бы не далось это заклинание, понимаешь? Я за эти полгода стал вдвое сильнее, чем был. Ну, потерял часть, но все равно — я сильнее, чем был до войны. Восстановлю. Так что не я дал жизнь полукровке — ты. И мне — ты… Второй раз уже. Ты даже мать переплюнула. Скажи… Кто стрелял?

— Не знаю.

Милит покачал головой.

— Экая ты… Такие вещи знать надо. Впрочем, Владыка, наверное, уже… Кому понадобилось убивать полукровку? Он ведь сам по себе… ты уж прости, он сам по себе ничего не значит. Как и я.

— Ну да, — кивнула Лена с самым серьезным видом, — важны только Владыка и я. В каком порядке, правда, не знаю, но остальные вовсе несущественны. Ну и представь себе очаровательный мир, в котором только нас двое… Нет, Милит. Мир для таких, как ты, шут, Кайл, Карис… Короче, мир для всех.

— Но этот мир возможен, только если есть ты и Владыка. В любом порядке. Я не знаю в каком. Уже не знаю.

Лена поцеловала его в шрам на лбу.

— Все, Милит. Я пойду.

— Все, — фаталистично согласился он. — Ты только не забывай — в любом качестве. Мне кажется, полукровка поймет.

— Мне тоже так кажется.

Лиасс сидел на крыльце дома неподалеку, и вокруг него было странно пусто, эльфы, словно чувствуя что-то, обходили его стороной, позволяя побыть в одиночестве. Хозяева дома, наверное, проникали внутрь через окна на заднем дворе. Интересно почему? Выглядел Владыка как обычно, свеж, бодр и серьезен, ничего такого Лена не чувствовала. Впрочем, чего-чего, а магии у нее не было, а у эльфов — была, вот, наверное, нечто магическое и витало вокруг. Ему даже не кланялись. Старательно делали вид, что его нет. Таким образом давали побыть одному?

Увидев Лену, он встал, а лицо по-прежнему ничего особенного не выражало.

— А ты хотя бы какие-то чувства показать можешь, Лиасс? Ну хотя бы беспокойство. Тревогу.

— Ты и так знаешь, что я чувствую.

— Да ну? Откуда бы? Я как раз не знаю. Вот даже не знаю, простил ли ты Милита там, на холме. Или ему по-прежнему стоит знать, что ты…

— Простил, Аиллена. Хотя и не должен был.

— Не должен? Очень интересно… Ты настолько безжалостен?

— Да, — удивился Лиасс, — жалостливостью я точно не отличаюсь. Как и всякий эльф. Жалость — это человеческое.

А вот мне ничто человеческое не чуждо, подумала Лена. Вот, например, неудержимое желание морду твою красиво-спокойную расцарапать, да нечем, ногти коротко обрезаны. В глаз бы дать, да чтоб до синяка, чтоб все видели, так ведь не получится, не успею и силы не хватит. Твой внук, твой, черт возьми, любимец, один в палатке лежит и ждет смерти, а ты сон Светлой на пару с сыном сторожишь, и хоть бы что на лице отражалось, хоть бы в голосе тревога была, хоть бы что-то человеческое… Тоже мне, отец народа… Каждый эльф — твой сын. Кроме родных, что ли?

— Ты действительно думал, что я не пойду к Милиту?

Лиасс помолчал и кивнул. Непостижимо.

— Почему? Потому что шут вернулся?

— Я не знаю, Аиллена. Я даже не думал. Уверен был. Ты в очередной раз поразила меня.

Поражаю я тебя не тем, чем должна бы, Владыка. Прожить тыщу с лишним лет и не научиться понимать незатейливые мотивы обыкновенной бабы — тоже надо уметь. Или как раз разучиться?

— В общем, я не знаю, но Милит уверен, что все хорошо.

— Раз уверен, то хорошо.

— Или врет мне, чтоб я не волновалась, — усмехнулась Лена. — С него станется.

— Ты хотела дать ему жизнь, — тихо проговорил Лиасс, и впервые Лена услышала в его речи эльфийскую певучесть. — Ты не могла не дать, понимаешь? Твои желания, если они истинны, сбываются. Ты хотела, чтобы полукровка вернулся, и он вернулся.

— Я не очень хотела, чтобы к тебе в свое время вернулись силы, — съязвила Лена, — однако даже превзошла твои ожидания.

— Ты изменилась, — удивился Лиасс. — Ты делаешь осознанно то, что делала инстинктивно.

Лена задумалась.

— Осознанно? Это как — осознанно получить удовольствие от близости с мужчиной? В тысячный раз подряд? Или это все же нечто стихийное и природное?

— Не знаю. Вряд ли кто-то может объяснить природу твоей силы. Даже ар-дракон. Но поверь: ты изменилась. Ты была просто Светлая, стихийный источник, а сейчас ты нечто большее.

— Это все равно не зависит от меня, Лиасс.

— Конечно. От тебя зависит только то, как ты используешь данное тебе природой. Это ко всем относится: и ко мне, и к Милиту, и к Гарвину… Нам дано — мы используем. И все по-разному. Милит никогда бы не прибег к некромантии, потому что это противно его натуре. Он умеет убивать, и готов убивать, и вовсе не только в бою и вовсе не только быстро, он вполне способен долго допрашивать пленного, и тот будет только мечтать о смерти. Но стать некромантом Милит бы не смог. А Гарвин — смог.

— Мне другое интересно — смог бы ты?

— Сейчас — нет. А давным-давно, когда был еще молод — вероятно. Не уверен, но допускаю. Но я рад, что мне и не пришлось узнать, способен ли я на это. Аиллена… Я благодарю тебя за Милита.

— Только не на колени! — взмолилась Лена, но он уже опустился на колено (эльфы и этого старательно не видели) и поцеловал ладонь Лены.

— Это ритуал, — улыбнулся он, глядя снизу вверх. Синие глаза посверкивали в лучах солнца. Удивительно, но эльфы умели даже не щуриться на солнце, а вот зрачки становились не то чтоб кошачьими, но форму меняли. Может, поэтому они и в темноте видят хорошо, и против солнца спокойно стоят. Люди — испорченный вариант эльфов или эльфы — улучшенная версия людей? — И да, я хочу, чтобы все это знали. Я, Лиасс, Владыка эльфов Сайбии, благодарен тебе, Аиллена Светлая. А если ты будешь строжиться, я устрою какой-нибудь безумство.

— Безумство? Ты? А ну-ка!

Лиасс взмахнул руками, и на Лену просыпался дождь из золотых осенних листьев. Где он их взял? Они уже все опали, засохли и шуршат под ногами в лесу. Он сгреб горсть листьев, пробормотал что-то — и в ладонях возник небольшой золотистый цветок, похожий то ли на лотос, то ли просто на водяную лилию. Лиасс протянул цветок ей:

— Он никогда не завянет. Вообще никогда. Мы с тобой исчезнем с лица земли, мир исчезнет, а этот цветок будет. Он настоящий. Я вложил в него часть души, Аиллена. Возьми, пожалуйста, кусочек моей души и приколи к платью. Или к волосам. Или просто выброси. Только он все равно вечен. Что ты хочешь еще? Дождь? Снег? Лето?

— Не надо глобальных климатических изменений! — засмеялась Лена. — Я, кажется, поверила, что ты рад. Может, навестишь внука и скажешь ему, что он прощен? Лиасс, для него это важнее всего. Важнее меня. Важнее самой жизни. Ну ты хоть оцени, что он ради тебя рисковал — ведь если б ты меня не удержал, я бы…