Роберт Сильверберг - Хроника Маджипуры. Валентайн Понтифик

Столица на своем новом месте имела сырой, незавершенный вид. Они, как обычно, выбрали для нее открытое место в лесу недалеко от реки. Улицами были едва различимые тропы, сплетенные из прутьев, дома почти не имели украшений, их крыши, казалось, были сплетены наспех, а площадь перед Домом Собраний была только частично расчищена, и повсюду вились и переплетались стебли лозы. Только Дом Собраний напоминал о прежнем Илиривойне. Это была традиция, они перенесли здание со старого места и восстановили его в центре города, где оно доминировало над всем: высотой в три этажа, каркас из тусклых бревен баникопа, фасад из полированных досок красного дерева. Среда грубых хижин пиуриваров Илиривойны Дом Собрания казался дворцом. "Когда мы пересечем море и восстановим Велализьер,— подумал Фараатаа,— мы построим настоящий дворец из мрамора и сланца, который станет новым чудом света, и мы украсим его прекрасными предметами, которые возьмем в Замке лорда Валентайна как трофеи. И пусть тогда Данипиура унижается передо мной!"

Но пока он был намерен соблюсти протокол. Он предстал перед Домом Собраний и переменился в Пяти формах Почтения: Ветер, Пески, Лезвие, Поток, Пламя. Он удерживался в Пятой форме, пока не появилась Данипиура. В какой-то миг показалось, что она была поражена размерами войска, которое сопровождало его в столицу: оно заполнило площадь и простиралось за границы города. Но она быстро овладела собой и приветствовала их Тремя Формами Приема: Звезда, Спутник, Комета. При этой последней Фараатаа вернулся в свою собственную форму и проследовал за ней в здание. Никогда еще он не был в Доме Собраний.

Данипиура была холодна, недоступна, властна. Фараатаа почувствовал некоторое, совсем незаметное, благоговение, все-таки она была в своей должности на протяжении всей его жизни, но он быстро справился с ним. Ее высокий стиль, ее превосходное самообладание, как ему было известно, только оружие защиты.

Она предложила ему обед из калимботов и гумбы, слабое лавандовое вино, на которое он посмотрел без удовольствия. Вино не было тем напитком, которое употребляли пиуривары в древние времена. Он не стал его пить и даже не поднял кубок в знак приветствия, что не осталось незамеченным.

Когда с формальностями было покончено, Данипиура сказала ему резко:

— Я люблю Неизменчивых не более твоего Фараатаа, но то, чего добиваешься ты, недостижимо.

— И чего же я добиваюсь?

— Очистить от них мир.

— Ты думаешь, что это недостижимо? — сказал он с оттенком легкого любопытства в голосе.— Почему?

— Их двадцать миллиардов. Куда им идти?

— Разве нет других миров во Вселенной? Они пришли от туда, пусть возвращаются.

Она притронулась кончиками пальцев к подбородку — отрицательный жест, показывающий несерьезное и пренебрежительное отношение к его словам. Фараатаа сдержал свое раздражение.

— Когда они пришли,— сказала Данипиура,— их было всего лишь несколько. Теперь их много, и в наши дни движение между Маджипурой и другими мирами небольшое. Ты понимаешь, сколько потребуется времени, чтобы перевезти с этой планеты двадцать миллиардов жителей? Если корабль будет улетать каждый час, унося десять тысяч человек, мы никогда не избавимся от них, поскольку они будут размножаться быстрее, чем мы сможем загрузить корабли.

— Тогда пусть остаются здесь, и мы будем продолжать вести войну против них. Они перебьют друг друга из-за пищи, и, спустя некоторое время, у них не будет еды, а те, кто останется, умрут от голода, и их города превратятся в призраки. И мы покончим с ними навсегда.

Кончики пальцев Данипиуры снова коснулись подбородка.

— Двадцать миллиардов мертвых тел? Фараатаа, Фараатаа, будь благоразумным! Можешь ты понять, что это значит? В одной Ни-мое больше жителей, чем во всей Пиурифаине… А сколько еще других городов? Подумай о зловонии всех этих тел! Подумай о болезнях, которые возникнут в результате разложения множества трупов!

— Мясо будет очень скудным, если все они умрут от голода. Будет нечему гнить.

—Ты говоришь слишком легкомысленно, Фараатаа.

—Ты так думаешь? Ну, тогда я действительно говорю легкомысленно. Своим легкомыслием я потряс угнетателей, под каблуком которых мы извиваемся четырнадцать тысяч лет. Легкомысленно я повергнул их в хаос. Легкомысленно я…

— Фараатаа!

— Я достиг многого благодаря своему легкомыслию, Данипиура. Не только без какой-либо помощи с твоей стороны, но, фактически, при твоем прямом противодействии большее время. И теперь…

— Слушай меня внимательно, Фараатаа! Ты привел в действие мощные силы, верно, и ты потряс Неизменчивых так, как я не могла представить. Но теперь пришло время сделать паузу и подумать о неизбежных последствиях того, что ты сделал.

— Я подумал,— ответил он.— Мы вернем себе наш мир.

— Возможно, но какой ценой. Ты послал болезни на их земли… Ты считаешь, что их так легко отозвать назад? Ты вывел чудовищных и ужасающих животных и выпустил их на свободу. А сейчас ты предлагаешь, чтобы мир задохнулся от гниения миллиардов тел. Ты спасаешь наш мир, Фараатаа, или разрушаешь его?

— Болезни исчезнут, как только погибнут растения, которые, в основном, не представляют для нас пользы. Новых животных немного, а мир большой, и ученые заверяют меня, что эти твари не могут воспроизводить себя, так что мы избавимся от них, как только они сделают свое дело. И я меньше, чем ты, боюсь этих гниющих тел. Скавенгиеры наедятся так, как они не наедались никогда, и мы построим храмы из груды костей, которые останутся. Победа за нами, Данипиура. Мир возвращен нам.

— Ты слишком самоуверен. Они еще не нанесли ответного удара. Но что если они нанесут, Фараатаа. что если нанесут? Я прошу тебя вспомнить, Фараатаа, что сделал с нами лорд Стиамот.

— Лорду Стиамоту понадобилось тридцать лет, чтобы завершить свое покорение.

— Правильно,— сказала Данипиура,— но у него была маленькая армия. Теперь Неизменчивые значительно превосходят нас в численности.

— Но сейчас мы овладели искусством посылать на них эпидемии и чудовищ, которых у нас не было во времена лорда Стиамота. Их численность будет работать против них, как только кончатся их продовольственные запасы. Как смогут они сражаться с нами тридцать дней, не говоря уже о тридцати годах,

если голод будет разрывать их цивилизацию на части?

— Голодные воины могут сражаться намного яростнее, чем сытые.

Фараатаа засмеялся:

— Воины? Какие воины? Ты говоришь нелепости, Данипиура, Этот народ — мягкий.

— Во времена лорда Стиамота…

— Время лорда Стиамота было восемь тысяч лет назад. С тех пор жизнь была для них слишком легкой, и они стали расой простофиль и трусов. И самый большой простофиля — лорд Валентайн, этот святой глупец, со своим благочестивым отвращением к насилию. Как мы должны бояться такого короля, как этот, который не выносит кровопролития?