Галина Романова - Чара силы

— Оттащи их к реке, — распорядилась Марена.

Пока Падуб выполнял приказ, по одному сваливая тела в воды Каменной реки, Кощей и Марена засыпали пространство вокруг столба пылью, закидали мелкими камнями, и Падуб, оттаскивая последнего, поймал себя на мысли, что даже ему теперь будет нелегко найти нужное место.

Обратно шли молча. Падуб шагал впереди, освещая дорогу хозяевам, которые тихо шептались меж собой. Пекленец не прислушивался, но тишина вокруг стояла такая, что он невольно ловил отдельные слова: «Огненная река… Остров… Чара…» Не задумываясь над смыслом, он больше следил за дорогой, чтобы хозяева быстрее оказались дома.

Но и он не заметил несколько теней, кравшихся за ними. Тени дошли по их следам до моста через Каменную реку и затаились на берегу. Преследователи видели, что в Столбовой зал вошли восемь человек, а вышли всего четверо и налегке. Но они не стали приближаться к путникам, не возвратились в пещеру, а бесшумно растворились во мраке подземелий.

Освещая дорогу, Падуб шел краем пропасти, на дне которой шумела и грохотала река, бегущая на слияние с Каменной. До начала лабиринтов, в которые вели потайные ходы из терема Марены, оставалось чуть больше пяти верст. Он шел не оборачиваясь, а потому не видел, как Горынь приостановилась и приняла из рук Марены небольшой сверток. Прижав его к груди, она коротко попрощалась и побежала прочь.

Падуб обернулся на всплеск воды — девушка прыгнула в реку. Через некоторое время на поверхность всплыла огромная змея с изжелта–зеленым рисунком чешуи. В пасти она держала сверток. Расправив кожистые крылья и стряхнув с них брызги, змея взлетела под самый потолок и полетела обратно, держась берега реки.

Погасли искры, отмечавшие путь Горыни. Падуб проводил их глазами и оглянулся на хозяев, чувствуя смущение под их слишком пристальными взглядами.

— Иди, — сухо сказала Марена.

Путь продолжался в тишине.

— Он все видел, — нарушил молчание Кощей.

— Он мой холоп, — отозвалась Марена. — И я обещала ему свободу, если он…

— Он пекленец, и к тому же захваченный во время войны, — возразил Кощей.

— Думаешь, он способен…

— Откуда мы знаем, кто на что способен?

Марена не ответила.

— Эй, как там тебя! — вдруг позвала она.

Юноша остановился.

— Падуб, хозяйка, — напомнил он.

Чародейка подошла почти вплотную.

— Ты помнишь, о чем мы говорили с тобой, Падуб, в начале нашего пути? — молвила она. — Когда я спрашивала тебя об укромном месте для…

— Для того преступника, — вежливо подсказал юноша. — Помню, хозяйка — ты обещала мне свободу.

— Правильно, и я не собираюсь отказываться от своих слов, — кивнула Марена. — Ты получишь ее сейчас же, не сходя с этого места…

В руке ее откуда ни возьмись появился нож.

Падуб отшатнулся, запоздало вспомнив, что и тем холопам, которых он зарубил, в его присутствии была обещана свобода, если они выполнят, что прикажут, и не станут задавать вопросов. Он сделал шаг назад.

— Ты обещала, хозяйка, — воскликнул он.

— Я и выполню обещание, или ты хочешь поспорить?

Падуб выхватил саблю, но не успел сделать и движения — Кощей прыгнул на него с неожиданным проворством. Юноша вскинулся, защищаясь, и почувствовал, что земля уходит у него из‑под ног. Он отчаянно изогнулся, стараясь удержаться на обрыве, о котором позабыл, но Марена взмахнула рукой — и он сорвался вниз…

Последний крик отразился от расщелины, поднявшись ввысь, но его заглушил шум воды и плеск упавшего в воду тела.

Кощей и Марена некоторое время стояли у обрыва, глядя вниз, а потом отправились домой.

…Крик смертельного ужаса вырвался у Падуба, когда он сорвался вниз, но захлебнулся в горле, когда что‑то мягкое и упругое подхватило его в свои объятья. В следующий миг мимо, едва не задев его, просвистел огромный камень и с шумом плюхнулся в воду.

Сеть вместе с барахтающимся в ней Падубом вытянули и бросили на краю уступа над рекой. Отчаянно сопротивляясь, юноша скинул ее с себя, но встать не смог.

Из мрака, подсвеченные сзади слепящим глаза потаенным светом факелов, скрытых в глубине пещерки, на него надвинулось несколько человек в черных одеждах жителей Пекла. Острия сабель уперлись в горло и грудь пленника, на затылок легла чья‑то рука, жесткая, как когти нежити.

Над скорчившимся на камнях юношей возник высокий плечистый воин с землисто–бледным лицом вечного жителя подземелий и совершенно седой головой. Темные тени под большими глазами делали его гораздо старше его природных тридцати с небольшим лет. Он склонился над Падубом, и улыбка не предвещала пленнику ничего хорошего.

— Ну что, — произнес он свистящим шепотом, — сам вспомнишь, что вы делали в Столбовом зале, или помочь?

Он оглянулся, взглядом подзывая остальных. Люди сгрудились вокруг, и Падубу неожиданно стало холодно. Он попробовал отодвинуться — и тут же ощутил под лопаткой холод готового вонзиться ножа.

— Значит, помощь требуется, — по–своему понял его молчание седой пекленец.

Он уже махнул рукой, но тут один немолодой воин остановил его.

— Мне как будто знакома его физиономия, Крик, — буркнул он и обратился к помертвевшему в ожидании Падубу: — А ну, парень, как тебя звать?.. Только без вранья!

— Падуб, — прошептал юноша, глядя в страшные глаза седого. — Падуб, сын Палого, сына Паймона…

Клинки опустились как по волшебству, а потрясенного Падуба говоривший вдруг горячо стиснул в объятиях:

— Живой…

Беду Хорс почуял на двенадцатый день после того, как Даждь спустился в подземелья. До сего времени он позволял Агрику по утрам чистить себя и при этом порой даже заигрывал с отроком, шутливо хватая его за локти или уворачиваясь от потника. Но в то утро золотистый жеребец стоял понурившись, не замечая никого. Он даже не вздрогнул, когда отрок нарочно шлепнул его по крупу.

— Гамаюн, — — позвал Агрик, — что с ним?

Полуптица спланировала поближе и враскачку обошла жеребца.

— А кто его знает? — беспечно фыркнул он. — Говорят, Хорс наделен почти человеческим разумом. Я еще помню, как он не давал Велесу на себя сесть после того, как тот Даждя распял — даже кусался…

Уловив в речах Гамаюна знакомое имя, Хорс вдруг дернулся, обрывая повод, и заржал высоким пронзительным голосом, в котором явственно слышалась боль. Гамаюн, услышав этот звук, сел на хвост.

— С хозяином беда, — уверенно молвил он.

Хорс глухим стоном отозвался на эти слова.

Агрик выглядел сбитым с толку. Он переводил взгляд с Гамаюна на жеребца и обратно.

— Но, может, еще ничего не потеряно? — предположил он. — Хозяин не такой человек, чтобы просто взять и пропасть! Он почти бог — наполовину… Он может вызвать волков, и они его спасут. Ну скажи, Гамаюн, что это так! Что с ним ничего не случится!