Елена Белова - Звездный дождь

Если он сказал правду, если его купили как мага, то рабство будет вечным, что бы ни обещал купивший. И худшим, много худшим. Рабам дозволяется иметь хоть что-то свое, у раба могут быть семья, дети… А у магов даже имен нет, говорят. Юноша почувствовал, что задыхается. Он поспешно свернул в первый попавшийся закоулок, в какой-то тупичок, заставленный почему-то бревнами и досками. Вжался в стену, закрыл лицо руками… Что же делать?

– Его зовут Син, – послышался чей-то негромкий голос, и зарханец превратился в изваяние. – Пока.

Кто здесь?!

Никого. Пустой коридор с низким каменным потолком. Совсем пустой. Откуда голос? Голоса. На слова говорившего тут же отозвался второй:

– Зеленец? Огневик?

– Погодник. Вроде как.

– А-а…

– И поверьте, мне стоило немало сил и денег его заполучить.

– Верим. Кстати, пора подбавить горячей воды…

– Пора. Соскучился я по купаньям в этом Зартхэ…

Послышался плеск.

Плеск помог сообразить, в чем дело. По стене от кухни внизу до чердака тянулась труба, укутанная в какие-то толстые циновки из сухой травы. Вчера он спросил у готовящих еду, что это такое. А ему сказали, что жар от печей не только еду варит, но и греет воду для купален и стирки. И вот тут такая труба уходила в стену. И между травяной обмоткой и серым камнем стены как раз виднелась трещина. Оттуда и слышались голоса… и плеск воды. Там купальня?

– Кстати, почему ваш маг до сих пор без оков?

Смешок, от которого Сину хочется ощетиниться.

– Нет, вам не стать высоко, собрате Титру. Будь вы землевиком, наверное, ели бы недозрелые фрукты и маленьких цыплят.

– Ваши намеки, собрате Лево…

– Не стоит обижаться. Просто вы всегда хватаете сиюминутное, забывая, что стоит проявить немного терпения – и в ваши руки свалится куда более зрелая и аппетитная добыча. Взять хотя бы нашего мага. Вы на моем месте сразу бы нацепили на мальчишку ошейник и принялись за укрощение. И?

– И?

– И бродили бы с ним потом по селищам до конца жизни, продавая дождик скуповатым землевикам!

– Можно подумать, вы б не бродили!

– Смею надеяться, нет. В отличие от неких собратьев, чересчур ленивых, я изучил все работы о магах. И знаю, что в шестнадцать лет у них проявляется лишь первая способность. А следом прорезается еще один дар… и еще один. И если надеть ошейник сразу, то они так и не проявятся, ибо развитие мага на сем и прекращается. А ведь среди этих упущенных даров может быть талант исцеления… продления жизни… превращения меди в злато… перемещения на дальние расстояния… да мало ли. Нет уж, я подожду, пока мой не оформится.

Син прилип к стене, впитывая каждое слово. Из трещины веяло сыростью, холодноватым паром, и он постоянно боялся закашляться…

– Дар заповедовал в проповеди своей, что священен каждый подарок, и если порицаем будет нетерпеливый, то вдвойне порицаем отвергший малый дар во имя большего, ибо это жадность и неверие в промысел божий… – влился в разговор новый голос. Снисходительный такой.

– То есть?

– Допрыгаетесь вы со своим опекаемым, – уже без благости изрекает третий. – Удерет он у вас, и останетесь объясняться с Вышним кругом.

Син даже через стенку почувствовал, что кого-кого, а третьего такой расклад бы вполне устроил. Кажется, сотоварищи не любили купившего.

– Не удерет. Знаете, почему? Там в Зартхэ оказывается, неплохо устроился один наш собрат. При одной обители. Маг у него слабенький, но наш умник смог придумать кое-что крайне интересное. Если все так, как он говорит, то… впрочем, об этом потом. А пока коротко: мой раб не удерет. И подчинится любому моему слову. Даже если я велю ему пойти и прыгнуть в речку, а речек он боится. И еще будет мне за это благодарен. Так-то.

Он знает про начарованных… Син сжал кулаки – больную руку тут же ошпарило болью. Купивший знает, что Син не сможет ослушаться…

Третий замолк, зато оживился первый.

– То есть он очень послушный? А… а ты с ним уже пробовал? Ну, это?

– Не понимаю, о чем ты.

– Брось, тут все свои. Ты ведь не мог не попробовать. А?

– Нет. Я хвала богам, еще достаточно молод, чтобы не заниматься такими пробами. Более того, я считаю, что как раз из-за этих "проб" Орден и оказался в таком тяжелом положении!

– Орден ослабел из-за выходки бывшего провозвестника Михела! Это все знают.

– А мне вот кажется, что не столько из-за него. А из-за кое-чьей жадности! Почему у нас осталось так мало магов? "Падальщики" съели. Мой дядя тоже, кстати, так думает.

– Можно подумать, ваш дядя никогда никого не пил… Для него и бережете?

– Поосторожней, Титру.

– Я ничего такого не имел в виду, – торопливо извинился первый. Лживый голос…

Все они лживые…

Син послушал еще, но дальше разговор закрутился вокруг привычного и бесполезного – девушек. Все мужчины говорят о девушках, если не хотят говорить о важном. И Син ушел. Чем дальше он тут стоит, тем больше шансов, что проснется стерегущий. А ему надо подумать…

– Парень… – опекун трясет за плечо. – Эй? Ты что это?

– Не знаю.

Он и правда не знает. Лицо горит, по телу расползлась липкая противная слабость. В голове ни мысли. Где-то под сердцем ворочалось что-то тяжелое… будто туда каким-то чудом попал морской зверь восьмирук. И теперь пытается выбраться.

Лекарь-целитель Клод… с восьмируком… бред. Где ваши знания, лекарь? Сосредоточьтесь. Сформулируйте симптомы.

Формулировать не дали – опять за плечо трясут.

– Ты что-то ел? Пил? Отче Лисий тебе что-то давал? Парень, очнись!

– Нет…

– А что ты у него делал?

В мозгу вяло затрепыхалось воспоминание, как Лисий запрещает рассказывать… ну и пусть. – Оживлял.

Кажется, опекун был в курсе странных желаний орденца. Он крепко выругался, но не отстал.

– Слышь, парень… ты того… не подумай, конечно… но он тебя целовать не пробовал?

Комната зло крутнулась – изумленный Клод инстинктивно поднял голову и попробовал посмотреть на опекуна. Не вышло. Пол пошел волнами. Стены закружились. Кровать тут же вздыбилась, и Клод, чтоб не упасть, ухватился за гладкие деревянные прутья. Юноша поспешно уткнулся в подушку.

– Один раз, – буркнул он в набитую свежим сеном наволочку. – В лоб. В благодарность вроде как.

– Да к*** такую благодарность! – рычат над головой. – Лежи, не вставай.

Дверь затворяется.

Куда я денусь.

Сосредоточься, Клод, ну же. Симптомы. Охлаждение кожных покровов, головокружение. Восьмирук. Голова как сеном набита.

Как же он встанет? Он же должен… Сегодня в обеденную пору у него наконец получилось задуманное. Он должен. Надо встать.

– Лежишь? Правильно, парень. Давай, Анелька.

Кто?

Лежанка прогибается под чьим-то весом – небольшим. Чья-то рука касается щеки. Потом – губы. Губы? Клод пытается отстраниться, но теплые руки уже обвили шею, гладят по волосам, и тело отзывается, и куда-то девается слабость. У нее волосы пахнут ромашкой…