Мария Заболотская - И.о. поместного чародея

— Это преступный сговор! — взвопил бургомистр. Я сообразила, что напрасно надеялась на лучший исход, но было поздно, потому что далее последовало: — Взять пособницу злоумышленника!!!

Думаю, если бы я в тот момент была бы выспавшейся, не чувствовала бы ужасную боль во всем теле и могла бы здраво рассуждать, то бургомистр не успел бы договорить последние слова, как я бы уже преодолевала забор на заднем дворе, наплевав на халат, шлепанцы и правила приличия. Никоим образом происходящее не могло закончиться чем-то иным помимо виселицы, поэтому нужно было попробовать пробежаться по потолку, ибо оно того стоило.

Но я чувствовала себя так, как будто меня повесили еще две недели назад, а мое бездыханное тело потом тягали на потеху горожанам вокруг Эсворда, привязав за ноги к лошади согласно мудрым народным традициям. Упомяну справедливости ради, что и выглядела я не лучше. Все это в совокупности и стало причиной того, что я уныло протянула руки вперед, ожидая, что мне тут же закуют в кандалы. Постояв немного с вытянутыми руками и сообразив, что мысль о кандалах пришла в голову только мне, я пробурчала себе под нос проклятье. Капитан стражи, которого мои телодвижения, похоже, совсем сбили с толку, рявкнул что-то нечленораздельное, и двое стражников, протолкавшись в дом, взяли меня под локотки, явно испытывая облегчение, что им не приходится далее тесниться на трещащем крыльце.

— Вы обвиняетесь в пособничестве злонамеренному магистру Виктредису, который сегодня осуществил свой давний преступный замысел и покусился на жизнь моей супруги! — торжественно и злобно объявил бургомистр.

Даже мое плачевное самочувствие не помогло сгладить впечатление от этого заявления.

— Чего?!! — потрясенно промычала я, вытаращив глаза на бургомистра.

— Магистр Виктредис, настроенный враждебно к городу, вверенному его попечительству, и ко мне, как его главе, — бургомистр в ответ прищурился и принялся цедить слова с самым проницательным и умным видом, — давно уж вынашивал план, как отомстить мне за все действия, которые я предпринимал, дабы вернуть его на подобающую стезю защитника города. Не знаю, как долго он ждал подходящего случая, но именно сегодня он воплотил свое гнусное намерение в жизнь! В корзине, которую лакей принес моей жене, вместо заказанных ею снадобий находился гад самого опасного вида!!!

Волосы на моей голове зашевелились от самого ужасного подозрения, а бургомистр продолжал:

— Госпожа Винона впала в беспамятство от пережитого ужаса и до сих пор не пришла в себя. У нее началась нервическое расстройство, сопровождаемое горячечным бредом. Совершенно очевидно, что пресмыкающееся издохло в корзине от удушья либо другого неблагоприятного фактора — лакей признался, что пару раз ронял корзину по дороге. В соответствии же с планом магистра, моя супруга должна была стать жертвой хищной твари и только счастливая случайность…

Я, слушая эту кошмарную историю, машинально подумала, что если бы моего випероморфа летучего можно было бы убить, запихнув в корзину и пару раз уронив, то я бы сейчас не чувствовала себя, как живой труп. Далее с тихим спазматическим писком умерла мечта, в которой я с достоинством принимала чествования горожан, кричащих: "Избавительница!!!", величаво шествуя по улицам Эсворда в развевающейся тоге.

Я толком не успела придумать, как именно будут радоваться эсвордцы, узнав о моей героическом поступке и оценив размах крыльев випероморфа, а уже приходилось представлять, как они будут ликовать, когда меня будут конвоировать от городской тюрьмы к эшафоту на площади.

Потом, желая прояснить все до конца, чтоб не заблуждаться насчет степени безнадежности ситуации, я спросила:

— А как, прошу прощения, вы поступили с содержимым корзины?

— Конечно же, сожгли немедля! — предсказуемо ответил бургомистр, и я кивнула головой, не вслушиваясь в дальнейшие обличения.

Доказать, что именно летучий змей изводил местных житеей всю весну, теперь быо невозможно. Мои догадки оказались верны. Все, что я пережила за последние два дня, не сыграло ровно никакой роли в общем итоге. Випероморф превратился в пепел, и мне должно было очень повезти, чтобы в результате меня не постигла его участь. Все же в провинции куда уважительнее относятся к традициям предков — виселицу могли признать неподходящим видом казни в данном случае.

С большим трудом все присутствующие развернулись (слышался треск расходящихся швов на одежде и приглушенные проклятия), несколько суматошно выстроились, и мы колонной двинулись к калитке по садовой дорожке. Первым шли бургомистр с капитаном, затем волокла ноги я, теряя шлепанцы и кособоко кутаясь в халат. Два стражника бдительно поддерживали меня под руки. Сзади толпой брели остальные. Слышалось хлюпанье воды в сапогах у тех двух бедолаг, которым не посчастливилось сторожить черный ход.

"Скажу правду — повесят. В лучшем случае. И если скажу неправду — тоже повесят" — удивлялась я парадоксам жизни, но к определенному выводу прийти пока не могла.

Думать у меня получалось плохо. Если уж подбирать метафоры, чтоб описать то, что творилось в моей голове, то наиболее удачным было бы сравнение со старой голубятней, загаженной по самую крышу и битком набитой пернатыми, в которую только что угодил метеорит средних размеров.

Смотрела я исключительно в землю, поэтому внезапная остановка стала для меня сюрпризом. Я едва не ткнулась носом в спину бургомистра, меня тут же подхватили под руки, отчего полы халата разошлись, не явив миру ничего приятного глазу.

— Позвольте пожелать вам доброго дня, господа, — прозвучал довольно звучный голос, в котором безошибочно угадывались нотки осознанной властности. — Могу ли я осведомиться, тут ли проживает магистр Виктредис, поместный маг Эсворда?

Хотя секунду назад я была готова поклясться, что меня не способно заинтересовать никакое событие, исключая разве что Упаколапсис, но тут вытянула шею и попыталась втиснуться между бургомистром и капитаном, которые загораживали мне обзор. Еще со времен работы в Академии я знала, что люди с таким голосом своим появлением зачастую кардинально меняют сложившуюся ситуацию, причем в любую сторону — как в хорошую, так и в плохую.

Но, так как мое положение было гнуснейшим изо всех возможных, во мне затеплилась надежда, что сейчас бургомистру станет не до меня.

Внешность говорившего подтверждала мои предположения — в калитке стоял мужчина лет пятидесяти на вид, несомненно, благородного происхождения. Я бы даже подумала, что он может быть высокопоставленным магом из Совета Лиги, прибывшим по мою душу, но одет он был скорее, как дворянин, имеющий отношение к государственной службе.