Мария Заболотская - И.о. поместного чародея

Если рассуждать отстраненно, то все дальнейшие события произошли потому, что я довольно быстро очнулась, вместо того, чтоб благополучно проспать до следующего утра. Едва я только попыталась моргнуть, одновременно с этим сообразив, что лежу на диванчике в гостиной, как на меня обрушилась волна боли различных видов: саднила носоглотка, тупо болели ушибы, пощипывали ссадины и царапины, в голове как будто прокладывали туннель гномы, боль пульсировала в глазах… но среди всего этого отчетливо выделялись ощущения, которые мне теперь было не забыть во веки вечные.

У меня стреляло в ухе. Точно так же, как тогда на кладбище — спутать было сложно.

Я даже перестала дышать, пытаясь сообразить, что бы это значило. Было весьма вероятно, что я неправильно дезактивировала формулу Вассера. Еще более вероятным было предположение, что я ее неправильно прочитала и теперь одним богам ведомо, как и когда она будет работать.

Но самым плохим в этой ситуации было то, что подобное поведение моего уха несомненно свидетельствовало о наличии поблизости какого-нибудь упыря редкой отвратности.

Очень осторожно я приоткрыла один глаз, подозревая, что увижу клыкастую харю прямо перед своим носом. То, что за время моего беспамятства, жизнь могла поменяться еще раз к худшему, я вполне допускала. Но в гостиной было пусто — под потолком не реяли крылатые гады, и в оконном проеме на фоне закатного неба не виднелся силуэт гарпии.

Только из кухни доносились приглушенные голоса, и я, несмотря на бедственное состояние здоровья, сразу сообразила — там вели беседу господин Теннонт и его спутник, которого я даже не рассмотрела толком. По-видимому, они решили на правах спасителей воспользоваться моим гостеприимством без официального приглашения.

Оглядываясь назад, я иногда задаю себе вопрос: если бы не боль в ухе — заподозрила бы я что-то неладное или на радостях от нежданного спасения позволила бы себя облапошить? Однако история не имеет сослагательного наклонения. Да и предполагать, что все могло закончиться еще хуже, чем вышло в итоге, мне глубоко неприятно.

Тогда же я очень тихо встала с дивана и прокралась к кухне, по привычке подозревая худшее, и в связи с этим желая подслушать разговор своих гостей. Ухо без тени сомнений указывало, что источник всяческих неприятностей обосновался именно там.

По пути я отметила, что входная дверь, выбитая стражниками, возвращена на место и подперта комодом, в котором магистр Виктредис хранил зонтик и засаленный до непромокаемости плащ на случай непогоды. Я, в соответствии со своими взглядами на жизнь, с крайним неприятием относилась к любому сокращению количества выходов из помещения, в котором находилась, поэтому поморщилась и с досадой пожелала пару хворей каждому из стражников по отдельности.

— Вот уж не везет — так не везет, — сокрушенно произнес довольно приятный голос, которого я раньше не слышала, и, соответственно, на этих основаниях предположила, что принадлежит он спутнику Теннонта. Эти слова сопровождались скрипом дверцы шкафчика, занимавшего большую часть кухни, так что второе мое предположение заключалось в том, что мои гости ищут, чем бы поужинать.

— Да уж, — ответил господин Теннонт и звякнул ложечкой. — Все как будто сложилось против нас, но, с другой стороны, наш план действий нужно лишь слегка подкорректировать. По сравнению с тем, как пришлось уносить ноги из Каллесворда за день пути до границы, это все шероховатости, не более того. Осталось три дня — у нас нет другого выхода.

— Вот же дьявол — опять малиновое! — донеслось до меня приглушенное чертыхание, после чего звяканье и шуршание дали мне знать, что неутомимый искатель добрался до нижних полок с вареньем. — Теннонт, почтеннейший, скажите мне — ну зачем в доме столько варенья? Тем более, малинового? В нем же косточки такие мелкие — замучаешься из зубов выковыривать…

— Съешь рогалик.

— Он черствый. Вообще, создается впечатление, будто здесь не живут уже несколько дней. Или живут впроголодь. Как вы думаете, Теннонт, куда на самом деле подевался здешний поместный маг?.. Ну вот — а здесь вишневое и тоже с косточками, как мне кажется…

На минуту воцарилась тишина, перемежаемая громким хрустом, на основании чего я сделала вывод, что рогалик все-таки пришелся ко двору, а господин Теннонт не столь привередлив в еде.

— Думаю, его сожрали. Хищников здесь полно, я проверял. А девчонка боится признаться, потому что ей придется искать другого учителя и другое теплое местечко…

— О. Яблочное повидло. Ну хоть что-то без косточек. Масло еще осталось? Или вы, почтенный обжора, уничтожили и его?

— На пару тостов хватит. Давненько, кстати, я не встречал поместных магов с учениками… Я думал, что этот забавный анахронизм сохранился разве что в балладах.

— Она точно подойдет?

— Ох, Виро… Да нам сгодится любой мало-мальски способный к чарам человек. Я прощупал ее сразу же. Она слабенький маг от природы — поместным больше и не надо — но в данном случае этого вполне хватит. Голову даю на отсечение — девица в душе мечтает попробовать сотворить "настоящее волшебство" и до сих пор жалеет, что жизнь в провинции так скучна и рутинна…

Я скривилась и мысленно пожелала господину Теннонту до самой смерти жить так же рутинно, как довелось мне последние два дня, хотя, по большому счету мне было плевать на мнение постороннего человека, тем более — без спросу поедающего мое варенье и хлеб с маслом.

Нет, беспокоиться стоило не об этом.

На моей кухне сейчас мирно беседовал маг, с неизвестной, но вряд ли благой целью выдающий себя за чиновника, и какая-то человекообразная нечисть, на пару замышляющие какую-то грандиозную пакость, в которой мне придется вольно или невольно поучаствовать, судя по их словам. А самое главное — я не могла об этом никому сообщить. Что-то мне подсказывало — это невезение в общем зачете невезений моей жизни находилось в тройке лидеров.

Следующая фраза заставила меня резво припустить назад к диванчику.

— Хммм… я чую какую-то магию, — задумчиво произнес Теннонт. — Что-то очень странное, раньше не сталкивался… похоже на проклятие, наложенное с большой фантазией. Раньше этого тут не было. Виро, сходи к девчонке, мне кажется, она пришла в себя…

Виро оказался намного моложе господина Теннонта, лет двадцати пяти на вид. В последнюю очередь в нем можно было заподозрить нелюдя — более простецкой и располагающей физиономии сложно было и вообразить. Даже кудрявые волосы торчали на его голове столь растяписто, что любой человек, у которого в ухе при приближении нечисти не разражалась канонада, немедленно бы проникся доверием к подобному субъекту, посчитав его милейшим весельчаком безо всяких способностей к глубокой мысли.