Руслан Мельников - Голем. Пленник реторты

Нелепые, одинаковые, словно по одной форме литые, вражеские бомбарды густо торчали из надвратных бойниц и меж массивных крепостных зубцов. Судя по всему, на этот участок стены крепостные пушки перетащили со всего замка. Но что толку, если вся их огневая мощь не стоит одного разрушительного плевка «Кунигунды»?!

Впрочем, если тут замешана магия…

Дипольд постарался отогнать неприятные мысли. Едва ли существует колдовство, способное в полете вырастить из малого снаряда большой и придать ему дополнительную скорость. К тому же никакой магиер попросту не уследит за выпущенным ядром, а значит, не сможет им управлять. Да и сотворить мало-мальски эффективное заклинание прежде, чем снаряд достигнет цели, не в человеческих силах.

Оберландский маркграф и прагсбургский магиер наблюдали за передвижением вражеских войск с надвратной площадки. Альфред был облачен в полный боевой доспех. Лебиус, как обычно, кутался в магиерский балахон, прикрывая лицо широким куколем с двумя смотровыми прорезями. За спиной колдуна маячили фигуры неотступных стражей с обнаженными мечами.

Из широких артиллерийских бойниц на осаждающих смотрели новые длинноствольные орудия. «Змеи», как с легкой руки Лебиуса их именовали бомбардиры маркграфа. Подле лафетов аккуратными пирамидками лежали тщательно рассортированные снаряды. Небольшие — двумя ладонями обхватить можно — гладкие чугунные шары в свинцовой оболочке. Тяжелые литые цельные ядра и пустотелые гранатусы, помеченые красной, белой, темно-синей или зеленой краской. У этих из деревянных пробок-заглушек торчали фитили — толстые, короткие, с алхимической пропиткой, воспламеняющейся от малейшей искры. Такие даже поджигать не нужно — такие в момент выстрела вспыхивают сами и лишь сильнее разгораются в полете.

Каждый фитильный снаряд представлял собой сосуд с утрамбованной смертью. Что именно, какая адская смесь упрятана за тонкими округлыми стенками, не знал никто, кроме Лебиуса и его разупокоенных мертвецов-помощников, что изготовляли и начиняли ядра в замковых мастераториях. Но оберландцы хорошо усвоили одну вещь: если гранатус взорвется или хотя бы просто расколется, вблизи лучше не стоять. А потому с магиерскими снарядами орудийная прислуга обращалась осторожнее, чем с пороховыми бочонками.

На стенах крепости царила тишина. А вот остландцы, подтягивающие к горной цитадели артиллерийский обоз, глоток не жалели. Ветер доносил до ушей осажденных крики, ругань, громкие команды и натужное уханье работного люда, облепившего повозки. Обоз вражеская рать везла немаленький. Да и сама армия осаждающих многократно превосходила по численности оберландский гарнизон.

Копошившееся внизу воинство было разбито на три отряда. Первый — не очень большой, но очень деятельный — состоявший из ландскнехтов, легкой пехоты, небольшого количества стрелков, щитоносцев и работников-простолюдинов — заканчивал возведение осадных фортификаций напротив замковых ворот. За фашинами и турами уже можно было различить нескольких легких орудий, уложенных на повозки и нацеленных на крепость. Видимо, для защиты от вылазок.

Второй отряд — побольше, но тоже, в общем-то, невеликий — сопровождал и прикрывал прочую остландскую артиллерию, только-только поднимающуюся к обустроенным позициям. По крутому склону медленно тянулись возы и телеги — большие, средние, малые. Вокруг каждой повозки толпились люди, кони, мулы, охрана и орудийная прислуга, любопытствующие и помогающие. Остландское знамя с грифоном, раскинувшим по темно-красному полю золотые крылья, маячило там же — на подъеме. Видимо, гейнский пфальцграф понимал, что без артиллерии эту битву не выиграть. Сейчас Дипольд Славный со своей свитой как раз крутился возле огромной ребристой бомбарды, уложенной на две скрепленные друг с другом повозки. Чудовищное орудие едва умещалось даже на этой восьмиколесной платформе. Упряжка из восьми волов, в помощь которым впрягли еще с полдюжины лошадей-тяжеловозов, еле-еле волочила неподъемный груз. Сзади и с боков сдвоенную повозку подталкивала обозная челядь.

Третий отряд — самый крупный и боеспособный, тяжеловооруженная конница, элита вражеского войска — расположился лагерем в тесной низине-распадке, на месте стрельбища. Остландские рыцари со своими слугами и оруженосцами пока отдыхали у костров, издали наблюдая за осадными работами и дожидаясь своей очереди. Битвы дожидаясь. Вылазки или штурма. Меж разноцветных шатров пестрели яркие штандарты, вымпелы, разукрашенные щиты и гербовые котты. По всему выходило: в поход за гейнским пфальцграфом отправилось немало представителей известнейших родов, значительная часть мелкого рыцарства и уйма наемников.

— Дипольд… — процедил сквозь зубы Альфред Оберландский. — Ишь, какой он, однако…

Помедлив немного, Альфред добавил:

— Деятельный какой…

Забрало маркграфского шлема было поднято. Через смотровую трубку Лебиуса Альфред наблюдал за всадником, нагрудную коту и щит которого украшал тот же златокрылый зверь, что бился и на остландском боевом стяге.

Впрочем, маркграф узнал бы своего бывшего пленника и без всякой геральдики. Дипольд тоже пока забрала не опускал, и магиерская трубка позволяла видеть гейнца так хорошо, будто Альфред стоял перед мордой пфальцграфова коня.

— Ваша светлость, — заговорил Лебиус. Негромко, скрипуче, вкрадчиво. — Помните, Дипольд не должен пострадать. Он еще не готов. Недостаточно готов…

— Да помню я все, помню… — отмахнулся Альфред. — Он не погибнет и не попадет в плен. Сегодня этому гейнцу дадут возможность спасти свою благородную шкуру, хотя, сказать по правде, я с большим удовольствием снова бросил бы его в подземелье. И с еще большим — отправил бы к праотцам.

— Но, ваша светлость…

— Успокойся, колдун, — отмахнулся Альфред. — Я уже отдал приказ бомбардирам не стрелять по Дипольду. В остландского грифона они целить не станут.

— Но засада? — встревожился Лебиус. — Ваши застрельщики?

— Им велено лишь свалить коня под пфальцграфом, если Дипольд будет в седле. Пусть его светлость возвращается в Остланд на своих двоих, — маркграф усмехнулся. — Это позволит нам выиграть время.

— А големы? — осторожно спросил магиер. — Они тоже?.. Предупреждены?

Лебиус беспокойно глянул вниз — на выложенный камнем замковый двор, где в молчаливой неподвижности ожидали приказа механические рыцари. Стальные великаны, закованные в несокрушимую броню, были разбиты на пятерки. Первый полудесяток стоял у самых ворот. А там, где пройдет первый, едва ли понадобится второй.