Юлия Федотова - Тьма. Испытание Злом

Откуда ему было знать, что именно благодаря этому человеческому качеству он останется жив?

Непотопляемая дева кружила в мощном водовороте, созданном гибнущей галерой, но ко дну не шла, упрямо стремилась наверх. Он сидел или, скорее, лежал на ее деревянном теле, уцепившись ногами за осиную талию, руками — за шею, упершись подбородком в ложбину могучего бюста, и молил безымянных морских богов, в которых прежде и не думал верить, о спасении.

Он не знал, сколько длилась эта безумная карусель — казалось, невероятно долго. Потом вращение прекратилось. Он остался один на один с бурным ночным морем, его кидало с гребня на гребень, гнало куда-то — к далекому берегу или в открытый океан — он не знал, он даже не думал об этом, лишь крепче, до судорог в мышцах, сжимал жесткое тело своей спасительницы. И даже когда измученный разум окончательно померк, альв не разжал объятий.

Возвращение к жизни было медленным. Сперва вернулся слух. Семиаренс слышал шум близкого прибоя, истерические вопли чаек вдали, похрапывание лошадей где-то справа и два молодых голоса прямо у себя над ухом.

— А я тебе говорю, он живой! — убеждал один, северянин по выговору.

— Нет, утопленник! — возражал другой с выраженным южным, скорее всего силонийским, акцентом. — Синий весь, окоченевший — не спутаешь. Что я, по-твоему, мертвецов прежде не видел?

— А я, по-твоему, не видел живых?! — сердился первый. — Смотри, он уже ногой дергает!

Но южанин сдаваться не желал:

— Это у него конвульсии.

— Да не бывает у утопленников конвульсий!!! Ну хочешь, переверну его, чтобы ты убедился?!

— Ну переверни, если тебе приятно к трупам прикасаться!

— Говорю же, он не труп! А если бы даже и так — подумаешь, нежности! Мало я, что ли, их в своей жизни…

Тут Семиаренс почувствовал, что его тянут, держа под мышки.

— Эх, вот вцепился — не отнимешь! Как в родную! — хихикнул северянин.

— Трупное окоченение! — констатировал второй.

— Знаешь, ты уж определись, выбери что-то одно: либо конвульсии, либо окоченение! А еще лучше помоги мне его отцепить!

— Ну вот еще, стану я трупы трогать! Идем уже, пусть себе лежит.

— Нельзя. Он жив, и наш благородный долг — оказать ему посильную помощь. Иначе не видать нам удачи в пути! — Похоже, представления о благородстве у северянина были прочно увязаны с личной выгодой.

— Согласен. Давай его похороним с честью. Это большее, что мы можем для него сделать.

— Нельзя его хоронить!.. И вообще, о какой чести можно вести речь, пока он с этой… на этой… В любом случае стаскивать надо! Помогай!

Его снова стали тянуть, грубо и бесцеремонно — похоже, защитник его в глубине души тоже считал, что имеет дело с трупом, а спорил из чистого упрямства. Семиаренс рефлекторно сжался на своем неудобном ложе.

— Как клещ! — последовал комментарий силонийца. — Не поддается! Йорген, давай его прямо с этой штукой закопаем, никто и знать не будет. Мертвые сраму не имут!.. И чего он так в нее вцепился?

«И правда, чего это я? — подумал альв, разум мало-помалу начинал к нему возвращаться. — Как бы и впрямь живьем не зарыли!» Он ослабил хватку.

— О-го-го! Подается! — обрадовался тот, кого звали Йоргеном. Семиаренс почувствовал, как тело его заваливают набок. — Ну вот! Только закапывать его все равно не будем. Даже если ты вдруг прав. Потому что он альв. Альвы любят быть похороненными в дуплах вековых дубов или в карстовых пещерах. На природе, короче. Чтобы было удобнее с ней сливаться.

— Правда? А ты откуда знаешь? — Южанин удивился не то его осведомленности, не то странности чужого обычая.

— Знаю. В лесах нашего ландлага полно светлых альвов. Моя родная мачеха — светлая альва!

— «Родная мачеха» — так не говорят, — машинально поправил силониец.

Но северянина его замечание неожиданно задело.

— Вот тут ты неправ, друг Тиилл! Суди сам. От брака моего отца и его третьей жены-альвы появился на свет наш младший брат Фруте. Ты же не станешь отрицать, что он мне родственник?

Возражений не последовало, и Йорген продолжал:

— И матери своей он тоже родственник. Значит, мы с ней родственники через него. Вот если бы Фруте не было, она была бы мне чужой мачехой, а так — родная!

— У тебя очень своеобразные представления о родстве, — заключил Кальпурций.

О предполагаемом утопленнике оба, похоже, забыли. И напрасно. Он, утопленник, фыркнул! Очень уж забавным показался Семиаренсу их диалог.

Последующий характерный шум дал ему понять, что от него шарахнулись.

— Ну что я тебе говорил?! — Теперь в голосе Йоргена звучало торжество. — Живой! А ты его закопать хотел!

Но и южанину было упрямства не занимать.

— Да, был неправ! Не закапывать его надо, а истреблять осиной! Сдается мне, это уже вампир!

— Вампир?! Днем?! И чтобы ты знал, друг мой Кальпурций, альвы вообще никогда не превращаются в вампиров! Это чуждо их светлой природе!.. А хорошо, что не надо его хоронить, правда? Где бы мы взяли вековой дуб?

— Пещерой обошелся бы… Тпр-ру, окаянная! Йорген, будь другом, придержи это безмозглое животное, я одеяло достану! Надо его укрыть… И костер не помешает… Эх, как бы нам его в чувство привести? Ты не умеешь?

— Ну… Водой надо побрызгать, — неуверенно предложил северянин.

— Какая вода, он и так насквозь мокрый!

И тут Семиаренс понял, чего хочет больше всего на свете. Воды!!!

— Воды-ы!! — прохрипел лежащий. Перекатился с бока на спину, вытянулся, запрокинул голову и снова попросил: — Воды-ы!!!

«Лучше бы мы его не находили», — малодушно подумал Кальпурций Тиилл.

Слишком уж походил альв на умирающего, сын государственного судии обращаться с такими не умел и, скажем так, брезговал. У Йоргена жизненного опыта было гораздо больше, он ловко напоил несчастного из фляжки.

И Семиаренс окончательно вернулся к жизни. Он открыл глаза. Увидел серое, низко нависшее небо и белых чаек в нем. Увидел лица двух очень молодых парней, склонившихся над его телом. В глазах — минимум сочувствия, максимум любопытства. Что ж, это понятно в их возрасте. Не бросили на произвол судьбы — уже за то спасибо.

Не стоило большого труда понять, какой из их голосов кому принадлежал. Один был типичным человеком и типичным силонийцем: четко очерченное лицо с чуть выступающими скулами и красивым прямым носом, большие миндалевидные глаза, светлые волосы локонами… Значит, это его звали Тииллом. Второй, по имени Йорген, «родной пасынок альвы», человеком не был, по крайней мере Семиаренсу так показалось в первый момент. Только приглядевшись внимательнее, он понял, что это и не чистокровный нифлунг. Плод смешанной пары, рожденный от человека и нифлунга. Ничего, удачное сочетание. Ни одну из этих рас по отдельности альвы не считали красивой. Их гибрид вышел много лучше…