Андрей Завадский - Оружие возмездия

Здесь не было почти никаких запретов, и на громадной рыночной площади, на которой целиком мог бы поместиться иной город, тот, кто имел в кошеле достаточно золотых монет, не важно, каким правителем и в какой стране отчеканенных, мог купить все, чего только можно пожелать. Потому и здешняя стража не знала, что такое взятки, ведь не было для них товаров запрещенных, хотя на торговлю некоторыми из них, например пыльцой кое-каких цветов, дарующей чудесные грезы, и иссушающей здорового мужчину за несколько недель, требовалось получить специальную грамоту от городских властей. Владыка Хармада в мудрости своей стремился убрать запреты, все, какие только возможно, и золото могучим неудержимым потоком текло в казну.

Да, в Сулиме привыкли к гостям из самых дальних стран, но те, кто выбрался из остановившейся у самых пирсов повозки, запряженной четверкой крепких малорослых лошадок, все же привлекли внимание многих. И праздная публика, невесть зачем выбравшаяся в порт, и местные нищие, только и смотревшие, что бы украсть, пока моряки заняты разгрузкой своих кораблей, и сами моряки, которых полно было и на суше, и на нагретых горячим южным солнцем палубах, во все глаза смотрела на трех пассажиров, покинувших прочный и надежный, точно маленькая крепость на колесах, фургон.

— Смотри-ка, кто пожаловал, — повисший на вантах небольшой остроносой шхуны матрос указал на трех чужаков, степенно и уверенно прогуливавшихся вдоль причалов, обращаясь к своему товарищу, облокотившемуся о фальшборт и так же с явным интересом, граничившим с удивлением, разглядывавшему гостей.

— Вот это гости, — согласился второй матрос. — Что же случилось, если они вылезли из своих любимых пещер? Их в город упряжкой быков не затащишь, а уж воду они вовсе не переносят, недомерки, — моряк презрительно сплюнул сквозь зубы, и его товарищ что-то буркнул, соглашаясь.

Те, кто вызвал такой интерес у моряков, действительно взирали на лижущие берег волны с явным отвращением, но, тем не менее, уверенно двигались к одним им и ведомой цели. Они ощущали на себе десятки взглядов, любопытных, удивленных, а порой и откровенно брезгливых, ибо как еще можно смотреть на тех, кого в любых краях называют нелюдью. А сегодня именно она явилась в Сулиму, воплотившись в троице гномов.

Коренастые крепыши, топорща окладистые бороды, бросали по сторонам взгляды исподлобья. Увидев во все глаза смотревших на них матросов, трое приблизились к шхуне, и тот, что шагал первым, задрав голову, спросил:

— Почтенные мореходы, ведомо ли вам, где тут стоит корабль капитана Фарака? — едва ли не по глаза заросший огненно-рыжей бородой гном казался старше своих товарищей и уж, по крайней мере, увереннее их. Чувствовалось, что ему прежде доводилось бывать в городах, среди скопления людей, поскольку этот гном не бросал на прохожих затравленно-яростные взгляды в ответ на презрительное перешептывание и негромкую брань.

В Хармаде гномов не любили, и было за что. Да, это были великолепные кузнецы и прекрасные строители. Выкованные ими клинки были лучшими, равно как и доспехи, а крепости, мосты и даже простые лачуги, возведенные руками гномов, стояли века. Но это еще были и ужасные скряги, и те самые великолепные доспехи и оружие, равного которому не в силах были создать мастера-люди, могли себе позволить, разве что, короли. Но со временем гномы обнаглели настолько, что пожелали получать плату не только за свои труды, что еще можно было понять, но даже, если угодно, за само свое существование.

Окопавшись в Гарлатских горах, надежно перекрыв ведущие на север перевалы неприступными стенами, славившиеся жадностью коротышки уподобились обычным разбойникам, устраивавшим засады на пустынных трактах. Никто отныне не мог миновать принадлежащие гномам ущелья, не уплатив затребованную ими пошлину, и даже нищих не пропускали они через свои владения, не взяв с тех хоть бы пару золотых монет. А купцы, что везли свои товары в Фолгерк, вынуждены были почти столько же, сколько рассчитывали выторговать, платить гномам за проезд, и целые сундуки золота, серебра и самоцветов пропадали в кажущихся бездонными кладовых, вырытых в земной тверди.

Правитель Хармада уже давно всерьез подумывал о том, чтобы загнать гномов под землю, убрав досадное препятствие. Подгорные мастера умело обращались с металлами и камнем, но не желали растить скот или зерно, да и мало было пригодной для этого земли в их горах. А потому провизию гномы покупали у людей, в основном, у подданных короля Фолгерка, платя за нее полновесным золотом, и в этом была их слабость. Владыка Хармада, зная это, не раз уже пытался склонить к союзу короля Ирвана, убеждая его, что людям должно держаться друг друга, а не якшаться с нелюдью.

Лишив гномов пищи, даже не вступая с ними в бой, можно было быстро заставить длиннобородых скряг пойти на любые условия людей, лишь бы избежать гибели всего подгорного племени от голода, но для этого следовало действовать сообща. Ходили слухи, что запасов провизии в подземных кладовых, хватило бы на долгие годы, ибо гномы слыли народом, весьма запасливым, но при этом еще и прожорливым, а потому не было сомнений, что кладовые быстро опустеют, ибо отказывать себе хоть в чем-то гномы не любили. Как бы то ни было, осада грозила оказаться делом многих месяцев, и для успеха предприятия правитель Хармада нуждался в поддержке людей с севера. Но Фолгерк не желал этого, предпочтя союзу с Хармадом противоестественную дружбу с той самой нелюдью, чего южане не могли простить подданным Ирвана.

Неприязнь меж людьми росла с каждым днем, грозя рано или поздно вылиться в войну, гномы же, сильные только в своих горных цитаделях, все реже появлялись на побережье, и нынешний их визит в Сулиму порядком удивил горожан. Однако пока подгорные жители держались тихо, даже пытаясь быть вежливыми, и люди, в том числе матросы со шхуны, к которой подошли гномы, не видели причин, чтобы не платить им той же монетой. Благо, зная склочный, вздорный характер гномов, всякий понимал, что вскоре они все же дадут повод для доброй драки.

— Вот корабль Фарака, — матрос, к которому обратился гном, помедлил, думая, стоит ли ответить, но затем все же указал на стоявшую у дальнего пирса галеру, настоящий боевой корабль, внушавший уважение одним своим видом. Две мачты со скошенными парусами, чтобы двигаться даже при боковом ветре, башнеподобные надстройки в носу и корме корабля, походившего на дремлющего хищника, окованный бронзой бивень тарана, все это заставило моряка не без гордости добавить: — Самый сильный корабль, которым командует лучший в этих водах капитан. Эта галера быстроходнее иных парусников, хотя и кажется неповоротливой и тяжеловесной, а уж в абордаже ее команде нет равных.