Андрей Завадский - Оружие возмездия

— Кто у вас тут старший? — осведомился гном. — Кликни-ка его, будь любезен.

— Как скажешь, — стражник обернулся к караулке, дверь в которую по причине теплой погоды была распахнута настежь, и громко позвал: — Командир, тебя тут гномы спрашивают!

— Чего изволите, почтенные? — Из темноты караульного помещения появился молодой воин со знаками десятника столичной стражи. Он широкими шагами направился к гномам, многие из которых уже спешились и теперь стояли позади своего предводителя.

— Почему нас не выпускают из города? — Недовольство старого гнома, судя по его голосу, росло с каждой секундой. — Что случилось, человек? Мы по торговым делам едем. Что за произвол такой? Потеряем прибыток — с вас спросим! — В ход пошел один из самых веских аргументов — золото. Пожалуй, сильнее его могла быть только сталь, но даже гномы понимали, что, взявшись за оружие, наверняка неминуемо погибнут, поэтому пока использовали чуть менее веские доводы.

— Приказано никого не выпускать, — сурово произнес десятник, хмуря брови. — Начальник стражи приказал, с него и спрашивайте, а мое дело маленькое. — Он говорил подчеркнуто вежливо, но тон десятника явно подходил не для увещеваний, а для приказов, тех, исполнять которые следует беспрекословно. — Так что нечего шум поднимать, не можем мы вас выпустить, и точка!

— Всегда свободно ездили, что ныне за запреты такие понавыдумывали? — Гном напирал на десятника, который был вынужден отступить назад на пару шагов. Остальные карлики плотной толпой стояли за спиной седого вожака, хмуря брови и сердито сопя. Видя это, десятник дал знак рукой, и к нему приблизилось с еще полдюжины стражников, сжимавших алебарды. Также четверо воинов заняли позицию в воротах, оттеснив древками многочисленных людей, пытавшихся войти в город, либо, напротив, покинуть его. А еще на надвратной башне показались арбалетчики, ненавязчиво наставившие свое оружие на небольшую группу гномов, представлявших сейчас весьма удобную мишень.

Видя это, к старшему гному подошел один из его родичей, молодой гном с короткой бородкой пронзительно черного цвета и массивной золотой серьгой в ухе. Он коснулся плеча родича, бросив быстрый взгляд исподлобья на солдат, и что-то торопливо прошептал на ухо старшине, после чего тот вдруг резко изменил тон и превратился в законопослушного горожанина:

— Ладно, служивый, коли приказано, мы не будем настаивать, — уже без столь заметного раздражения произнес гном. — Но только скажи хоть, надолго ли нас здесь запирают? У нас товары пропадают, а скоро сезон закончится. Ведь полные возы всякой кузни приготовили!

— Прости, не ведаю, гноме, — отрезал стражник, мотнув головой. — Узнайте в управе стражи, ежели хотите, а нам про то не сказывали.

По лицам подгорных мастеров не было заметно, что ответы стражника их удовлетворили, но все же они быстро расселись по телегам, которые погнали обратно в свой квартал.

А в то же время ко дворцу Его величества Зигвельта солидно вышагивая, приблизилась четверка гномов. Это были самые влиятельные и уважаемые жители столичного анклава этого народа, призванные вести переговоры с королем людей от лица всех своих родичей, принявших подданство Дьорвика. Все как один, эти четверо были седыми, бороды их, заправленные за широкие богато украшенные пояса, были воистину гордостью народа гномов. Одежда четверки депутатов сияла золотым шитьем и множеством самоцветов, подчеркивая их богатство и значимость, ибо столь дорогие одеяния могли быть только у тех, чьи дела идут с завидным успехом, а таких гномы уважали превыше любого иного, ибо успех в ремеслах и торговле был, по мнению карликов, милостью Великой Матери.

Постукивая по камням мостовой окованными железом тяжелыми резными посохами, гномы приблизились к парадному крыльцу королевского дворца, сопровождаемые удивленными взглядами встречных горожан. На широких ступенях резиденции государя Зигвельта стояли гвардейцы в сияющих шлемах и кирасах, сохранявшие полнейшую неподвижность, из-за чего их можно было бы принять за статуи, если бы только стражи еще могли не дышать на протяжении всей смены. Старший гном, отличавшийся наиболее длинной бородой, самой роскошной одеждой и множеством перстней с немаленькими самоцветами на пальцах, хотел, было, обратиться к одному из часовых, когда тяжелые створки, за которыми, собственно, и начинался дворец, это средоточие власти дьорвикских владык, распахнулись, и оттуда появился облаченный в камзол, расшитый королевскими гербами, камердинер, в руках державший церемониальный скипетр, мало уступавший посохам гномов.

— Вы ли есть старейшины поселения гномов на землях Его величества Зигвельта? — торжественно вопросил слуга, непроницаемым взглядом обведя четверку послов.

— Да, мы явились по слову короля, — гном, также сохраняя степенность и собственное достоинство, отвечал, сурово уставившись на человека, которого, впрочем, тяжелый взгляд подгорного жителя нисколько не смутил.

— Его величество ожидает вас в большой приемной зале, — сообщил слуга, глядя поверх голов своих собеседников. — Следуйте за мной, почтенные, — человек развернулся, не обращая внимания на то, идут ли гномы за ним, и двинулся вглубь дворца.

Путь их лежал по широким коридорам и многочисленным залам, ныне почти пустым, если не считать редких слуг да стоявших у дверей гвардейцев. Всюду висели роскошные картины и мозаики, запечатлевшие деяния ныне усопших владык королевства, многочисленных предков Зигвельта. В нишах между окон стояли рыцарские доспехи, опиравшиеся на тяжелые топоры и двуручные мечи. Наконец перед гномами распахнулись тяжелые створки дверей, за которыми располагался тот самый зал, где обычно проходили королевские приемы.

У дверей, как и положено, застыли суровые и беспристрастные гвардейцы, сжимавшие короткие протазаны, причем стража стояла как снаружи зала, так и внутри. Само помещение имело прямоугольную форму, причем в длинных сторонах этого прямоугольника были прорезаны по шесть узких окон, свет из которых едва доставал до середины зала. В арках между окон стояли гвардейцы, уставившиеся куда-то в пустоту. Нельзя было сказать, что приемный зал отличается особой роскошью, скорее наоборот, все здесь выглядело весьма скромно, но за этой скромностью и скрывалось истинное величие королей Дьорвика. Это на западе, за Шангарским хребтом, каждый царек, под властью которого находится по тысяче кочевников, гоняющих по пустыне табуны верблюдов, стремится отстроить себе роскошные покои со стенами из золота и кровлей из слоновой кости, которую подпирают настоящие алмазные глыбы. Тем самым эти ничтожные владыки пытаются показать любому чужаку свою власть, свое богатство и величие. Однако здесь, на севере, люди знают, что величие правителя заключено вовсе не в мишурной роскоши и безвкусных украшениях, а в том, насколько прочен мир на подвластных ему землях. И королям, на протяжении многих веков правившим Дьорвиком, не было нужды убеджать самих себя в собственном величии, пытаясь поразить случайных гостей блеском золота и самоцветов, ибо одно лишь то, что их держава не погибла под ударами эльфов и не распалась в кровавых усобицах на тысячу кусочков, беспрестанно грызущихся друг с другом, подтверждало мудрость и силу этих королей.