Ксения Медведевич - Мне отмщение

За спиной заскрипел лук, у щеки тихо опустился длинный наконечник нацеленной стрелы:

- Стой тихо, братишка...

Тренькнуло, карматский стрелок брыкнул ногами и опрокинулся с кучи. Амина, всхлипнув, опустила лук. Висевший у Тарега в руках человек в последний раз дернулся и обмяк.

- Отнеси его к стене, я встану, - сказала лаонка.

Тяжело отдуваясь, нерегиль потащил беспомощно волочащееся сапогами тело к другим.

Гвардеец лег рядом с Масудом.

Потом рядом с ним положили Лейте. Тарег посмотрел-посмотрел, и потянул с Масуда джуббу - прикрыть ей лаонца. Человек лежал с аккуратной сквозной дырой в груди. А Лейте трудно было узнать даже по волосам - вымокли то ли в грязи, то ли в крови, все бурое.

Придерживая себя за стену и скособочась, нерегиль поплелся вниз. Топ, топ, топ. Лесенка, лесенка. Раз ступенька, два ступенька, три ступенька...

На тридцать девятой и сороковой вовсю шла работа.

Аз-Захири сосредоточенно водил кистью по камню.

- Шейх, ты скоро?

Глупый никчемный вопрос. Сверху донесся натужный рев и грохот. Попер новый ряд, со свежими щитами и копьями.

Еще ниже сидела Финна, молча гладила брюхо.

- Мы скоро, скоро, - тихо, успокаивающе ответила она.

Тарег поковылял обратно наверх.

- Эй вы там! Есть среди вас правоверные?

Очень хороший вопрос.

Орали из-за кучи, как из-за рудничного отвала.

- Ну есть! - морщась от боли в сломанной щитовой руке, отозвался Селим.

- Получше ваших есть правоверные, о враг Всевышнего... - пробормотал сидевший рядом с ним Джамаль и высунул от старания язык - он закидывал каиду на плечо петлю перевязи.

Крепко взятая в длинные щепы и повязки рука Селима наконец-то повисла на груди.

- Ф-фух... - выдохнули оба.

- Просим перемирия, дабы достойно забрать тела павших!..

- Перемирия тебе, срань карматская... - забурчал сидевший у стены Абу аль-Хайр и тут же скорчился в гримасе - в голове, видать, снова стрельнуло болью.

Ему еще в первую атаку дэвов перепало башкой об стену - того, кого убило дубиной, выбило из ряда, ибн Сакиб улетел следом, хорошо, голова и шлем ему достались крепкие.

- Согласны, - устало отозвался Селим.

И тоже откинулся спиной к стене.

Они потеряли четырнадцать человек. И двоих сумеречников.

Аллиль лежал на лестнице через два тела от Лейте. С распоротой "невозвратным" копьем грудью. Наконечник у такого копья длинный, как шило, а под ним - два шипа, чтоб выдирать, так с мясом.

Амина сидела у тела мужа и бессмысленно таращилась в пустоту. И медленно, в сотый, сто первый, сто второй раз перебирала шнуры из верблюжьей шерсти с того самого копья.

Из-за кучи хмыкнули:

- А вы б сдавались. Взяли мы крепость вашу, взяли.

- Врете, - зло выдохнул Абу аль-Хайр.

- Не врет, - тихо-тихо сказали Тарег с Сенахом.

- Шихна ваш визжал, как свинья, когда мы подвешивали его на столб, - засмеялся невидимый кармат. - А нечего было упираться. Мы предлагали сдаться, так он не сдался. Пришлось примерно всех наказать. Ножиками... - голос сорвался в тихое хихиканье.

Тарег с Сенахом молчали. Ибн Сакиб посмотрел на них - и не стал ни о чем спрашивать.

- А баб, сладких самых, мы оставили, - продолжил, отхихикавшись, голос из-за кучи. - У нас тут в масджиде вашей такое веселье идет - ух...

Это объясняло крики и мелькание огней у портала здания. Как только захлебнулась последняя атака и вокруг подзатихло, топот, крики, женские подвывания и пронзительные вопли быстро полезли в уши.

Так что "веселье" они слушали уже довольно давно. Хотя - что значит "давно"? Какая длинная, однако, ночь...

- Можем вам уступить парочку, у нас их много, - снова захихикало из-за кучи. - А вы муллу-то не позовете? А то нехорошо, без наставления-то и без правильного напутствия... А?..

- Эй! - заорали через площадь от черной, подсвеченной изнутри факелами, оскверненной масджид. - Иди, Шейбуб, твоя очередь!!..

- Ты бы шел, о незаконнорожденный, - бормотнул про себя Селим, сжимая пальцы на рукояти джамбии. - Ты бы шел...

Из-за торчащей руками кучи трупов никто, тем не менее, не вышел.

Голос затих, и мертвые тела сноровисто, быстро растащили.

Площадь мертво молчала. Крики в масджид стихли - давно?

Небесную высоту заволокло тучами, ни одной звезде не проклюнуться.

Огней карматы не жгли.

Тихо.

- Что-то странное. Ушли, что ли?.. - осторожным шепотом поинтересовался кто-то.

- Стоят. Россыпью. В переулках, - тихо отозвался Амаргин.

Ему отпустило грудь, и теперь лаонец, морщась и потирая ушибленное место, стоял и держался за длинную щепку. Щепка торчала из оковки выбитых ворот - оковка осталась, дерево разлетелось в стружку.

- А чего ждут? - не очень любопытно спросил кто-то другой.

Вдалеке все также гудел пожар, время от времени вспыхивали, как искры, крики.

Черная площадь молчала.

Время вязко текло сквозь пальцы. Отчаянно хотелось спать.

...Над работающим аз-Захири заботливо держали лампу - юноша, почему-то в джуббе на голое тело.

- Шейх, ты скоро?...

Все так же черно. От напряженного всматривания в темноту слезились глаза, все двоилось и расплывалось прозрачными разводами.

От увиденного в хен хотелось блевать. Аль-Лат затейливо метила своих служителей. Кто без руки, кто без ноги, кто без головы - было бы смешно, человек вроде ходит, а вместо головы шевелится пук червей. Но как-то не смеялось. Главное разнообразие творилось во внутренностях: там жили зародыши таких уродцев, подчас цветных, что глаза сразу слезились и жмурились - от пересиливающего отвращения.

- Кто-то идет, - тихо, словно боясь спугнуть, проговорил Абу аль-Хайр.

От вылущенной масджид шли - трое.

Как-то одинаково шли.

Пришлось моргнуть и посмотреть вторым зрением.

О боги что это.

- Трёшечка, - сжимая руку на рукояти, тихо сказал Амаргин.

И тут же заорал:

- Все сюда! Быстро! Это трешка!..

Взвившийся, как кобра, Сенах рявкнул:

- Всем людям - вниз! Вниз, я сказал! Стрелок, скажи им!

Оглядываясь на шагающую троицу, они заорали, пихая ашшаритов, как баранов:

- Вниз! Идите вниз!

Люди видели троих человек. Идущих странно в ногу.

- Селим, Абу аль-Хайр, вы не справитесь! Это наш бой, уходите, уходите!..

- Но...

Люди видели троих человек.

- Я сказал - ВНИЗ!!!.. ЗА ПЕЧАТИ!

Когда трёшка вышла на заботливо расчищенное для нее место перед воротами, все подняли щиты на уровень глаз.

Аждахак, пожирая душу, забирает облик. Большой, трехголовый аждахак высасывает жизненные силы вместе с мозгом жертвы - через глазницы. Или разгрызает голову и выедает из нее серо-розовую кашицу, как из треснувшего яйца - у аждахака длинный сильный язык. Жертва должна быть живой - пустая кровь, даже парная, демона не интересует. Ему нужны желания, воспоминания, страхи - в особенности страхи. И боль. Боль агонии, судороги извивающегося и орущего от невыносимой муки разумного существа - это изысканное блюдо, его свадебный, можно сказать, плов. Трехголовый, а по-простому, трёшка, оставляет после себя лежащие в луже мочи и раздавленных экскрементов изломанные трупы, на лица которых нельзя смотреть никому.