Владимир Дубик - ПодЛох

— Да, хрен его знает, он пытался мне объяснить, но я не понял. Думаю, что в человеческом языке нет таких слов.

Слухач вильнул хвостом, мол, не согласен. Просто ты Иван, не хочешь учиться.

Ага, учиться, тут голова лопнет от запоминания самых простых жестов лап, взмахов хвостов и прочей мимики. А высчитывать, что если хвост повернут под углом в пять градусов, то это означает озадаченность, а если на пять и три минуты, не против философски пообщаться. Извините, но я транспортиром работать не нанимался. Мне достаточно «лежать», «бежать», «копать», и «опасность». И еще пару десятков слов.

Слухач фыркнул, изображая неудовольствие.

— Привет, парни!

Навстречу нам шла обойма Шнура. Шнур блондинистый крепыш обменялся с нами рукопожатиями. Его обойма присоединилась.

— Откуда и куда?

Вопрос был по большей части риторический. Но Череп ответил.

— От крокодила в лазарет.

Шнур неподдельно вздохнул.

— А ты?

— А я со своими, наоборот. Из лазарета к крокодилу, — хохотнул Шнур. — Как он, в настроении?

— В отличном, мать его за ногу, — сказал Череп, потирая отбитую челюсть.

— Хреново, — грустно протянул Шнур. — Ну, бывайте!

— И вам не чихать!

Этот словесный ритуал повторялся всякий раз, когда две обоймы встречались на полпути от тренировочного зала до лазарета или наоборот. Смысл и слова беседы неизменно оставались неизменными. Менялись только персонажи ведущие разговор.

Озабоченность Шнура, отличным настроением нашего сержанта, понять было несложно. Ибо в этом настроении, он отличался особым рвением в мордовании вверенного ему личного состава.

Мы подошли к лазарету.

— У, Макара Петровича, настроение не ахти, — с надеждой поинтересовался полковой врач.

— И не надейся, — мрачно буркнул Череп, садясь на койку.

— Хреново, — произнес врач, с теми же интонациями, что и Шнур.

Мы все невольно заулыбались.

Роланд напряженно сидел перед задумавшимся Ректором. После того, как он доложил текущую ситуацию по их подопечному, в кабинете повисла тишина, прерываемая лишь постукиванием костяшками пальцев Олега Павловича по столешнице. Он поднял тяжелый взгляд на своего соратника.

— Значит, все-таки дракон?

Роланд утвердительно кивнул головой.

Когда он приехал в расположение легиона, он первым делом пошел на место происшествия. Остаточные эманации ауры дракона, нельзя было спутать ни с чем. Тем более, он уже имел опыт в таких делах.

— Их было два, — бесстрастно сказал Роланд.

— Что?! — Ректор даже перестал барабанить пальцами по столу.

— Их было два, — повторил Роланд, — один, тот, что распылил Морга, Страж, и еще один. Сначала я не уловил отпечаток ауры, второй парил в небе, но потом, потом встало все на свои места. И еще, второй дракон…

— Ну, говори, не тяни, — раздраженно бросил Ректор.

— Второй дракон несет в себе зерно Танцующего со Звездами!

Олег Павлович пораженно замер.

— Ты хочешь сказать…

Роланд кивнул головой.

— Второй дракон был наследным принцем.

— Или принцессой, — сказал Ректор, скрипнув пальцами, зажатыми в замок, — и ты думаешь, что они курировали нашего подопечного?

— Уверен. Я снял записи слежения. С тех пор как в расположении легиона появился Иван Синицын, один из Стражей постоянно находился поблизости.

— Может быть это связано с клоакой?

— Я думал об этом. Но клоака появилась до приезда Ивана, и не каких драконов там не наблюдалось.

— И что это значит, — спросил Ректор.

Роланд пожал плечами.

— Тут можно строить тысячи предположений. Начиная с того, что наш подопечный каким-то непостижимым образом связан с правящим домом драконов, и заканчивая тем, что это может не значить ничего. Простое совпадение фактов.

— Весело, — проговорил Ректор.

Тихо звякнул телефон.

— Слушаю, — Олег Павлович сделал останавливающий жест рукой Роланду, который собрался, было уходить, — понятно, — устало сказал он и положил трубку. — Реформатор ушел, гнида!

Роланд сидел у себя на кухне и размышлял. После разговора с Ректором, у него возникло ощущение, что ситуация может выйти из-под контроля. Слишком много сил закрутилось вокруг этого парня. И к чему это может привести, не знал никто. А может это знает сам виновник торжества.

Роланд пригубил давно остывший чай. Нет, навряд ли. Синицына он читал как раскрытую книгу. Обычный парень, живущий обычной жизнью. Вернее живший, тут же он поправил себя. Все меняются после смерти.

А может дело в нем самом, Роланде? От этой мысли он резко покрылся мурашками. Многократно восстанавливая картину произошедшего, он, Жнец Душ, не мог понять, как получилось так, что он забрал Ивана. Его в разнарядке не было. Это он помнил совершенно точно.

В который раз, он прокрутил все обратно. Кто ж ему подсунул этот сверхурочный маршрут?

Он хорошо помнил, как начинался тот день. Они, как всегда толпились в конторе, в ожидании разнарядки на день. У Роланда, в этот день была назначена встреча с Ректором на пять вечера в Институте. Он из-за этого нервничал, и торопился. У него оставалось слишком мало времени на выполнение наряда. Нет, если бы он не всех забрал, кого положено, в тот же день, ничего бы страшного не случилось. Ну, повезло кому-то, с кем не бывает. Не сегодня, так завтра! Но Роланд, привык делать свою работу на совесть.

Итак, он стоял в очереди толи пятым толи шестым и нервничал. Одновременно болтал с Николаем, который балагурил насчет той Москвы и ее вечных пробках.

Пробки, кстати, и являлись причиной обеспокоенности Роланда. В той Москве, особо не забалуешь. Да и возможности делать там , что здесь, были весьма ограничены. Не только физико-молекулярным устройством мира, но и толстенным талмудом, регулирующим правила поведения пришельца с этой стороны. Незачем беспокоить граждан своими фокусами.

Так вот, пробки. Было уже почти одиннадцать. Роланд был не первым в очереди. Пока то, да се, наряд бы он получил около двенадцати. Потом обед, война войной, как говориться, но жратва по расписанию. И он бы попал в ту Москву уже ближе к часу пик.

Да, он еще побалагурил с Зиной, дамой в теле во всех смыслах, и, которая, ведала разнарядками. В очередной раз договорились созвониться после работы, зная, что этого не будет.

Потом, он получил наряд. Там было семь фамилий, семь фотографий и семь мест, откуда надо было забрать пассажиров. Или восемь?

Роланд встал и подошел к холодильнику. Нацедив себе сотню лекарства, задумался. Так семь или восемь? Он поймал себя на мысли, что не может этого вспомнить досконально. И это было очень плохо. На память он пока не жаловался, да и не могла память его играть с ним в такие дурно пахнущие шутки. Он мог спокойно описать в очень подробных деталях, свой первый день в яслях. А тут такое!