Андрей Некин - Кукловод

Огниво дало искру. Волосы вспыхнули мгновенно, Ро-Гхрак едва успел отскочить. Неуязвимый до того Гуль сразу обмяк и ярко загорелся, словно древесная труха, растекся лужей, где лишь кости и зубы.

— Экая жуткая зверюга, господа! Впятером еле завалили!

— А тож, брат Феррит, и сдается мне, не она одна опустошила весь Тулуркский тракт…

— Оно и видно, что плохи дела в Тулурке, дорогой Гелиом. Однако…

Не осталось ли чего в бочонке?

Окровавленный Го вскочил почти сразу. Устроитель и считать до десяти не начал. А если бы и досчитал, Го все равно бы кинулся в атаку — дурацкие правила для слабаков он не признавал. И снова увяз в непробиваемой защите Чемпиона. Прыгал кругом, осыпал градом ударов, да все без толку. Второй удар он даже не увидел. Полу-орк поймал его в очередном незаконченном движении, из глаз посыпались искры, в уши доносился странный звон. Чемпион откровенно потешался над Го, чем выводил ассасина из себя.

Приобретенные навыки только мешали. Это не походило ни на стрельбу, ни на рубку мечами, ни даже на оркскую борьбу, в которой Го был непровзойденный специалист, исключая разумеется самих орков. Который раз ассасин подымался с пола, оставляя за собой густой кровяной слизи из носа и рта.

— Эй, Туллий, дай ты уроду три золотых за смелость, — рассмеялся чемпион. Голос его ровен. Он даже не сбил дыхания. Но в тот самый момент, «урод» потерял всякое терпение, успев забыть про установленные правила. Подскочив к полуорку, с чувством полного удовлетворения он ударил туда, куда удара никто не ждал.

Ногой под колено, там где никакой вяжущей, словно болото защиты, не было.

— Не чес… — хрипнул чемпион, заваливаясь вниз. Сломанная нога никак не могла удержать тяжесть тела. Го прыгнул сверху. Го никогда не был честным мечником, честным стрелком или честным борцом. Го был убийцей. И визгливый распорядитель остановить его никак не мог. «Не честно!» — протестующе взвыла уже толпа. Ассасин нанес второй и последний удар, сверху вниз в затылок чемпиона. Раскинув руки в стороны полуорк затих навсегда. Голова лопнула мыльным пузырем. Сломанная нога неестественно вывернулась, обнажив кости, фонтанами выталкивая кровь. В ушах все еще звенело. Го встряхнулся, но звон не проходил.

— Три золотых! — протянул он, как ни в чем не бывало, руку к распорядителю. Тот вытаращил глаза, хватая ртом воздух подобно рыбе.

Его толстая рожа медленно приобретала бордовый цвет спелого томата. Толпа угрожающе надвинулась, произошедшее явно им не понравилось.

Азартная леди из первого ряда болезненно хохотала. «Стража!» — закричал кто-то, порываясь наказать убийцу прямо здесь. «Колокола звенят» — вдруг понял Го. Его повреждения не настолько велики, чтобы вызывать нарушения звериного слуха — «Колокола звенят.

С чего бы это?»

Тени скользнули в залу из вечернего сумрака Фронтьеры. Кто просочился под стеной амбара, а кто и выдрав своей мертвой мощью старинные медные гвозди, оторвал доски, создавая новые дверные проемы. Гули хлынули внутрь, прореживая задние ряды. Мигом забыв о случившемся на арене убийстве, толпа ломанулась к выходу, давя саму себя плотной массой тел. Люди повываливались на арену, падали со стульев. «Гууулиии!» — истошно завопил учредитель, дополняя какафонию панических криков. А кричать было отчего — дверь амбара была самолично заперта учредителем во избежание проникновения безбилетных зрителей. «У меня ключ, у меня ключ!» — кричит толстяк, но его никто не слышит в неразберихе. Гулей было не больше шести, но и этого хватало. Первый — бледно-молочный в колпаке магистрата, тощий как жердь, потерял где-то руку, но она и не нужна ему, он вцепляется в крестьян своей единственной правой, не давая бежать и перекусывает горло покосившимися клыками. Гулем стал недавно, оттого больше других похож на живого. За ним следует южный зверь, мертвый орк неизвестного племени, живот разворочен артиллерийским снарядом, зияя темным дуплом под ребрами, громадой тела он давит людей, а массивным топором рубит напополам. Верно говаривают, орк и после смерти не расстается со своим оружием. В рваную пасть гуль попутно отправляет куски тел, заглатывая целые конечности. Куда отправляются они при отсутствии живота неизвестно, впрочем никого сие не интересует — гуль тварь магическая, следовательно объяснению не поддающаяся. К самой арене прорвался мертвый гном, что точно сушеное яблоко проеден и обглодан трупным червем. Го подхватил драконий хвост, расчехляя его на ходу. Гуль почти не поддается обычному оружию, но ноги его остаются лишь подпорками для тела. Один из них споткнулся о стул, брякнувшись в кровавую лужу, оставленную изломанной ногой чемпиона. Его то, неловко подымающегося, Го и выбрал первой мишенью. «Не стреляй стоя!» — капризно отдает острой болью ключица. Но что поделать, не разляжешься особо среди напирающей толпы.

Ассасин прижал упор ружья, словно девушку, глубоко вбил его в плечо.

Удержать ствол, сравнимый по мощи с пушечным не просто. Натруженная рука грозится отказать, повиснуть плетью. Го вдавился спиной в толпу — это погасит отдачу. Огненный цветок вырос из глубокого дула, выгоняя из недр кусок бушующего свинца. Загорелась чья-то одежда, вспыхнули пышные волосы неудачливой крестьянки. Болезненно охнула толпа, Го влетел в нее, будто пушечное ядро в глинянную стену. Моментально раскаленный ствол с шипением поднялся под потолок. Гуля разметало на части, ошметки оскаленной башки бросило в публику, а гнилой торс шмякнуло об стены. Го подцепил колесцовый мехнизм, щелкнул затвором, сбрасывая гильзу. Делать это приходится двумя руками настолько сильна сдерживающая пружина. Мешаются люди. Го расталкивает их локтями, не соизмеряя силы, кто-то катится под ноги остальным, кто-то отпрыгивает в сторону, прикрывая отбитые внтуренности. Толпа расступается перед ним, как перед неожиданным спасителем. Следующий на прицеле стремительно приближающийся гуль-орк.

— Стреляйте же, господин урод! — дергает его за рукав жадная до крови благородная леди из первого ряда. Го, не церемонясь, отпинывает ее ногой в сторону. Она куда-то падает, собирая по пути опрокинутые стулья. Го не видит куда. Руки, глаза и мысли заняты другим. Орк и после смерти опытный воин, скользящей траекторией он движется к арене, прикрываясь беспомощными крестьянами, как щитом.

Редкие гули обладают разумом, но орк один из них. Отрешение — обычное чувство для ассасина во время стрельбы. И сейчас он ничего не слышал и не видел кроме своей дичи. Не видел, как шахтеры неумело встали строем, похватав стулья. Оружие лишь у претендента, бывшего легионера, короткий гладий, что просто спрятать под широким плащем, но толку от него немного; лезвие скользит по каменно-твердому телу гуля без всякого ущерба, добротный дубовый табурет явно полезнее. Орк прикрывался визжащим кузнецом поднятым свободной рукой, обухом топора прокладывая путь в толпе. Го выстрелил повторно. На этот раз он выбрал опорой один из столбов, поддерживающих потолок амбара. Силой отдачи дерево треснуло, скрипяще заверещав от нагрузки. Пуля прошла сквозь толпу, обжигая людей горящими каплями. Разметало мясо живое и вонзилось в мертвую шею гуля. Орк был особо прочен. Челюсть вылетела и повисла на тонких жилах, но голова удержалась на месте. Пуля застряла в хребте, увлекая за собой всю орочью тушу, она пробила дубовые доски и ушла в темноту ночи. Черный пороховой дым заслонил обзор. Четверо оставшихся гулей безмозгло чавкали мясом. Бессмысленно добивать их, если за это не платят, — Го выскользнул вслед образовавшемуся проему, увлекая своим примером зрителей. С гулями пусть разбирается стража.