Андрей Некин - Кукловод

— Стормо, — подошел к нему советник Тигль, — ты понимаешь, что мы сегодня умрем? Император покачал головой.

— Мы не можем поступить иначе, Римус. Я не могу бросить своих подданных на том цеппелине.

— До этой поры они не признавали себя твоими подданными, Сир. Император печально улыбнулся.

— Я верю, что так нужно, Римус. До этой поры, и я чувствовал себя трусом — они не шли за мной, потому что я был не достоин… И мне сейчас страшно, но я иду вперед, Римус. Глупо, но достойно, понимаешь? Это значит я поступаю правильно. Сотня мыслей о тактике, боевых позициях, самоубийственном идиотизме и отговорках вертелась на языке у легата, но так ни одна и не сорвалась с губ.

— Я и не думал, что все так получится, когда вытаскивал тебя из замка, Стормо, — дрогнул голос старого воина. — Лучшего Императора и пожелать нельзя… Могу я обнять вас на прощание, Сир?

— Эй, Мейер, вы куда? — окликнул Рокхорн уходящего магистра. Старик обернулся и качнул плечом, разминая сустав.

— Я из простолюдинов, если вы запамятовали. В юности немного занимался фехтованием. Рокхорн был гениален в нахождении коротких и ясных фраз, точно излагающих суть. Он ответил одним словом:

— Глупо.

— Не знаю, не знаю, — покачал головой Мейер, скидывая с себя колпак; в бою будет мешаться, — что-то мне чувствуется в этом юнце… Может мы и можем победить. Старик развернулся и поспешил по лестнице, шаркая ботинками… На предворотную площадь цитадели повысыпали люди. Беглецы со всех окрестностей. Грязные, изможденные голодом, они провожали легионеров и стражей в последний путь. Со всеми прибывшими подкреплениями их не набиралось и пяти тысяч. Пять тысяч мечей против армады мертвецов, число которых не поддается счету. Стормо подтягивал кирасу. От шлема он отказался. Не было опыта рубки мечом с ограниченным обзором, лучше тогда и вовсе без него. На коне еще глупее будет — тут совсем никакой практики. Он вместе с центурием Богусом поведет пеших, а Тигль Римус и Гладий кавалерию.

Так было обговорено заранее. Петля никак не поддавалась его неловким пальцам. Стормо грязно, по-легионерски выругался. Из толпы простолюдинов неожиданно выбежала богато одетая леди.

Вручила подснежный цветок, и зачем-то поцеловала в небритую щеку…

Упал на колени неизвестный крестьянин, умоляя спасти Рейнгард… Сопели в ухо древние императоры. Стормо помотал головой, оглядывая окружающих. Глаза у него, наверное, стали совсем безумными, потому что публика нахлынувшая, как стервятники на умирающих воинов, в страхе отшатнулась.

— Пошли вон из моей головы! — зарычал ведущий легионы, пугая людей еще больше. …Горак Страшный стал совсем огромным, как перезрелый овощ в орочьих пустошах. Стормо не дотягивал ему даже до колена. Он пытался спрятаться от древнего предка в углу комнаты. Сжался в комок, прикрывая руками голову. Но варварский властитель был беспощаден. Бросал его об стены, как будто хищный лесной кот играет с обжиревшей мышью. На плечи к юному императору присели и лопочут что-то Ребелий, Дорн и Лирус…

— А-ээ-ы, — нечленораздельно от боли в голове крикнул Стормо Торрий, — открывайте уже эти чертовы ворота! В бой! У самых створ гордо стояли конные всадники. Им престояла особая миссия. Прорвать ряды, насколько это возможно, и спасти аэронавтов цеппелина, пользуясь своей скоростью.

— Ну что, старый черт, готов вести кавалерию? — залез легат Гром на коня. От легата Римуса послышалось лишь громкое хмыканье. Трудно было назвать пару сотен набранных всадников кавалерией. Зато пика легла в руку, как влитая. Давно уже старец не чувствовал ее приятной тяжести.

— Какже хорошо, — тихо пробормотал он, счастливо улыбаясь, — Эй, Гром! Похоронишь меня возле скрюченного дуба, у северной школы меча.

И чтобы огонь до самых небес был!

…с последними словами первого легата тяжелые ворота начали медленно приподнимать…

Гном-охотник припал на одно колено, укрываясь в кустах:

— Тшшшышь! Тихо! Всем вниз — кушать снег! Охотники послушно растянулись на земле в неприглядных позах.

— А что это там висит, как хрен на заборе?! И вправду, над армадой собранных мертвых сил парил разваливающийся на глазах огромный цеппелин. То пушку уронит вниз, то кусок палубы.

Жадно взирали вверх гули, ожидая упрямого ужина.

— Дирижаблюсь, — поведал ученый огр, скромно хвастая умным словом. Из необъятных карманов рыжебородого появилось мелкое механическое стекло. Усилителем зрения гном незамедлительно принялся осматривать окрестности. «Много. Очень много. Сюда бы нашего мага» — раздался ворчливый шепот. Прибор повернулся дальше на восток, шаг за шагом, просматривая ряды. «Вижу его…» — злобно сдвинул гном брови.

— Эй, ассасин, — кивнул карлик, передавая механическое стекло, — наблюдай за ним неотрывно… И этот амулет нацепи, чтоб ружье стреляло… Стреляет и без него, говоришь? Ну не искушай судьбу, лучше одень. Распорядившись, охотник в который раз принялся шлифовать винтовку, примеряясь к дулу придирчивым взглядом. И затвор снимет, перепроверит, и прицел повертит, будто желая увидеть, что оттуда выглянет сам Сефлакс и скажет слова одобрения. Сзади тихо подобрался Оциус Сириус:

— Эй, охотник… С утра говорил Хозяин…

— Голову скрой. Сталь на солнце сверкает, — буркнул гном, не отрываясь от работы. Сириус послушно накрыл пластину капюшоном.

— Хозяин говорит, он не против, чтобы я поработал на тебя. Рыжебородый безразлично кивнул. В рядах гулей наметилось легкое движения. Что-то происходило и у главных ворот цитадели. Вот приподнялась створа решеток, затем посыпались наружу мелкие точки людей. «Легионеры» — отозвался Го.

— Идиоты, — сказал охотник, ругнувшись, — хоть бы не помешали…

Ну чо, может еще назад побегут.

— Не побегут, — задумчиво сунул руку под капюшон Оциус. Зудела заплата на черепе, напоминая о громе орочьих барабанов и визгливых криках лютни. Казалось, утихший снег вновь усилился. Не было туч на небе, и он падал из ниоткуда. «Ворожбу творит» — сообщил рыжебородый. Ассасин Го согласно качнул головой; тоже успел подметить разгорающийся огонь в руках Кукловода… Поднялся ветер, сбивая быстрым ударом белые шубы с редких деревьев. Холодная пыль настигла армию гулей. Но они, разумеется, безмолвствовали. Неотвратимое шествие продолжилось. На встречу маршировали легионеры, пряча лица под сталью шлемов и тканью плащей. Трескучий мороз Кукольника сковывал движения, покрывал руки инеем. Мороз проявлял на доспехах чудные узоры зимних стекол.