Константин Костин - Ксенотанское зерно

Толпа закричала и шарахнулась.

Только что, вот только что на утоптанной площадке стоял огромный спокойный бык и маленький старик. И — раз! Бык и старик рассыпались тучей отчаянно каркающих ворон.

Только на землю упала золотая монета.

Хлопающие крыльями вороны взлетели вверх двумя стаями, соединились в одну и полетели, скрываясь за острыми крышами домов.

Если бы нашелся человек, проследивший за полетом стаи, то он увидел бы, как вороны слились воедино, превратившись в крупного черного ворона.

Ворон сделал круг над городом и вернулся обратно к рыночной площади. Уселся на коньке одного из домов и принялся наблюдать.

Сердце Якоба билось, колотясь о ребра. Ладно, вчерашняя рыжая ведьма, в конце концов, он не видел как она колдовала. Но здесь, только что, на его глазах совершилось самое настоящее колдовство.

Другие люди в толпе молчали, чувствую то же самое.

— Эй, — сказал кто-то в толпе, — А ведь этот парень с ними заодно!

Все повернулись к Якобу.

— К стражникам его!

— Ты колдун?

— Нет, господин.

— Ты колдовал на рынке?

— Нет, господин.

— Ты знаком с колдуном?

— Нет, господин.

— Ты другие слова знаешь, кроме "нет, господин"?

— Да, господин.

— Ты издеваешься надо мной?!

— Нет, господин.

Вольфганг Шнайдер понял, что хочет убить этого невозмутимого мальчишку, сидящего на табурете в каморке городской стражи и односложно отвечавшего на вопросы.

Труд дознавателя городской стражи на первый взгляд прост и понятен: допросить задержанного, решить к чьей юрисдикции относится преступление: городской стражи, если это, скажем, нарушение общественного порядка, королевского суда, если это фальшивомонетничество или оскорбление величия, церковной епархии, если это колдовство или связь с демонами.

А что делать сейчас? Вот этот мальчишка? Он — колдун? Извините, а что он колдовал? Есть свидетели? Свидетели-то есть, но все рассказывают про быка, превратившегося в ворон, а мальчишку никто не видел. Не удалось даже найти того, кто закричал, что парень — заодно с колдуном. Кричавший как будто растворился в толпе, словно ложка меда в кипятке.

— Ты не колдун?

— Нет, гос… Я не колдун, господин.

Якоб понял, что его смерть находится слишком близко и лучше ее не звать.

— Тогда что это?

На стол перед парнем с грохотом упал шнурок, сорванный с его шеи при задержании.

— Что это?

Толстый палец дознавателя уткнулся в предметы, висящие на шнурке. Сросшиеся орехи, девять сухих горошин из одного стручка, серебряный грош королевы Хельги, деревянный образок святой Карины, волчий зуб, обугленный сучок…

Якоб поднял взгляд:

— Это мои талисманы, господин.

— Талисманы? И еще говоришь, что ты не колдун, зелень красная?!

— Нет, господин.

— Что "нет"?

— Такие талисманы есть у каждого крестьянина в Нассберге, господин. Я — не колдун, господин.

— У каждого… Откуда ты только такой взялся?

— Из Черного Холма, господин.

— Это где ж такое?

— Здесь неподалеку, господин.

— Церковников на ваш холм нет. Вот это для чего?

Шнайдер указал на обугленный сучок.

— Сучок от громового дерева, господин, — пояснил Якоб, — прогоняет ночные страхи.

— Страхи… Вот это?

Якоб взглянул на медный ключ:

— Это — от Грибного Короля и его слуг…

— Что?! — неожиданно громко вскрикнул ошеломленный дознаватель, — Медь помогает от Грибного короля?!

Такой вопрос ошеломил уже Якоба:

— А вы что, не знаете?! Господин.

Дознаватель сел:

— Откуда?

— Как это откуда, господин?

Якоб был поражен, как человек, встретивший того, кто не знает, что под водой нельзя дышать.

— Все крестьяне, живущие около Чернолесья, знают это. Грибной Король и его слуги бояться меди, поэтому нужно всегда носить с собой что-нибудь медное. А лучше держать в руке.

Шнайдер помолчал:

— У меня товарищ… пропал в Чернолесье… Никто же не предупредил, что достаточно кусочка меди…

— Ну, тут не так просто, господин, — Якоб проникся искренним сочувствием к немолодому человеку. Терять друзей всегда тяжело, а уж в таком возрасте, когда новые заводятся очень трудно… — Для полной уверенности, нужно знать приметы слуг Грибного Короля и его отродий, а еще…

Дверь в каморку распахнулась:

— Вольфганг! Черное с красным, желтое по синему через голубое с зелено-алым! Ты что здесь делаешь?

Судя по желто-зеленому мундиру вбежавший тоже относился к городской страже, судя по роскошному плетению на груди из галунного шнура — не менее чем начальником стражи.

— Допрашиваю подозреваемого в колдовстве, господин начальник!

В повисшей тишине можно было услышать тихие шаги смерти, приближавшейся к Вольфгангу.

— Подозреваемого?!! Да в городе переполох, колдунов не видели разве что в соборе, а он тут терзает крестьянского мальчишку?! Выгнать его и бегом в город — ловить колдунов!

"Когда ловишь медведя, — со скрытой усмешкой подумал Якоб, — главное — чтобы он не поймал тебя"

Да, переполох был знатный. Колдуны после происшествия на рынке как будто с цепи сорвались. За те полдня, что Якоб провел в городской страже, уже произошло следующее.

Загорелся дом одного из городских торговцев. Внезапно и мгновенно. Ослепительно яркое пламя охватило дом от фундамента до конька на крыше. Когда же соседи подбежали к пожару с ведрами и баграми, пламя исчезло как не было, не оставив на беленых стенах даже и следа.

Из городского колодца на площади послышался страшный рев. Заглянувшие внутрь смельчаки никого, кроме собственного отражения в воде не увидели.

К телу повешенного крестьянина слетелось огромное множество воронья, превратившегося в гигантского мертвеца. Тот высунул синий язык, прорычал, что-то невразумительное и опять рассыпался воронами.

Рыбы на лотках торговок на рынке вдруг все как одна раскрыли рты и слаженным хором запели непристойные песенки.

На конёк одного из домов вспорхнул огненно-алый петух величиной с вола и задорно прокукарекал громовым басом. После нескольких выстрелов стражников петух рассмеялся по-человечески и исчез.

Да, если одной рыжей ведьмы не хватило, чтобы раскачать Шварвайсских монахов, то теперь их прибытие — только вопрос времени. Того времени, которое им понадобиться, чтобы прискакать в Штайнц.

У окна, выходящего на площадь с колодцем, стоял высокий пожилой человек лет пятидесяти. Узкое изможденное лицо, усталый взгляд покрасневших глаз, но пальцы твердо сжимают эфес шпаги, а спина по-прежнему пряма.

Альберт цу Вальдштайн, управляющий городом, прислонился лбом к холодным квадратикам оконных стекол. Когда же кончиться этот день…

Последнюю неделю цу Вальдштайн хотел быть мертвым. Человеком от которого ничего не зависит и все, что от него требуется — спокойно лежать.