Константин Костин - Ксенотанское зерно

— Молодец, — покачал головой Якоб.

— Но это неправильно…

— Правильно. Он мог вбежать в дверь, и тогда кинжалом вы бы от него не отбились.

— Но в спину — неправильно…

— Неправильно, — вздохнул Якоб, — нечестно. Но очень часто, пока правильные люди размышляют, честно или нечестно бить в спину, неправильные бьют, не раздумывая.

— Смотрите-ка, — герцог указал за спину короля, — ваши прихвостни пытаются вас спасти.

За слоем "стекла" было видно, что гвардейцы и монахи, видимо, сумевшие разогнать слуг Короля, бьются, пытаясь пробить преграду и спасти своего короля.

— Пусть стараются…

Гвардейцы отчаянно лупили в "стекло" кулаками, рубили шпагами, что-то пытались сделать монахи.

Безуспешно.

— Да, сегодня один из нас умрет, ваше бывшее величество. Но это буду не я. Амулет вас не спасет.

Герцог поднял руки.

— Медь! — выкрикнул Якоб.

— Что медь? — хором спросил все.

— Медь! — Якоб закрутил головой, — Если мы не ударим их медью, они поднимутся.

Рудольф посмотрел на покойников. Те лежали неподвижно.

— Ты уверен? — гвардеец толкнул ближайшего ногой.

— Ну да.

— Да, — подтвердила Ирма, вцепившись в рукав спокойной Лоты, — Я сама видела.

— Что-то они не торопятся подниматься…

Якоб сел на ступени разгромленной лестницы:

— Ну давайте подождем.

— Так, — возмутилась Ирма, — хватит дурака валять! Быстрее уходим, пока и правда не ожили.

— Что-то не так, — Якоб даже не пошевелился, — Должны уже ожить… Похоже…

— Похоже, — Ирма топнула ногой, — что кто-то решил провести научный опыт, чтобы узнать время оживления мертвых слуг Грибного Короля.

— Они не сами оживают, — проговорил сидящий Якоб, — Их поднимает сила Короля. Значит…

— Король их не поднимает, — пожал плечами Рудольф, — И?

— Король мертв.

Ирма и Рудольф сели по бокам Якоба. Лотта фыркнула и пошла осматривать тела, перепрыгивая через обломки мрамора.

— Мертв? — тихо сказала Ирма, — Значит, все кончилось? Его слуги стали нормальными людьми?

— Наверное, — пожал плечами Якоб. Он чувствовал себя очень усталым. Как будто ему не семнадцать, а, по крайней мере, двадцать. Может даже, двадцать пять.

— И народ на площади… Он расходится? А Дитрих?

— Это кто такой?

Ирма с неудовольствием отметила, что в голосе Якоба было только вялое любопытство. Ни капли ревности!

— Это принц, который выступал с балкона.

— Судя по крикам, — подошла Лотта, — он продолжает выступать.

— Ничего не кончилось?

— Знаете что? — поднялась и отряхнула платье Ирма, — Пойдемте, посмотрим.

— Посмотрим… — король принял некую бойцовскую стойку.

— Прошу прощения, господа, что вмешиваюсь в вашу благородную беседу.

И король, и его противник вздрогнули: кто это сказал?

Через мгновенье ситуация стала еще менее понятной: сквозь непроницаемое темное "стекло", в которое продолжали отчаянно биться гвардейцы, прямо сквозь кирпичную стену в зал бывшей фехтовальной мастерской вошел человек.

Немолодой, худой, босой. В обычной крестьянской одежде, войлочной широкополой шляпе, каких крестьяне не носили уже лет сто.

— Ты… кто?! — взвизгнул герцог.

Король Вальтер с неудовольствием отметил, что сам был близок к подобному позорному звуку.

— Я? — незнакомец улыбнулся.

Из-под полей шляпы сверкнули серые спокойные глаза. Языком пламени качнулось огненно-алое петушиное перо в шляпе, тонким солнечным лучиком блеснула тоненькая золотая серьга в левом ухе, которую почему-то никто никогда не замечал.

— Ты? — выдохнул герцог, — Старый колдун…

— Я, — перебил его незнакомец, — всего лишь скромный мельничный подмастерье.

Король неожиданно успокоился:

— Вот и Третий.

— Что же вы, ваше величество, так неосторожны? — укоризненно обратился к королю узнанный незнакомец-Подмастерье, — не взяли с собой ни одного образа святых? Что, если бы я не смог устранить ведьм уважаемого Вольфганга?

— У меня были на то свои причины, — развел руками король.

— Знаю я ваши причины. И все равно — неосторожно и самонадеянно.

— Я мог бы его победить.

— "Мог бы" и "победил бы" — две разные вещи.

— Так это ты?! — до герцога дошло, — Из-за тебя мои ведьмы не пришли на зов?

— Я, — повернулся к нему Подмастерье, — Я. Скажу больше, это я помог Ирме сбежать от тебя и твоих прихвостней, это я убил остальных твоих колдуний, это я всячески мешал и вредил тебе. И, — Подмастерье улыбнулся — это я сделал так, что два претендента не престол убили друг друга.

— Но почему?! Насколько я помню сказки о тебе, ты должен был пойти против короля?

— Против короля? Почему?

— Ты же за свободу! Как и я!

— Я — за свободу, — прищурился Подмастерье, — Вот только я не уверен, что за свободу ТЫ. Это ведь ты устроил развал и разруху времен Новой династии. Только тем, что привел ее на трон.

— У меня не получилось! Дай мне попробовать еще раз! Убей короля!

Герцог попытался было что-то наколдовать, судя по яростным пассам, но замер, увидев покачивающийся в пальцах Подмастерья образок святого.

— Я хотел бы уточнить, — кротко поинтересовался король Вальтер, — Вы, уважаемый, на моей стороне? Или я понял неправильно?

— Неправильно, — отрезал Подмастерье, — Я — на стороне народа, а вы, ваше величество, народ угнетаете.

— Тогда вы на его стороне?

Подмастерье вздохнул:

— Кто не с нами, тот против нас… Сделай выбор… Добро и зло… Закон и хаос… Когда вы все уже поймете, что в этом мире есть и другие цвета, кроме черного и белого?

— Я, значит, черный, — король Вальтер оглядел себя, — герцог — белый. А ваш цвет, уважаемый?

Герцог попытался бросится на Подмастерье, но тот взмахнул рукой и не ожидавший нападения Вольфганг упал в кресло. Которого мгновенье назад в зале не было.

— Мой цвет? — Подмастерье провел пальцами по петушиному перу, — Цвет свободы.

— Но…

Король неожиданно обнаружил, что сидит в кресле, как и его неожиданный собеседник. Подмастерье взмахнул рукой и кресло с герцогом подъехало к ним. Из пола вырос круглый столик, на котором появились три большие оловянные кружки.

— Не желаете пива, господа?

— Нет! — рявкнул герцог.

— Ну, как хотите, — Подмастерье закинул ногу на ногу, пошевелил босыми пальцами и отхлебнул из кружки, — Я хотел бы прояснить некоторое непонимание своих целей и желаний.

Он посмотрел на короля и герцога:

— Генерал Нец… Герцог цу Юстус… Два противника… Две стороны… Вы никогда не задумывались, что в самом деле олицетворяете две вечно противоборствующие стороны?

— Добро и зло? — усмехнулся король.

Ситуация была абсурдна до смешного: в непроницаемом зале сидят король и его противник и слушают философские сентенции из уст босоногого крестьянина.