Андрей Некин - Механический меч. т.1 Кукловод

Стормо покачал головой.

— Ну так слушай же, потомок, — древний император грозно нахмурился, точно сизый филин, и тут же язвительно взорвался. — Береги, твою мать, боевой строй! Что ты творишь? Еще секунда, и вас разобьют! Да оглянись же ты!

…видение развеялось криками, воплями и стоном. Пропало также внезапно, как и началось. Стормо окатило холодной испариной. Сквозь плотную завесу тумана пришел враг. Неведомый, страшный и неуязвимый. Стояла полная неразбериха. Хаос. Паника. Центурий Богус вырвался вперед, раздавая оплеухи палашом налево и направо, раскидывая вокруг себя вражеских воинов. Но те воины не спешили умирать. Вставали с порубленными лицами и покалеченными телами, отряхивались и били в ответ. «У них нет крови! Нет крови!» — рычал кто-то из легионеров, зажимая собственные раны, отчаянно отбиваясь от смешанного отряда мертвых гоблинов, орков и человеческих стражей. «Это же Гули! Варравий, мерзкий засранец! Где твой чер-рный огонь!?» — взревел Богус.

Из тумана выныривали новые и новые фигуры. Кто зашел им в спину, кто в голову, третьи сочились сквозь них, вбивая клин в плотный ряд. Воздух наполнился шипящими змеями стрел. «Гули не стреляют из луков! Гули не умеют стрелять из луков!» — возопил в ответ Варравий, вытаскивая каленый наконечник из обрубка своей ноги.

— Окружение! Берегите Императора! — орал громче остальных Тигль Римус, попутно раздавая и другие команды. Но кто ж его услышит, когда и себя то в пылу боя не слышно?

Гуль выпрыгнул из хаоса сдвинутых тел. Вытянулся вперед, пытаясь настичь, достать императорскую плоть хотя бы краем клыков. Стормо успел рассмотреть каждую жилку, каждую капли крови в оскаленной гнилой пасти. Он не успел ни ударить, ни размахнуться толком, просто выставить фламберг вперед — и то было все, на что хватило бойцовских навыков юноши. Очки упали с носа, шарф разметался, гуль оставил когтем глубокую царапину в его щеке… Но выставленного лезвия оказалось достаточно. Серебряный декор меча засвистел, как свистит чайник в пламени костра, — гуль съежился сырым мясом на сковороде, болезненно отшатнувшись и выпуская пар там, где напоролся на оружие Стормо.

— Руби, руби его, мой император! — раздался голос Тигля из неорганизованной толпы.

И Стормо рубил. Мечи других отскакивали от врагов, как от камня. А фламберг входил в гнилую плоть легко и споро, как и полагается хорошо заточенному клинку. Мгновение, и с гулем покончено. Неужто детская игрушка годится на нечто большее, чем красоваться перед зеркалом?

Стормо, не раздумывая, бросился вперед, нарушая все многочисленные указания своего советника. У остальных дела шли куда хуже, нежели у него.

— Строй! СТРОЙ! — крикнул Стормо не своим голосом. Испуганный визг уличной девки, а не приказ, — наверняка сказали бы Дорн и Горак, посмеиваясь. Но легионеры услышали.

Они не слышали друг друга и самих себя, они не слышали легата Римуса и своих командиров, Богуса и Варравия. А его, Стормо, с тонким, почти девичьим голосом услышали. Услышали и повиновались. Богус подхватил раненного соседа, и отправил пинком в тыл. Плечи сомкнулись сами собой. Доспех к доспеху. Меч к щиту. Вражеские стрелы беспомощно скрипят по ряду блестящей стали. Мертвецы напирают, как бешенные. Напирают и отбрасываются назад.

— Черный огонь, Варравий! — выкрикнул Стормо следующий приказ. Намного четче и уверенней, подобно настоящему Ведущему легионы.

— Да, мой Император, — ответил Могулус с телеги. Он и сам давно догадался, что обычным оружием «этих» не взять. Все возился с бочкой черного масла и дулом старинного огнемета, унимая накатившую дрожь рук, поминутно шепча самому себе: «Спокойствие, Варравий, спокойствие. Ты где-то там, в тоннелях родных гор. Родная штольня, трещит пламя печки — Ай, хорошо тебе, Варравий! Ай, как тепло!». Центурий-Гном трусом не был, но был он не раз в отрядах огневиков, что слишком поспешно разжигали черный огонь. Нет тех отрядов больше… Но теперь он закончил. Пламенная струя плюнула с вершины телеги, унося в ничто мрак тумана и мертвую плоть врага.

Варравий бил прицельно поверх голов своих же воинов, струя горящего масла разила на добрых десять шагов. Нет ног у Варравия, а рука еще помнит, твердая у него рука — улыбался седой бородатый гном, красный в отблесках пламени да черный от летевшей копоти.

Одна гнилая рожа, изуродованная смертью, сменялась другой, а затем обе исчезали в пламени или под целым градом секущих мечей. Удар. Второй. Третий. «Эх, косу бы!» — сетовал рычащий Богус, перерубливая чей-то хребет, наступая тяжелым латным ботинком в чьи-то кишки, проворачивая лезвие в глазнице ретивого гуля. Их становилось все меньше и меньше, но они шли вперед все яростней, пока и стоящие позади мертвые стрелки не побросали луки и не кинулись навстречу строю, прямиком в черное пламя.

Последнего добивали сообща. Крепкий он был, как и прочие гули. Легионеры отрубили ему все четыре конечности, повыбивали все зубы, и тот лежал злобным обездвиженным месивом. Безумно скалился гнилой дырой рта по сторонам.

— Сожги ты его, Варравий.

— Еще чего! Черный огонь тратить! — скупо огрызнулся гном, подгоняя лошадку — Чего встали? Слышали, что император сказал? До темноты из сонных дубрав дозарезу выбраться надо!

Израненные и усталые, они шли вперед. Через крутые склоны и почти непроходимую чащобу леса. Марафон продлился до самого редколесья. То было приграничье Рейнгарда. За пять фаз они покрыли почти тридцать лиг трудной дороги…

Ферро истекал кровью. Первый же удар достал его. Великолепный, стоит отметить, удар. Стремительный. Точный. Вспорол ему брюхо, чуть не вывалив кишки. Мечник был виртуозом своего дела.

— Прекрасно! — одобрительно исторг рыцарь голосом камня. — Но ты забыл о дистанции…

Ферро скакнул в сторону, с трудом поднимая меч снова.

— Какой смысл давать советы мертвецу, Господин? — отчаянно хрипнул он.

— А какой смысл их не давать, о юноша? — снова прыгнул на него рыцарь, опрокидывая мелкое деревцо по пути.

Где-то наверху наконец-то прорвало тучи. Струи воды рухнули на землю, превращая болотную грязь в окончательную жижу.

— Теперь твой ход, юноша, — церемонно поклонился Ричард, замерев с мечом наперевес.

По забралу рыцаря звонко шлепали холодные капли, но это нисколько не сокращало количества его энтузиазма. В небе искрил электрический разряд, гремел гром — все это не волновало, будто и не было ни болот, ни шторма, а он, Ричард, на какой-нибудь арене благосклонно принимает зрительское внимание.

— Вы очень странный воин, Господин.

Господин молчал. Его болтливость ушла куда-то. Он словно заржавел под потоком воды, превратился в ожидающую статую, грозно темнеющую глазной прорезью. «Ну?» — нетерпеливо звякнуло сочленение железного пальца. Рыцарь давал возможность свинопасу атаковать себя.