Della D. - Зеркальное отражение

— Что случилось? – осторожно поинтересовался Гарри, нащупывая на прикроватной тумбочке очки.

— Случилось? Случилось утро, Поттер, — едко произнес Снейп. – И вам пора возвращаться в свою башню.

Гарри закрыл слипающиеся глаза и вяло возразил:

— Не может быть, что уже пора. Еще слишком рано.

— Почему‑то мне абсолютно не хочется, чтобы вы отправились на завтрак прямо из моих комнат. – Снейп раздраженно скривился. Он уже не раз пожалел, что вообще привел вчера Поттера к себе, пожалел, что дал ему остаться до утра. Это было неразумно и сулило ему большие проблемы, если кто‑нибудь узнает об этом. И тем не менее, в глубине души Северус знал, что просто не мог поступить иначе. Что‑то внутри него не позволило бы ему. – Я предпочел бы, чтобы вы покинули подземелья до того, как проснется кто‑то из слизеринцев, и вернулись в свою комнату до того, как проснется кто‑то из гриффиндорцев.

— Но у меня же есть мантия, — пробормотал Гарри, снова заваливаясь на постель. – Меня никто не увидит. А своим скажу, что бродил ночью и уснул. Они поверят и никому не скажут… Верните одеяло, пожалуйста. Холодно.

На несколько мгновений Северус лишился дара речи. Непринужденность и откровенная наглость в поведении мальчишки должны были бы его разозлить, но… лишь позабавили. Это была какая‑то неправильная реакция. Профессор недовольно тряхнул головой и напустил на себя самый грозный вид, на какой был способен.

— Немедленно вставайте, Поттер! – рявкнул он. – Или прикажете мне поливать вас водой?

— Лучше верните одеяло. Не бойтесь, у меня не будет проблем, — все так же сонно пробормотал Гарри, содрогаясь от холода подземелий.

— Кто бы сомневался, — проворчал Снейп, глядя на гриффиндорца с растерянностью. – Проблемы будут у меня…

Неожиданно это подействовало. Гарри моментально снова сел и распахнул глаза. В них не было и следа сонливости.

— Что? Почему? – встревожено спросил он, глядя профессору прямо в лицо. – Какие проблемы?

— С Темным Лордом, если вас увидит кто‑то с моего факультета. С директором, если узнает он. А может, и с Советом попечителей, если пройдет слух, что у меня ночуют студенты. Выбирайте.

Гарри нахмурился, торопливо сполз с кровати, поправил очки, нашел палочку и призвал мантию–невидимку. Северус смотрел на него с плохо скрываемым удивлением. Так просто? Мальчишку так пугают потенциальные неприятности зельевара, что он тут же начинает слушаться? Это что‑то новенькое…

— Извините, — тем временем пробормотал Гарри. – Я как‑то не подумал… Дамблдору‑то можно объяснить… А вот Волдеморт…

— Сколько раз вам говорить: не произносите это имя! – Северус болезненно поморщился, а про себя подумал, что мальчик очень плохо знает Альбуса. Тот наверняка придет в ярость, если узнает о самодеятельности своего подчиненного. – И буду вам благодарен, если вы не станете говорить директору о том, что ночевали здесь.

— Как скажете. — Гарри покладисто кивнул, расправил мантию и накинул ее на плечи. Теперь в воздухе висела только его голова. – Спасибо вам, профессор… За все…

Снейп удивленно приподнял бровь: не так часто ему доводилось слышать благодарности из уст гриффиндорцев. От его взгляда мальчишка смутился и чуть покраснел. После этого, повинуясь требовательному жесту учителя, Гарри покинул комнату, но в двух шагах от двери неожиданно остановился и оглянулся. В его глазах читалась тоска.

— А можно попросить?.. – нерешительно произнес он, боязливо глядя на зельевара.

— Что еще? – Снейп нахмурился. Сколько можно?

— Я просто… может вы… не могли бы…

— Хватит мямлить! – раздраженно рявкнул Снейп.

— Не убирайте ее, — очень тихо попросил Гарри, старательно глядя себе под ноги.

— Кого? – Профессор немного растерялся от такой просьбы.

— Комнату. – Гарри смущенно дернул плечами. – Не могли бы вы ее оставить, если она вам не мешает? Пожалуйста…

— Зачем?

— Ну… мне было бы приятно думать, что у меня есть своя комната… Только моя и больше ничья… У меня никогда не было по–настоящему моей комнаты.

— Но она не будет по–настоящему вашей, — неожиданно мягко заметил Северус. – Вы не сможете приходить сюда. И не сможете больше спать здесь. Эта ночь была исключением.

— Я понимаю, — торопливо заверил его Гарри. – Но я буду знать, что она есть… Пожалуйста, сэр.

Он так и не смог больше взглянуть на учителя, поэтому не видел странного болезненного выражения, появившегося на лице Снейпа. После бесконечно долгих секунд молчания, за которые сердце Гарри пропустило несколько ударов, зельевар тихо выдавил:

— Хорошо… Если только она мне не понадобится… У меня все равно нет на это времени. – Он смущенно кашлянул и уже совсем другим тоном добавил: — А сейчас убирайтесь отсюда немедленно!

***

В тот день Гарри успешно добрался до гриффиндорской спальни до того, как проснулся кто‑то из его соседей. Ему ничего никому не пришлось объяснять, никто так и не узнал, где он провел эту ночь. Поэтому ни Рон, ни Гермиона так и не поняли, с чего вдруг так резко переменилось его настроение и поведение. У Гарри больше не было панических приступов, он стал нормально спать по ночам и смог подтянуть свои оценки. Он перестал сидеть по вечерам в одиночестве, пялясь отсутствующим взглядом в камин, снова начал улыбаться и шутить. В общем, он снова стал тем Гарри, какого знали его друзья. Все, кого это касалось, вздохнули с облегчением. Даже Снейп, который теперь мог язвить по поводу зелий Поттера, не испытывая при этом чувства вины.

Гарри стал спокойнее воспринимать сарказм учителя. Почему‑то теперь слова зельевара уже не ранили его, как в последнее время, и не злили, как раньше. Теперь он относился к этому как к некой традиции, пусть не слишком приятной, но все же традиции.

Он понимал, что между ним и Снейпом все еще огромная пропасть, но она больше не казалась Гарри непреодолимой. Каждый раз выслушивая едкие комментарии учителя, Гарри вспоминал темную кухню, мягкий плед на плечах и горячий шоколад. Он снова и снова воскрешал в своей памяти комнату в подземельях. Его комнату. Комнату, которую Снейп сохранил и которую пообещал оставить и в дальнейшем. Если бы профессор действительно его ненавидел, разве бы сделал он это? Разве удержал бы на краю пропасти в ту ночь? Разве привел бы к себе? Разве позволил бы остаться? Каждый раз от этих мыслей в груди Гарри разливалось тепло: у него была надежда.

Однако с прежним поведением к Гарри вернулась и прежняя вспыльчивость. А с возвращением в квиддичную команду воскресла и его вражда со слизеринцами во главе с Малфоем, поведение которого с каждым днем становилось все невыносимей. Гарри недоумевал, почему Малфой ведет себя так нагло, когда его отец уже арестован и посажен в Азкабан как Пожиратель смерти. На месте слизеринца Гарри сидел бы тише воды, ниже травы. Но нет! Малфой в открытую задирал магглорожденных, на уроках позволял себе высокомерное поведение даже в отношении учителей и со своей шайкой постоянно провоцировал гриффиндорцев вообще и Гарри в частности. Во время своей депрессии последний просто не замечал этого, но стоило ему прийти в себя, как поведение Малфоя снова стало бесить его. Снова и снова схлестываясь с ним в словесных перепалках, Гарри чувствовал, как жгучая волна гнева затопляет его, превращая кровь в жидкий огонь. Чаще всего дело кончалось дуэлями или обычными потасовками и, как следствие, снятием баллов. В последний раз МакГонагалл даже пригрозила Гарри, что если она еще раз увидит или услышит от других учителей, что он проклял Малфоя, она исключит его из команды. Это заставило Гарри держать палочку в кармане, но не охладило его пыл. Теперь каждая новая встреча с Малфоем заканчивалась для него тем, что его бросало в жар, который не проходил, бывало, до самого вечера. Гермиона была очень обеспокоена тем фактом, что температура у Гарри все еще повышается без видимых на то причин (ведь гнев не причина для лихорадки), но тот лишь отмахивался от нее. А зря…