Della D. - Метаморфозы

Хотя что‑то неуловимое изменилось в отношении Гарри к Снейпу. Начиная с того, что Гарри вообще изменился после начала семестра. Он стал более раздражительным и замкнутым, иногда вел себя неадекватно, но уже спустя полчаса был прежним Гарри. Рон поделился с Гермионой, что их друг стал плохо спать по ночам. Когда девушка рассказала об этом Снейпу, тот настоял на возобновлении занятий окклюменцией. Как ни странно, Гарри согласился на это практически сразу, весьма неубедительно изобразив недовольство. А в следующую встречу профессор Снейп с еще более неубедительным раздражением сообщил, что «Поттер на этот раз подошел к занятиям серьезней», но при этом он также отметил, что в этот раз с мальчиком творится что‑то странное и Лорд здесь ни при чем. Однако Северус продолжил занятия, поскольку пока не мог понять, во что на этот раз вляпался Мальчик–который–все–еще–был–жив.

К началу февраля Гермиона уже совсем освоилась со своими отношениями с учителем. Она даже стала чаще обращаться к нему на «ты», когда они оставались наедине, хотя до сих пор путалась, потому что большую часть времени ей приходилось «соблюдать субординацию». И пока она не называла его Северусом, предпочитая обращение «профессор». И все же оставалось одно обстоятельство, которое вызывало ее тревогу.

Забавно, что поначалу она боялась прямо противоположного, предполагая, что отношения со взрослым мужчиной подразумевают нечто большее, чем объятия и поцелуи. Первые недели она даже боялась, что не сможет адекватно отреагировать, если подобное предложение поступит, поэтому очень старалась не допускать в разговоре и в действиях двусмысленностей и намеков. В конце концов, ее отношения с Роном споткнулись именно на этом, и ей не хотелось повторения сюжета. Но со временем ее стало беспокоить совсем другое: профессор Снейп не то что разговора не заводил об этом, казалось, его это вообще не интересует! Он занимался с ней чем угодно (однажды они даже зелье вместе варили, за что Северус присудил ее факультету 10 баллов, но запретил об этом кому‑либо рассказывать), но ни разу не попытался соблазнить. Даже не намекал на что‑то подобное. Напротив, когда они сидели, слишком тесно прижавшись друг к другу, или она, забывшись, проникала рукой под его сюртук, гладя по груди через тонкую ткань рубашки, он первый разрывал объятия, делая вид, что ему срочно необходима какая‑нибудь книга, или пергамент, или что‑нибудь еще. Когда девушка заметила в этом систему, она забеспокоилась. Как и все влюбленные, она теряла способность мыслить логично, когда речь заходила об объекте страсти.

Гермиона не придумала лучшего объяснения чем то, что она недостаточно хороша собой, поэтому Снейп ее не хочет. Ведь даже Рон был настойчив, хотя был так же невинен, как и она, что уж говорить о зрелом мужчине. Не может ему хватать каких‑то там поцелуев! Но Северус продолжал обходить эту тему стороной, а Гермиона боялась спросить, потому что боялась ответа.

Неизвестно, сколько могло еще тянуться это недоразумение, если бы в первую пятницу февраля Гермиона не решила, что слишком соскучилась по своему учителю, чтобы оставаться после отбоя у себя. Позаимствовав у Гарри мантию–невидимку, она спустилась в подземелья. Ей довольно долго пришлось ждать, прежде чем дверь в его личные комнаты распахнулась. Порядком подмерзнув в коридоре, она влетела в гостиную, даже не взглянув на него. Мужчина спокойно закрыл дверь и, лишь она успела скинуть мантию, заключил ее в объятия.

— Где ты так долго ходил? – притворно–недовольным тоном буркнула она, слегка отстраняясь.

— Я был в ванной, — спокойно ответил зельевар. – Если бы я не надеялся, что это могла быть ты, я вообще не открыл бы. Весь преподавательский состав и все слизеринское общежитие в курсе, что вечером в пятницу до меня можно не достучаться.

— Я помешала тебе отдыхать? – она немного смутилась, но он лишь усмехнулся.

— Ты же знаешь, что тебе я рад всегда.

Гермиона порывисто обхватила его руками за шею, но в ту же секунду, вскрикнув, отстранилась

— В чем дело? – не понял Снейп.

— У тебя волосы холодные и… мокрые?

Зельевар провел рукой по волосам: они действительно были мокрыми, а в холодных подземельях тут же стали ледяными. Сам он этого не заметил только потому, что привык к холоду.

— Извини, я же сказал, что из ванной. Не успел высушить.

Тут только Гермиона заметила, что он стоит перед ней в серебристых пижамных штанах и черном махровом халате, запахнутом на голой груди. Гермиона вздрогнула и отпрянула, словно обожглась. Потом снова посмотрела на его волосы, которые он, воспользовавшись освободившимися руками, высушил с помощью палочки.

— Так ты моешь голову, — задумчиво пробормотала она. В ответ Северус театрально закатил глаза и устало плюхнулся в кресло.

— О, Мерлин, Гермиона, ты же не думала, что я действительно не моюсь? – он вопросительно приподнял бровь. – Тебе не кажется, что это сказалось бы не только на моих волосах, но и на запахе?

— Да, верно. Прости, пожалуйста, — она присела на ручку его кресла, нежно проведя по волосам. Они у него были очень тонкими, но довольно густыми, а на ощупь приятными. – Просто твои волосы… они всегда выглядят так… — она не смогла закончить фразу, смутившись под его взглядом.

— Они выглядят так, как выглядят большую часть времени, — холодно проинформировал он. – Это у меня с детства. Еще моя мать махнула рукой и не стала с этим бороться, — он посмотрел на свои пальцы. – В переходном возрасте все стало еще хуже. Поверь, к утру волосы уже снова будут сальными, а к понедельнику такими, какими вы привыкли их видеть. Я не единственный человек на планете с подобной проблемой, — он говорил так холодно и отрешенно, что Гермиона сразу поняла, как он недоволен этим обстоятельством. Скорее всего, даже испытывает неловкость.

— Неужели ничего нельзя сделать с ними? Может, стоит мыть их по утрам?

— Кто‑то недавно говорил, что моя внешность для нее не важна, — с вызовом произнес он тоном оскорбленной невинности.

— Ладно–ладно, — она обняла его за шею, целуя в кончик носа в знак примирения. – Я больше не буду. Мне действительно все равно. Просто так ты гораздо соблазнительнее выглядишь, — она улыбнулась и недовольно вскрикнула, когда он сгреб ее в охапку и усадил к себе на колени, прижимая к груди. Гермиона рассмеялась, стараясь устроиться поудобнее, уперлась рукой в его грудь и только через пару секунд поняла, что впервые прикасается к его обнаженной груди с тех пор, как начались их свидания. Она тут же перестала смеяться, внимательно заглядывая в его глаза. Они были такими же невозмутимыми, как обычно. Девушка немного расслабилась и решила поговорить о чем‑нибудь нейтральном.