Даша Кудрявцева - Милана Грей: полукровка [СИ]

Выбравшись из хватки Джеймса, я отошла от него. Я вытерла слезы, мокрые щеки щипали от холода. Я посмотрела на Джеймса, на ма… на Лису.

— Тетя? — спросила я.

— Да, — ответил учитель.

— Мамина сестра?

— Да, близнец.

— Тетя, родная… — перебирала я вслух. — Замечательно! — подвела итог я. — Можно вас обнять?

— Конечно, дорогая, — улыбнулась в ответ тетя Лиса.

С разбегу я обняла ее, и в душе, где-то глубоко, где всегда было пусто и темно, зажегся огонь, может, не такой яркий, как требовалось, но его присутствие грело меня. Объятья были другими: родными, но не мамиными. Я вдохнула цветочный аромат духов тети и отпрянула.

— А мне тоже можно? — усмехнулся Мистер Логон, и подошел к Лисе. Приобняв, он поцеловал ее в подставленную щечку. — Милана, твоя тетя — женщина с которой я поклялся провести всю жизнь в радости и в горе. Я с Лисой познакомился на свадьбе твоих родителей, — обнимая тетю левой рукой, Джеймс взял ее за руку, и я обратила внимание на два одинаковых обручальных кольца.

— Пойдемте, нас ждет карета, — сказала Лиса.

— Лиса, мы выйдем на Дырявой площади. Я хотел кое-куда сводить Милану, — сказал мистер Логон, взглянув в окно.

— Хорошо. Я покушать приготовлю, а то не успела, — призналась тетя, смущенно улыбнувшись мужу.

— И долго ты стояла на платформе?

— Не-е-е, — протянула она, мотая головой. — Часика полтора-два.

Джеймс рассмеялся, и Лиса ему улыбнулась. А я, как дура, сидела напротив и улыбалась всю дорогу, разглядывая их уже как родственников. Как бы сухо это не звучало, но мне нравилось просто сидеть и смотреть, как они привычно обсуждают свои семейные проблемы. Мне казалось, что я часть их семьи, нет, мне просто хотелось быть частью такой замечательной семьи. Так почему бы себе не позволить поиграть в «Дочки-матери» и не насладиться этим?

— Тетя Лиса, а у меня есть еще родственники?

— Нет, — тихо ответила Лиса, но, поняв, что это не тот ответ, который я ждала, сказала: — У

Джеймса есть двоюродная сестра, а у нее муж, дочка, которая, кстати, в следующем году будет поступать в твою школу. Я думаю, ты можешь считать их родственниками. Они хорошие, ты им понравишься.

Я ей улыбнулась, но получилось это совсем неискренне. У меня остались только тетя и Джеймс. Замечательно, что у меня хоть кто-то есть. И глупо ныть, ведь совсем недавно я не могла даже мечтать об этом.

— Милана, называй меня Лиса, а то это «тетя» мне не нравится. Звучит так, как будто я старая, — улыбнулась тетя.

— Милана, я тоже хотел бы тебя попросить, за стенами школы называй меня просто

Джеймс, все-таки мы не чужие, — присоединился он.

— Хорошо. Лиса и мист… и Джеймс, — поправила себя я.

Тетю называть по имени я привыкну быстро, так как только недавно познакомилась с ней и еще даже не привыкла называть ее тетей, а вот Джеймса… Его я мистером Логоном называла четыре месяца, и, к тому же, он мой учитель — переучить себя будет непросто.

Пусть это будет ему наказанием за долгое молчание. (Это не было страшным проклятьем, а всего лишь шуточным оправданием.)

Оставшуюся дорогу я все также сидела напротив и рассматривала новоиспеченных тетю и дядю. Родственники — какое замечательное слово. Так все это греет в зимний день. Я согласилась довериться мистеру Логону потому, что было нечего терять. А сейчас я мечтала, чтобы Лиса и Джеймс никогда не покинули меня.

Я плохо помнила родителей, но я помнила любовь к ним. Их нет с нами, но я горжусь ими и люблю их, я им стольким обязана… Я мечтала узнать о них все, все, что они не успели мне поведать. Хотела узнать о проказах папы, о влюбленных взглядах, посвященных маме. Хотелось такой же красивой картинки, как в рекламах или в кино. Но единственные, кто был со мной, это Лиса и Джеймс, замечательная пара, они любят меня, но все-таки они не папа с мамой.

Мы с Джеймсом вышли у уже знакомого мне фонтана. С первой моей встречи с этой площадью мало что изменилось. Дети окружили незамерзающий фонтан. Снежинки трусливо облетали цветную воду и падали на детские ручки. Движение на площади, по сравнению с прошлым разом, уже нельзя было назвать оживленным. Привычные здесь толпы людей спешили спрятаться от холода, только дети подбадривали фонтан смехом, потирая замершие руки в варежках.

Мы свернули в одну из многих узких улочек. Чем дальше мы шли, тем меньше людей нам попадалось, а за оставшиеся полпути нам вообще никто не встретился. Мы уткнулись в высокий деревянный забор: вскинув голову вверх, можно было подумать, что он упирается прямо в серое небо. Джеймс подергал пару шершавых досок и наткнулся на открученную снизу, он отодвинул ее и пропустил меня. Я влезла в дырку, и мои сапоги скрылись в снегу. Из-под снега виднелись горелые доски, еле стоявшие стены, рамы и битое стекло.

— Иди за мной, — сказал мистер Логон, с трудом вылезая из дырки в заборе, и направился к другой стороне участка.

Все тут было пропитано старостью: шум голых деревьев, скрип оторванной ступеньки, висевшей на одном гвозде на лестнице, ведущей вверх, в никуда, даже здешний хозяин — ветер ворчал, как старик.

Мы подошли к надгробной плите. «Алиса Грей», — гласил крупный шрифт на камне. Я стряхнула прилипший к буквам снег, и тогда показались другие буквы: «Мать, жена, друг и замечательный человек».

— Я сразу как вернулся в город, поставил надгробие, — объяснил Джеймс, стряхивая последние снежинки с камня.

Я вспомнила лицо мамы: молодое, веселое. Удушье подкралось к горлу, плакать уже не было сил, и я, попросив у мамы прощения, оставила Джеймса одного. Я подошла к обгорелым стенам дома и оглянулась: снег на могиле придавила красная роза, теплые лепестки обволакивал голубой холод. Я отвернулась и шагнула на обломки, торчащие изпод снега. Смотря под ноги, я вышла в центр и подняла голову. Выцветшие, обожженные обои всплыли в памяти бежевой стеной в гостиной на первом этаже. Потекший, пластмассовый детский стульчик вспыхнул воспоминанием: Я, маленькая девочка, теребила ложку в тарелке с кашей. Разбитая керамическая плитка, блеснула вкусным запахом от маминых пирогов. Я мотала головой, и все вспыхивало воспоминаниями, звуками, криками, картинками, запахами. Голова закружилась и я упала.

— Милана, — подбежал Джеймс, — что с тобой?

— Уйдем отсюда, — сказала я, не открывая глаза из-за страха, что все снова начнет кружиться. — Уйдем.

— Уйдем, уйдем, — испуганно проговорил он, поднимая меня с досок.

Я встала на ноги и раскрыла глаза. Смотря вниз, на обломки, покрытые снегом, я вышла за пределы дома и остановилась:

— Идем? — спросила я, трусливо поднимая взгляд на Джеймса, стоявшего все на том же месте.

— Да, — дядя поспешил ко мне.