Майкл Муркок - Город в осенних звездах

Шустер тоже улыбался, пока мы фехтовали, и былая сноровка моя восстанавливалась очень быстро.

Но и на этом тот долгий день не закончился. (Забегая вперед, скажу, что он явился как бы поворотною точкою в нашей дальнейшей судьбе.) Впереди нас ждало еще много событий.

Едва мы с сержантом покончили с нашими выпадами и гамбитами, как в наружную дверь постучали. По знаку мужа фрау Шустер пошла открывать.

— Вряд ли это патруль, — успокоил меня сержант, но, предосторожности ради, мы все же спрятали шпаги под стойку и схватились за кружки.

Фрау Шустер неспешно прошествовала к двери, подняла засов и отшатнулась назад. Дверь резко открылась внутрь, едва не сбив ее с ног, и в пивную «Замученного Попа» ввалилась дюжина здоровенных зловещего вида мужчин. Лица их были скрыты шарфами. Я сначала подумал, что это вернулся Монсорбье со своими людьми, но одеты они были вовсе не на французский манер. Эти громилы вынули из-под широких пальто громадные пистолеты и угрожающе наставили их на фрау Шустер и Ульрику, которая так вся и пылала от возмущения.

— Будете сопротивляться, мы убьем женщин, — шарф заглушал хриплый голос их вожака, но в тоне его явственно слышалось раздраженное нетерпение профессионала, торопящегося поскорее исполнить свою работу, каковая подразумевает и устрашение беспомощной жертвы, и даже пытки, если возникнет в том необходимость. Неужели Монсорбье сыграл труса и нанял шайку головорезов, дабы избавить себя от неудобства и не вскакивать завтра чуть свет. Я не мог в это поверить. Но тогда кто же послал их? Какие еще враги есть у нас в Майренбурге?

— Это вы Сент-Одран? — спросил предводитель, тыча в меня своим пистолетом.

Я ничего ему не ответил. Тогда он поглядел на моего партнера, который так и сидел у себя в углу, разыгрывая этакую небрежную беспечность.

— Это я, — протянул он. — Чем могу быть полезен вам, джентльмены? — Шевалье встал и поглядел на них как бы сверху вниз, причем взгляд его словно скользил по его длинному носу и только потом обращался на собеседников. — Боже ты мой, вы же большие здоровые парни. Мы что, будем драться за приз?

— Значит, это второй, — объявил предводитель банды, кивнув в мою сторону.

Он резко выдохнул воздух через плотную повязку, что скрывала его лицо, — Хорошо.

Нас окружили. У меня была под рукой только шпага, которую я убрал под стойку. На сержанта и семейство его рассчитывать не приходилось. Шустер незаметно указал взглядом туда, где лежали спрятанные наши шпаги, но я качнул головой. Мы не могли рисковать жизнью женщин. Пришлось ему удовлетвориться гневной тирадой:

— Чего вы хотите? Денег? Их уже нет в доме. Патруль пройдет здесь через десять минут, и если я не отвечу им на условленный сигнал, вам придется сразиться с десятком солдат милиционного войска! На вашем месте, будь у меня хоть немного ума, я поспешил бы убраться отсюда!

Но речь сия не впечатлила мрачного предводителя этой шайки.

— Мы пришли за двумя этими джентльменами, — он повел дулом своего пистолета. — Тебя мы не тронем, если ты только не вздумаешь нам помешать. — Голос его оставался зловещим и хриплым. — И не говори ничего дозорным, хозяин, если ты только не хочешь, чтобы к утру этих милашек приготовили в лучшем виде для жаркого, освежевали, и выпотрошили и даже по яблочку положили в рот. — Ни один из шайки его не рассмеялся и никак вообще не отреагировал на отвратительную его шутку.

Тишина накрыла всех нас, точно саван.

На мгновение все застыло в этакой немой сцене; потом вожак подал сигнал. Нас с шевалье грубо схватили и потащили во двор, где в снежной тьме стояла уже в ожидании повозка с распахнутыми дверями, крытый фургон, в каких перевозят коров на базар или развозят мясные туши со скотобоен по бакалейным лавкам. Судя по страшной вони, от него исходившей, фургон этот недавно использовали по назначению.

— Не подвергайте опасности ваше семейство, сержант, — выкрикнул я на ходу. — Мы сообщим о себе, если сможем.

— Заходите, — коротко приказал предводитель.

Сент-Одран колебался.

— Черт возьми, — проговорил он по-английски, растягивая слова и театрально закатывая глаза. — Я так понимаю, парень не шутил. Нас захватили, дружище, не за какие-то личные наши заслуги. Просто у мясников не хватает в последнее время свинины! Нам предстоит стать начинкою пирога!

Он вошел в вонючий, залитый кровью фургон и прокричал на манер раздражительного вельможи:

— Эй ты там, трогай! Сегодня холодная ночь, а мы с другом не захватили пальто!

Мы были одеты легко, и к тому времени, когда повозка въехала, судя по гулкому эху, во внутренний двор, мы с шевалье так замерзли, что казалось, еще немного, и мы совсем уже заиндевеем. Ворота за нами закрылись на засов, из темноты снаружи донеслись приглушенные голоса.

— Ну и воняет же здесь! — простонал Сент-Одран. — Они что, хотят, чтобы мы задохнулись до смерти?

В то же мгновение, как будто жалоба его была услышана, дверцы фургончика распахнулись, и мы с благодарностью глотнули воздуху посвежее. В повозку вошли трое мужчин. Двое приставили нам к вискам пистолеты, а третий тем временем скрутил руки нам за спиною и завязал нам глаза, словно мы были с ним заключенными, которых ведут на казнь.

А может быть, вдруг подумалось мне, так оно и есть, и все это подстроено Монсорбье. Есть у него, интересно, своя гильотина? Разве не может он в гневе своем решить, что уж машину-то я не одурачу? Но к чему простирать свою мстительность и на бедного Сент-Одрана, который ничем его не оскорбил, разве что носимым им титулом и аристократическою картавостью, пусть даже и то, и другое приобретено им совсем недавно.

И вот нас вывели из фургона, и, проковыляв по выщербленной мостовой, мы прошли через дверной проем куда-то, где воздух был заметно теплее (хотя и сырым), и начали долгий спуск, плечом к плечу, по узенькой скользкой лестнице, ворча и спотыкаясь, но уже безо всякого выражения громких протестов, поскольку на все предыдущие возмущенные наши тирады ответа так и не получили, — и не получим, скорее всего, пока не спустимся наконец в преисподнюю. Еще ниже, — эхо капающей воды, с высокого свода на залитый пол, — и еще ниже, — естественная скала, сталактиты и мшистые наросты плесени, звук какой-то тягучей жидкости и вонь, словно где-то поблизости прорвало сточную трубу.

— Умоляю вас, джентльмены, закройте мне лучше нос, не глаза, — в отчаянии взмолился Сент-Одран, может быть, шутки ради. Но эти мерзавцы только подталкивали нас, спотыкающихся, вперед, по крайней мере, еще на один уровень вниз. Неужели под сточными трубами может быть что-то еще?